Трагические судьбы

Вот так же неярко держался и Леонид Хрущев — еще один герой нашего повествования. Он тоже сын от первого брака. Первый раз Никита Сергеевич женился на дочери конторщика шахты Ефросинье Писаревой. На фотографии у нее совершенно детское лицо, а Никита — само простодушие. В браке Никита и Ефросинья были счастливы, родила она ему дочь Юлию и сына Леонида. В 1918 году Никита ушел воевать на гражданскую, Ефросинья из всех сил билась, чтобы прокормить детей. Заболела тифом, умерла. Хрущев похоронил жену, вернулся на фронт. Детей оставил родителям. Потом он учился на рабфаке, занимался партийной работой. В 1924 году встретил Нину Кухарчук. Стали жить вместе. Родили детей — Раду, Сергея, Елену. «Жили все вместе, — вспоминает Рада Никитична Аджубей. — не было разделения: те дети, эти дети. Мама ко всем относилась одинаково».

Я спросил Степана Анастасовича Микояна, можно ли представить, что он или его братья подростками устраиваются на завод простыми слесарями? Микоян ответил: «Вряд ли». Точнее сказать, исключена была для них такая дорога во взрослую жизнь. Так же как и для других кремлевский детей. Леонид же Хрущев после седьмого класса идет в фабрично-заводское училище, затем работает на заводе, он ученик слесаря, дорастает до слесаря… Биография паренька из рабочей семьи. А Никита Сергеевич в то время занимает немалые партийные посты.

Я поинтересовался у Рады Никитичны, почему Никита Сергеевич не устроил сына в более престижное место, скажем, в институт? Что, у Леонида не хватало способностей для высшего образования? Или Никите Сергеевичу было все равно, кем станет сын? В чем тут дело? Рада Хрущева: «В семье было строгое воспитание. Вообще-то Леонид был с характером. Иногда ставил маме ультиматумы. Отец считал, что никакой труд не зазорен. И уж тянуть за уши детей, устраивать их куда-то — это было не в его правилах». — «А не связался Леонид на заводе с плохой компанией?» — «Нет».

В круг элитной молодежи Леонид Хрущев не входил. Дети вождей тесно общались. Да иначе и быть не могло: жили в одном доме, отправлялись на дачи, которые располагались поблизости друг от друга, учились в одной школе, летом бесились на одних и тех же пляжах. И, хочешь не хочешь, близко сходишься с теми, с кем постоянно проводишь время. Чужаки в их круг не попадали, если, конечно, не считать артистов, певцов, писателей, поэтов. Юные Хрущевы не стали своими в этой компании — так сложилось, что они долго жили в Киеве, а когда попали в Москву в конце 40-х годов, не сошлись с кремлевскими детьми.

Насчет плохой компании вопрос не случаен. Сын Лаврентия Берия — Серго — поведал мне такую историю: «Я видел Леонида Хрущева перед войной, перед тем, как он попал в тюрьму. Он вел жизнь в среде «золотой молодежи» Киева, связался с сомнительной компанией, его большими друзьями оказались преступники, промышлявшие грабежами и убийствами. Об этом доложили Серову, который занимал тогда пост главы НКВД на Украине, а Хрущев был первым секретарем компартии республики. Серов, разумеется, докладывает о таком вопиющем случае моему отцу, он тогда был во главе наркомата внутренних дел. Лаврентий Павлович говорит Серову: «Сообщи обо всем Хрущеву, посмотрим, как будет реагировать. Это же преступление, и даже сын первого секретаря ЦК не должен избежать наказания». При этом отец сказал, что надо бы как-то смягчить участь Леонида. Серов докладывает Хрущеву о похождениях его сына. Хрущев приказывает: «Дело закрой!» Серов возражает: о деле уже знает много людей, и никак не удастся замять. И вопреки воле Хрущева банда была отдана под суд, Леонид получил десять лет, остальные — расстрел. Когда началась война, Леониду подсказали, чтобы он попросился на фронт, тогда его простят. Он так и поступил…»

Это, согласитесь, более, чем серьезно: бандитизм, грабежи, убийства.

Но факты, которые приводит сын Берии, противоречат другим свидетельствам. С личным делом (точнее — копией) меня познакомил сын Леонида Сергеевича — Юрий. В деле есть автобиография, в которой говорится: «Общее и специальное образование получил, учась в семилетке, ФЗУ, школе пилотов ГВФ, на подготовительном курсе академии. Школу ГВФ окончил в 1937 году. В РККА добровольно с февраля 1939 года, слушатель подготовительного курса ВВА им. Жуковского. С февраля 1940 г. — ЭВАШ. За границей не был, под судом не был». (Пояснения для тех, кто не знает: ФЗУ — фабрично-заводское училище, ГВФ — гражданский воздушный флот, РККА — рабоче-крестьянская Красная армия, ЭВАШ — Энгельсская военно-авиационная школа.)

Сначала о мелочи — как-то странно выглядит: готовился поступать в академию, и вдруг оказывается в провинциальной авиашколе. С чего вдруг? Академия требовала знаний, Леонид после семилетки явно не мог осилить курс, а авиационная школа тогда была прекрасным учебным заведением.

Далее вглядимся в даты. Серго Берия не знает, когда сформировалась банда, когда состоялся суд, когда произошел разговор между Серовым и старшим Берией. Но посмотрим анкетные данные, сверим даты. Иван Александрович Серов был наркомом внутренних дел в 1939–1941 годах. Но как раз именно в начале 1939 года Леонид Хрущев вступил в Красную Армию. А до этого был инструктором в аэроклубе, где и познакомился со своей первой женой Любовью Илларионовной Сизых. Живет она в Киеве, я побывал у нее. Милая, живая старушка. Она до сих пор отчетливо, в подробностях помнит, как познакомилась с Леонидом.

«Я занималась парашютным спортом, — рассказывает Любовь Илларионовна. — Комитет комсомола направил меня в аэроклуб. После прыжков я заинтересовалась летным делом, и когда аэроклуб объявил набор курсантов, я тоже попросилась туда. Закончила летные курсы. Весной 1938 года я приезжаю на аэродром, чтобы договориться об учебе на инструктора. Помню, был великолепный апрельский день. Я уладила свои дела, жду водителя, чтобы ехать в город. В это время входит высокий молодой человек в форме летчика. «Кто это?» — спрашиваю у знакомого. — «Хрущев». Леонид предлагает мне: «Могу подвезти вас домой». Я обрадовалась, что не придется долго томиться на аэродроме. Оказалось, что живем мы на одной улице. Распрощались, и все. А потом увидела Леонида в аэроклубе. Была до того смущена, что уронила перчатку. Он поднимает, подает. Так получилось, что вышли вместе. Нам было по дороге, шли, разговаривали. Ну, а дальше как-то все время вместе: на аэродроме, в аэроклубе, и дома рядом. Через какое-то время уже встречались намеренно. Однажды он подарил мне огромную ветку сирени».

Казалось бы, что в этом выдающегося — прийти на свидание к девушке и подарить ей цветы? Но по тем временам это был Поступок. Тогда подобное считалось проявлением буржуазности, а это для гражданина первого в мире государства рабочих и крестьян почти преступление. В рассказе Пантелеймона Романова «Ветка черемухи», написанном в те годы, героиня размышляет: «У нас принято относиться с каким-то молодеческим пренебрежением ко всему красивому, ко всякой опрятности и аккуратности как в одежде, так и в помещении, в котором живешь. В общежитии у нас везде грязь, сор, беспорядок, смятые постели. На подоконниках — окурки, перегородки из фанеры, на которой мотаются изодранные плакаты, объявления о собраниях. И никто из нас не пытается украсить наше жилище». А вот об отношениях между студентами: «Все девушки и наши товарищи — мужчины держат себя так, как будто боятся, чтобы их не заподозрили в изяществе и благородстве манер. Говорят нарочито развязным, грубым тоном, с хлопаньем по спине. И слова выбирают наиболее грубые…»

Какие уж тут букеты!

«Любви у нас нет, у нас есть только половые отношения, потому что любовь презрительно относится у нас к области «психологии», а право на существование у нас имеет только одна физиология». А героиня мечтала, чтобы ей подарили цветы!

Так что Леонид Хрущев был не чужд психологии.

«Наша жизнь проходила на аэродроме, — продолжает рассказ Любовь Илларионовна. — Несколько раз Леня был у меня пассажиром. Я отрабатывала фигуры высшего пилотажа, и когда я их выполняла, он за спиной у меня хохотал, я же была совсем неопытная. И я хохотала вместе в ним. С конца 1938 года мы уже не расставались».