Тициан Табидзе: жизнь и поэзия

Два с лишним года спустя он вернулся к той же теме и с той же неспокойной печалью…

В поэме «Восемнадцатый год» удалось воплотить настроение той поры, душевную и общественную атмосферу: ощущение позора и страха и горечь обмана:

Вслух говорить об этом боялись…

Вся та пестрая карусель: зловещее и смешное, тоскливое и нелепое, лирика и сарказм — почти как у Маяковского в его революционной поэме…

Вторая поэма о том же времени — «На фронтах» — насыщена больше сарказмом, чем лирикой. Она была бы эпична, если б не этот взвинченный, злой, саркастический тон рассказа — о «войне» грузин и армян: «новоявленный Ной» проклинает «нового Хама — седого, как сам он, председателя правительства Армении». «Война» — кровавый петушиный бой. И над тем нелепым побоищем — британский лев, придавивший «петухов» своей бархатной дипломатической лапой.

Это не смешно:

Этот «балканизированный Кавказ» — итог дальновидной политики империалистов…

«Товарищи, нужно вспомнить балканизированный Кавказ и македонские методы разрешения национального вопроса, — говорил Тициан Табидзе на первом Всесоюзном съезде советских писателей. — Нужно вспомнить разжигание племенной вражды и ненависти, братоубийственные войны на Кавказе <…> представить ущелья с гниющими человеческими трупами, тысячи сирот и беженцев во время резни…»

Поэма «На фронтах» — подступ к эпической и драматической теме. Она соединяет реальные пропорции и гротеск; временами сарказм сменяет грустная ирония. В бой идут опереточные «гвардейцы». И ничего — как дети — не понимающие хевсуры. И солдаты — под негрузинский, нелепый, российской солдатчиной пахнущий перепляс: «Журавей, журавей, пташечка!» по-русски — в грузинском тексте.

У него много замыслов. Кроме тех двух, в 1928 году Тициан Табидзе работает еще над несколькими поэмами: о возрождении Колхиды («Рион-порт») и о Роальде Амундсене. Поэма о знаменитом покорителе Арктики лирична, насыщена детскими воспоминаниями и мечтами о дальних путешествиях, о затерявшихся в снегах Севера героях, о затонувшей Атлантиде, о невиданных северных белых оленях — живая лирическая стихия окружает героя, — воплощение мужества Человека, чье имя стоило б дать самой близкой к Солнцу звезде.

Тогда же задумана оставшаяся в отрывках большая поэма о пробуждающемся зарубежном Востоке — «Восстание в пустыне».

Тициан Табидзе писал А. Белому 3 мая 1930 года:

«…Я, должно быть, буду в Москве в мае, не знаю еще, в каких числах, — я написал для кино сценарий „Новая Колхида“, о субтропической культуре. Ставит картину режиссер Нина Гогоберидзе… В Москве нам нужно оформить сценарий и найти оператора. Кроме того, там будут гастроли грузинского драмтеатра, — и к этому имею некоторое отношение…»

Табидзе в эти годы нередко выступает в роли переводчика: переводит русскую и европейскую классику на грузинский язык.

Его обращение к документальному кино — не случайно.

«Новая Колхида» — большая творческая проблема для Тициана Табидзе.

Написанная в мае 1928 года поэма «Рион-порт» («первая моя большая советская вещь» — сказано в автобиографии) — начало нескончаемых поисков художественного воплощения той грандиозной эпопеи, что на глазах преобразовывала жизнь прежде вырождавшейся, малярийной Колхиды, его родины, — некогда, в легендарные времена судоходства на Рионе (отсюда название поэмы «Рион-порт»), богатой и щедрой.

От мифа о Медее начинает он и от свидетельства Гиппократа, который первый описал в ученом трактате трагедию этого края, нарисовал картину малярийного вырождения. Тициан это свидетельство цитирует неоднократно, он даже приводит этот отрывок в своей автобиографии: «Страна, по которой протекает река Фазис, болотистая, знойная, влажная и покрыта лесом. Круглый год здесь выпадают дожди. Местные жители строят из бревен или из тростника жилища в болоте — в воде. Выходят из дому тогда, когда отправляются в город или на базар… Плоды этой страны никогда не созревают. Густой пар от реки вечно окутывает край, — и этому нужно приписать, что местные жители отличаются от других: ростом они высоки, но настолько тучны, что нельзя различить ни суставов, ни вен. Кожа желто-зеленого цвета, точно больны они желтухой…». С этого он начинает поэму, в которой перемежаются воспоминания детства и мечты, которые вот-вот готовы сбыться:

Сценарий «Новая Колхида», по существу, повторяет мотивы поэмы. Сначала — аргонавты: «Первый поход греческих завоевателей на Колхиду для добычи Золотого Руна», — «здесь нужно смонтировать этот первый поход древнейших империалистов, привлекаемых легендой о золоте, как империалистов наших дней привлекает запах нефти». Другой пассаж: «Свидетельство знаменитого Гиппократа, отца античной да и вообще всякой медицины», — «у него описан как раз тот участок Колхиды, который предположен для „агро-индустриального гиганта комбината „Новая Колхида““», — из «проекта сценария».

Описания, буквально повторяющие некоторые образы поэмы: «Даются отдельные кадры приступов болезни… Можно показать целый ряд деревень, запустевших и вымерших от малярии… Цицхи, Коснати, Орпира, Дапнор… Можно показать, как лечили тропическую малярию: освящение воды священником, клир читает псалтырь, водой окропляют больного, — все это показывается в комическом жанре. Можно показать домашнюю обстановку, антисанитарное состояние очага и распространение болезни. Характерно показать: одеяла, почти прогнившие, в лохмотьях — испаряется пот — сушатся на заборах; колоритнее всего показать „примитивные медикаменты“ — как голову лихорадочного повязывают свежими зелеными листьями капусты…» — все это Тициан помнил с детства:

Вторая часть сценария демонстрирует гигантские перспективы курортного строительства, коллективизацию, новые условия труда, тракторные колонны, шелкоочистительную фабрику, картины промышленного и экономического развития тех некогда гиблых мест.

Прежде: белые цветы и плывущий туман — болота; лягушачьи концерты да тучи вьющихся над землей комаров.

В будущем: на той же земле — пальмы, кипарисы, магнолии, эвкалипты, мандарины, чай, пляжи и дома отдыха, санатории…

Колонны рабочих — босые, в засученных по колено штанах. Раскидывают палатки, раскладывают карты на столах, роют лопатами, сгребают в кучи папоротники и жгут, взрывают скалы. Горит земля. Выкорчевываются пни. Там, где были покрытые лесом горы, возникают плантации чая. Трактор пашет землю…