Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники. 1972-1977

124 К/ф 1972 г. «Сюда прилетают лебеди».

что дело здесь не в уровне Борецкого, а в нас), что они только не хотят Борецкого, а сценарий готовы предложить таким-то и таким-то своим режиссерам (имен я не знаю, кроме Лешки). Да, сказал я, но Аркадий хочет Борецкого. Конечно, конечно, сказал Шлепянов. У Борецкого остается право первой руки, пусть ищет студию, но ведь и мы ждать не можем, мы организация хозрасчетная, дней 10–12 мы подождем, но потом, сами понимаете… В общем, А. Н., придется там тебе разбираться в этом деликатном вопросе. На всякий случай, мое мнение: я все эти тонкости в гробу видал; поскольку речь идет об ЭТОМ сценарии, меня интересует одно — сумма прописью, причем побольше и побыстрее.

5. Лешка со Светкой[125] познакомили меня с Вадимом Соколовым — это большой чин из объединения «Экран». Им там сейчас позарез понадобилась ф-ка. Он писал рецензию на «Мир приключений» и там ему очень понравился некий Ярославцев, явно самый талантливый автор в этом сборнике. Он связался с Ниной, она ему объяснила ситуацию и он положил на нас глаз. Здесь я дал ему наш сценарий ДоУ, поговорил по душам, с чем он и убыл в Москву. Не знаю, может, что и выгорит.

6. Была здесь и Нина. Потрепались мы с ней. Она настроена оптимистично, но по-прежнему считает, что тебе надо пойти к Ильину, и тогда все сразу уладится.

7. Теперь по поводу моего приезда к 20-му. Ты знаешь, на два-три дня я приехать могу и с удовольствием, но чтобы по-настоящему, для работы — нет. У Андрюшки надвигаются первые в жизни экзамены, по какому поводу 125 Здесь и далее — Кармалита (Борщаговская) Светлана Игоревна, сценарист, режиссер, супруга Германа.

и имеет место определенная паника: надо его подтягивать по геометрии и пр. Так что до 10 июня мне лучше побыть дома. А числа 15-го приезжают по нашему приглашению Ирена с Витольдом, будут до конца июня. Сам понимаешь. Так что работать нам с тобой придется, по-видимому, в июле. А встретиться на несколько дней для трепа и обмена мнениями — это пожалуйста. В любое время.

8. В Польше вышел томик — ТББ+ВНМ. Тебе прислали? Мне — да.

Вот пока и все.

Крепко целую, твой [подпись]

P. S. Леночке и Машке привет.

Письмо Аркадия брату, 23 мая 1974, М. — Л.

Дорогой Борик.

Письмо твое получил еще во вторник, но назревали некоторые новости, поэтому задержался с ответом.

1. Борецкий, отчаявшись, дал нам карт-бланш. Впрочем, как выяснилось, Студия обошлась бы и без этого. Соловьев сказал мне: как ваши друзья мы сделали все, что могли. Теперь мы должны выступать как хозрасчетная организация. Ну и поступили — отдали сценарий на студию Горького, там уже соперничество трех режиссеров из-за него. Но вот когда будет обсуждение и окончательный расчет — нам не говорят. Дело-то в том, что Студия заламывает за сценарий чудовищную цену: 13 тыс. руб. Если бы Горьковские имели дело непосредственно с нами, они уплатили бы нормально — 6 тыс. руб. Из-за того, как я понимаю, и идет спор и задержка. Но мне приказано сидеть в Москве и быть на стреме.

2. Бела так и не смогла заставить Ганичева подписать договор, хотя говорила с ним и он был полностью за. <…> каждый раз выворачивался: то потерял договор, то он занят, зайдите завтра, то умотался в командировку. Ну, ладно. Бела решила сдавать рукопись в производство без договора. Вчера мы начали с нею работать над окончательной доделкой.

Дело в том, что <…> Инна Фёдоровна — ухитрилась дать рукопись еще на одну рецензию. Такой чуши я еще не видывал, хотя рецензия вполне положительная. Рецензент — армянин, все его замечания — стилистические, представляешь? Вах! Ну, посмотрим.

3. С Маниным я расплатился, он был очень обрадован, видимо, деньги ему действительно очень нужны. Кажется, он собирается жениться и покупать еще одну квартиру. Так что все пришлось ко двору.

Вот, собственно, и все мои дела на сегодня.

Держись там с Андрюхой, бодри его, вгоняй ума через все ворота. Привет Адке.

Обнимаю, твой Арк.

Письмо Бориса брату, 28 мая 1974, Л. — М.

Дорогой Аркаша!

Письмо твое получил вчера, а сегодня ходил в наш Детгиз разговаривать по поводу ПиП. Присутствовали: главред и ред. Беседа продолжалась 45 мин. Суть: московский Детгиз в лице Пешеходовой оказывает давление на ленинградский под девизом «Детям — детские книги». Это давление распространяется не только на нас, но и на нас в частности предложено обратить внимание. (Наше положение еще не самое худшее: кое-кого просто объявили сугубо взрослым писателем и от Детгиза отлучили вовсе! К нам это пока не относится.) В данной ситуации наш главред полагал бы пока залезть в щель, не дразнить гусей и т. д., но учитывая все, что я ему сказал по этому поводу, признал, что определенный шанс пробить ПиП все-таки есть, дело не вовсе безнадежное. Для этого надо:

1. Произвести чистку ПиП за счет лексики, натурализма и (возможно) на предмет прояснения главной идеи. К третьему июня они снова внимательно перечитают рукопись, отметят то, что надо исправить, и тогда станет окончательно ясно, можно ли горбатого выпрямить или нет. Если можно — я исправляю, и все пойдет чередом; если нет — на нет суда нет.

2. В ВЫСШЕЙ СТЕПЕНИ ЖЕЛАТЕЛЬНО, чтобы ты взял под мышку сборник «Талисман» с соответствующей надписью и пошел к Пешеходовой. Содержание беседы: вот у нас в Лендетгизе идет сейчас новая повесть, так от нас потребовали существенных переделок, мы конечно готовы, но нам там намекнули, что здесь, в Москве, нас считают не слишком детскими писателями, а мы ведь всей душой, вот, пожалуйста, познакомьтесь с нашей последней ДЕТСКОЙ повестью «Малыш», а наша новая повесть не менее детская и т. д. Идея: выйти на личный контакт с Пешеходовой и очаровать. Уже были прен-цен-денты, и все кончалось хорошо. Главред считает, что таким ходом можно здорово и надолго улучшить ситуацию. Они там все очень за нас и очень хотят помочь, но сам понимаешь.

Выйдя из Детгиза, наскочил я на Дмитревского. Поговорили. Выяснилось:

1. ПиП в «Авроре» намечен на 10–11 нумера.

2. Надлежит нам пойти к начальству и выяснить наконец, и т. д. Для начала Дмитревский обещал написать рекомендательное письмо к Тамаре Куценко (или Стеценко) — завсектором детской литературы в Комитете по печати РСФСР. Это его старая знакомая и знакомая Нины Косаревой. Письмо он вручит мне 30-го, а 31-го я его тебе перешлю. Может быть, сходишь? Это, все-таки, не к Ильину идти: риска никакого, а может получиться облегчение. Вообще, получивши это письмо, посоветуйся с Ниной Матвеевной и, если она одобрит, надуйся и сходи и к Пешеходовой и к Куценко. Ей-богу, это может помочь.

В остальном у нас все более или менее благополучно. Мама ходит на процедуры, гипс ей, видимо, в конце месяца снимут окончательно. Настроение у нее стало было улучшаться, но тут скоропостижно умерла тетя Лида[126] — маму это, конечно, потрясло, но сейчас она вновь уже вошла в норму.

У нас тут пребывает в Ленинграде сейчас лично тов. Мирер. Был у нас дважды, а один раз, стервец, даже напросился ночевать. Сегодня зайдет прощаться. Ладно. Он человек милый, ему многое можно простить.

126 Лидия Семеновна Капралова — давняя и ближайшая подруга нашей мамы. Инженер. Очень славный человек. — БНС.

Наша переводчица из ГДР пишет, что с ТББ все в порядке, на 76-й год намечен сборник сов. ф-ки, так там будет ПкБ, а сейчас она сражается за ВНМ.

Было бы неплохо, если бы в середине июня ты приехал в Л-д. Программа: обсуждение ситуации; подготовка к зМЛдКС; общение с братьями-поляками, которые, конечно, будут очень рады тебя видеть. А работать засядем, я полагаю, в июле, в первой же неделе. Постарайся к этому времени освободиться от всех прочих дел. Работать можно будет и у нас (Андрюха — в Киеве) и у тебя — как тебе удобнее.

Вот пока и все. Целую, твой [подпись]

P. S. Ленуське и Машке привет.

Письмо Бориса брату, 31 мая 1974, Л. — М.

Дорогой Аркаша!

Посылаю тебе рекомендательное письмо Дмитревского к Куценко. Напоминаю, что Куценко — завсектором детской лит-ры в Комитете по печати РСФСР. Если бы ты нашел в себе силы пойти — было бы прекрасно. Как я понимаю, достаточно вручить ей это письмо, а потом пожаловаться на наши мытарства в Детгизе (ПиП и переиздание трилогии) и попросить защиты и покровительства. Я уверен, что хуже от этого не будет, а лучше — вполне может быть.