Повесть о художнике Айвазовском

Нелегок был путь Колумба, пока он достиг желанной цели. Картина «Колумб на палубе, окруженный недовольным экипажем» рисует трагическое событие из истории этого путешествия. Страшные бушующие, вздымающиеся на огромную высоту океанские валы. Свинцовые тяжелые тучи, веющие холодом смерти. Буря готова поглотить «Санта-Марию». Экипаж взбунтовался. Он хочет перед смертью расправиться с Колумбом, в котором видит причину своей гибели. Но в этот момент луч солнца — вестник спасения — упал на штандарт, который держит в руке мужественный Колумб.

А вот на другой картине — счастье, победа, осуществление великой мечты: кругом пышная тропическая растительность, пальмы-великаны перепутаны лианами. Берег изумительно красивого острова. Необозримая ширь океана. Она залита золотом восходящего солнца. Океан спокоен и безмятежен. Колумб стоит на носу первой пристающей к берегу лодки. Лицо его выражает радость, удовлетворение. Он победил — этот неустрашимый человек. Пройдут века, а о нем не перестанут слагать легенды.

Такие картины менее одаренный художник писал бы целую жизнь, Айвазовский же написал их меньше чем за одну зиму в своей феодосийской мастерской.

После этих картин Айвазовский надолго перестал странствовать. Он обосновался дома — в России.

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ГАЛЕРЕЯ

Давно, очень давно, когда Иван Константинович поселился в Феодосии, он мечтал, что в его родном городе со временем будет создана школа для начинающих художников. Айвазовский даже разработал проект такой школы и доказывал, что живописная природа Крыма — лучшее место для нее.

Петербургские друзья поддерживали проект Айвазовского, но царь Николай I не счел нужным отпустить средства на новую школу живописи где-то на окраине России: присмотреть трудно будет за профессорами и учениками из далекого Петербурга. А без присмотра мало ли что может случиться в этой южной академии художеств. Тут, в Петербурге, Академия художеств на глазах и то трудно уследить.

Так и не исполнилась тогда заветная мечта Айвазовского. Но минули годы, мировая слава окружала Ивана Константиновича, его картины охотно покупали в России и за границей, он не нуждался в средствах. Теперь он решил на собственные деньги основать художественную галерею. В галерее всегда будут представлены его последние картины. Всякий, кто любит живопись, сможет их увидеть. А главное, сюда явятся молодые художники, у него будут ученики, он сможет передать им свои знания и уменье.

Годы идут. Ему уже за шестьдесят — надо спешить. Иван Константинович не любил откладывать исполнение уже принятого решения. Он разработал план и начал пристраивать к своему дому каменную галерею.

Айвазовский сам наблюдал за постройкой. Лучшие мастера «считали за честь работать у Ивана Константиновича. Каменщики, плотники, столяры, резчики, стекольщики вкладывали в строительство галереи все уменье, опыт, фантазию, всю душу. Только один раз в жизни выпадает такое счастье: строить своими руками не купеческие хоромы, а просторное, красивое помещение для художника.

Прошло шесть месяцев. Громадный зал в пятьдесят один аршин длины, восемнадцать аршин ширины и одиннадцать аршин высоты был окончен. В глубине зала — большая сцена с широкой лестницей. Из галереи через балкон можно пройти в мастерскую и другие комнаты.

Настало 17 июля 1880 года — день рождения Ивана Константиновича. Художнику исполнилось шестьдесят три года. В этот день Айвазовский широко открыл двери своей галереи для многочисленных гостей. Зал был окрашен в пурпурный цвет. На стенах висели последние картины Айвазовского. Среди них выделялась поэма в картинах о Христофоре Колумбе. Галерею украшали бюсты Пушкина, Глинки и Брюллова, античные скульптуры, масса зелени и цветов, национальные и морские флаги. Задняя стена сцены была расписана самим Иваном Константиновичем — на ней и изобразил живописный вид Неаполя.

Гости устроили овацию Ивану Константиновичу, потом начали осматривать картины. После осмотра Айвазовский пригласил всех к праздничному столу. За огромным столом во всю длину зала поместились почетные феодосийцы и гости из других городов. На празднество Айвазовский созвал лучших музыкантов и певцов. Самое почетное место среди них занимал седой, как лунь, Хайдар. Престарелый рапсод все не расставался со своей скрипкой и продолжал радовать слух и сердца феодосийцев.

Когда в бокалы налили шампанское, городской голова Алтухов обратился с приветственной речью к Ивану Константиновичу.

Он говорил о безмерной гордости Феодосии — колыбели таланта Айвазовского, о его мировой славе, о доброте, проявляемой им постоянно к феодосийцам, и огласил постановление феодосийской городской думы — присвоить художнику звание почетного гражданина города Феодосии. В этой же речи было сказано, что улица, на которой родился художник, будет названа его именем и, что от его дома проведут бульвар Айвазовского. Свою речь городской голова закончил словами:

— Да здравствует славный художник и доблестный гражданин наш Иван Константинович Айвазовский на многие лета!

Потом речи произносили и другие гости. Полковник Юст говорил о Феодосии — родине Айвазовского.

— Счастлива земля, именующая его своим сыном! — воскликнул он.

Эти слова были покрыты рукоплесканиями и торжественной музыкой.

А вечером, когда Айвазовский со своими гостями отправился на прогулку в городской сад, его встретили звуки марша.

В центре сада висел большой фотографический портрет Айвазовского, украшенный лавром и живыми цветами.

Взвился фейерверк. В саду все время сверкали три сплетенные буквы: „И“, „К“, „А“ — вензель художника. Праздник в саду продолжался до глубокой ночи.

Мечта Айвазовского о школе для начинающих художников начала исполняться. Первыми в галерее появились феодосийские гимназисты. Они приходили сюда снимать копии с картин Айвазовского.

Айвазовский дал объявление в газеты об открытии им галереи и о том, что к нему могут приезжать учиться молодые художники.

Сразу со всех концов России в Феодосию стали приходить письма. На следующее лето к Айвазовскому понаехали юноши-художники. Многие из них учились в Петербургской Академии художеств. Они заполнили зал галереи. Часто Айвазовский спускался к ним из своей мастерской. Иногда он отбирал у ученика кисть или карандаш и сам начинал писать. Ученики окружали художника и с завистью и восхищением следили за его работой. Но чаще Айвазовский звал учеников в мастерскую и при них писал свои новые картины.

Однажды, следя, как легко работает художник, один из учеников спросил его:

— Иван Константинович, сколько картин вы написали за всю вашу жизнь?

— Я сам этого не знаю, — ответил художник, отходя от картины и внимательно вглядываясь в нее издали.

— Неужели же вы не ведете им списка?

— Не веду и никогда не вел… Да и не в количестве, понятно, дело! — прибавил он с улыбкой, между тем как из-под кисти его, казалось, так и брызгала живая, прохладная волна. — Одно могу сказать вам: я написал гораздо более четырех тысяч картин… Конечно, число картин моих велико, даже очень велико в сравнении с тем, в особенности, ограниченным количеством картин, какое пишут обыкновенно другие художники. Но, право, это вовсе не так удивительно, как может казаться на первый взгляд. Я так страстно предан искусству, так горячо люблю его всеми силами души, что положительно не могу провести без него дня. Поэтому, когда мне случается во время моих путешествий по Европе пробыть несколько дней в дороге, я бываю просто несчастным человеком, и если бы вы знали, как дорого бы я дал в такие моменты, чтобы взять в руки свою кисть и палитру!.. Поэтому я всегда удивлялся и никогда не пойму того, как у многих художников, людей с несомненным дарованием, начатая картина иногда по неделям стоит без движения под тем предлогом, что они ждут вдохновения, чтобы продолжать ее. Это для меня непостижимо, и с этим я никогда не соглашусь, настолько не соглашусь, что готов очень часто объяснять такое, по-моему, непростительное бездействие недостатком энергии, воли — усадить себя за работу, или даже просто ленью.