Роман-воспоминание

В ЦК КПСС отделом культуры заведовал некий Шауро, крупный партийный функционер, как говорили, хорошо играл на балалайке, потому, наверное, и поставили руководить культурой во всесоюзном масштабе. Сектором литературы ведал Альберт Андреевич Беляев, в прошлом комсомольский работник, а до того матрос торгового флота, знал английский язык, в общем, ходил в «филологах». Человек лет сорока с холодными голубыми глазами. Встречая меня в Союзе писателей, всегда просил прийти в ЦК – «просто так, побеседовать». Я из вежливости обещал, но не ходил. Последнее время его приглашения становились настойчивее, я понимал, что это связано с «Детьми Арбата», ситуация с ними подходила к своей критической точке, мне надо было выяснить их позицию. Я посетил Беляева в его кабинете в ЦК КПСС на Старой площади.

– Рад вас видеть, Анатолий Наумович, – приветствовал меня Беляев, – на последнем съезде писателей мы стояли вместе с товарищем Шауро, я вас пригласил прийти к нам, а вы ответили: «Я не знаю дорогу в ЦК». Этот ответ нас удивил.

– У меня никаких особых дел не было, отнимать у вас зря время не хотелось...

– Почему же зря? Мы всегда рады общению с писателями, они часто к нам приходят, рассказывают о своих планах, нуждах, мы стараемся по мере сил помочь.

– Какие у меня нужды? Условия для работы есть, издают, читатель меня знает.

– Я имел случай в одной из своих статей упомянуть ваш «Тяжелый песок».

– Спасибо, тем более что его замалчивают. В «Роман-газете» не издали, на телевидении много говорили об экранизации, даже товарищ Лапин прислал мне лестное письмо, однако не экранизировали и, как я понимаю, не экранизируют.

– Лапин – человек слова.

– Посмотрим, посмотрим.

– Над чем сейчас работаете, если не секрет?

– Это не секрет хотя бы потому, что вы об этом не случайно спрашиваете.

Он засмеялся:

– Угадали.

– Я написал роман «Дети Арбата», работал над ним восемнадцать лет.

– О чем это?

– Действие романа происходит в 1934 году, в нем много действующих лиц из разных слоев общества. Среди главных – Сталин.

– Я буду с вами откровенен и скажу прямо: о Сталине мы будем публиковать художественные произведения тогда, когда из жизни уйдет все наше поколение.

– Непонятно, какое же поколение? Поколение современников Сталина или нынешнее поколение, вообще не жившее при Сталине?

– Анатолий Наумович, вы хорошо понимаете, о чем я говорю. Мы хотим сплочения нашего советского общества, не хотим разделять его на сталинистов и антисталинистов. А ваш роман, как я догадываюсь, антисталинский.

– Безусловно.

– Такой роман вызовет антагонизм в нашем обществе. А мы этого не хотим. Вы, по-видимому, думаете, что народ против Сталина, вы ошибаетесь, это не так. Мы получаем письма от фронтовиков: «Я сражался за Сталинград, а где он?» Это старики... А молодые? Вы видели в кабинах молодых шоферов портреты Сталина? Как они воспримут ваш роман?

– Вы привели неудачные примеры. Еще ребенком я видел на первых страницах центральных газет лозунги: «Отстоим красный Петроград от Юденича!» Что же, на этом основании обратно переименовывать Ленинград в Петроград?

– Ну, когда это было...

– Теперь о молодых шоферах. Вешая в кабинах портреты Сталина, они выражают не симпатию к нему, а антипатию к нынешнему положению вещей. Не обольщайтесь на этот счет. Недовольных много, в том числе и среди молодежи, как им выразить свое недовольство? Повесить в кабине портрет Николая Второго или Гитлера? Опасно. А Сталина безопасно, наоборот, еще кое-кто на это смотрит с умилением: молодцы, ребята, не забывают нашего Отца и Учителя. А молодые ничего о нем не знают, сталинские портреты для них – легальная форма протеста. О его, Сталина, истинном месте в нашей истории пора уже сказать вполне определенно, ясно. Тридцать лет прошло. Без такой ясности нам трудно двигаться вперед.

– У вас такое мнение, у нас другое. Я помню, вот так же здесь сидел Константин Михайлович Симонов, мы убеждали изменить в его книге версию 41-го года, он отказывался, писал Брежневу, и что же? Книга лежала три года, и ему пришлось сделать так, как мы ему советовали. То, что вы пишете, непроходимо.

– Откуда вы знаете? Вы же не читали роман.

– Из вашего рассказа все понятно, Анатолий Наумович. Мы с подобными рукописями сталкиваемся не впервые. И между прочим, по рекомендации того же Симонова создали в ИМЭЛе специальное хранилище таких рукописей. Пусть полежат до поры до времени, может, понадобятся будущим историкам.

– Смею вас заверить, Альберт Андреевич, что на это кладбище мой роман не попадет.

– Дело ваше, но хочу предупредить, будьте со своей рукописью осторожны, могут найтись сволочи, которые отправят вашу рукопись за границу и здорово подведут вас.

Намек? Знает, что храню рукопись в Хельсинки и Париже? Нет, не может знать. Обычное предупреждение, запугивает.

– Чем они могут меня подвести?

– Опубликуют.

– Без моего разрешения или разрешения ВААПа никто не может опубликовать. Советский Союз подписал Бернскую конвенцию об авторских правах.

– И все равно, лучше держите рукопись при себе.

– Как это при себе? Я ее давал читать в «Новый мир», в «Октябрь», в «Дружбу народов», роман широко анонсировался, никакого секрета из того, что он у меня есть, я не делал, не делаю и не буду делать, а вы откровенно советуете мне писать «в стол» или отправить роман на кладбище в ИМЭЛ. Скажу вам, когда я сюда шел, во мне шевелилась надежда, что вы заинтересуетесь романом. А вы, якобы не читая роман, уже отвергли и запрещаете его.

Итак, о «Детях Арбата» они знают, а может, и читали. Роман их беспокоит. И предупредили: если будет опубликован за границей, за это отвечу я. Для этого так настойчиво зазывал меня к себе Беляев.

Но каковы у них мозги, если уверены, что о Сталине еще при жизни многих поколений нельзя будет сказать правду.

29

Своим знакомым я продолжал давать читать «Детей Арбата». С условием – держать неделю, не больше. Предупреждение Беляева не остановило. Наоборот. Чем известнее будет роман, тем больше им придется с этим считаться.

Дал я роман и Самуэлю Рахлину (корреспонденту датского телевидения). Он написал много статей о «Тяжелом песке», снял обо мне фильм, показанный в скандинавских странах, намеревался писать книгу о моем творчестве, разумеется, должен прочитать и «Детей Арбата».

В первых числах января, в субботу или в воскресенье, не помню точно, у нас были Ира и Саша – Танина дочь с мужем. Пили чай, смеялись над чем-то. Глянули в окно – у ворот остановилась машина. Рахлины приехали! Обычно перед приездом звонили, на этот раз появились без звонка и сразу, не сняв пальто, предложили мне и Тане прогуляться. «Мы их долго не задержим», – сказал Сэм Ире.

Погода хорошая: январский мороз, солнечно, безветренно, мы пошли к березовой роще, и тут Сэм говорит:

– Очень неприятная история. Рукопись «Детей Арбата» арестована на таможне у мужа шведской дипломатки.

Так, начинается! Спрашиваю:

– Как у него очутилась рукопись?

– Мы соседи по дому (жил Сэм на Самотеке в доме УПДК – Управления по обслуживанию дипломатического корпуса), он большой поклонник «Тяжелого песка» и, увидев у меня «Детей Арбата», попросил почитать. Я дал. Рукопись лежала у него на столе, горничная из УПДК обратила на нее внимание, они все там из КГБ, и, конечно, доложила куда следует, а на другой день он уехал в Стокгольм на рождественские каникулы и взял рукопись с собой, чтобы ее дочитать, поскольку я его торопил. Вез открыто, в прозрачном пластиковом пакете, и вот случилась такая беда, на таможне отобрали.

– Когда это произошло?

– Дней десять назад.

– Почему же только сейчас ты мне об этом говоришь?

– Он вчера прилетел, явился ко мне вечером и все рассказал. Было уже поздно ехать в Переделкино, а сегодня с утра мы с Аннет прямо к вам.