Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера

«Перед Первой мировой войной было уже много таких движений, возмущенных буржуазной ментальностью и самоудовлетворенностью окружающего общества. – замечает Брондер. – В 1914 году конец старого мира был встречен с ликованием. Молодежное движение породило Wandervogel, многие лучшие элементы которого позже вольются в национал-социализм… Основой их идеологии был лозунг “кровь и земля”, а также ненависть ко всякой “цивилизации”, либерализму, гуманизму, пацифизму, социальной демократии и большевизму и вдобавок к иудаизму». После 1918 года в этих молодежных движениях, по словам Брондера, преобладало «фолькистско-антисемитско-пангерманское» мировоззрение. Социал-демократическая Веймарская республика уже не стоила того, чтобы ее защищать. Они стремились противопоставить ее гуманистической ориентации такие ценности, как община, равенство, власть, подчинение и «принцип вождя», пресловутый «Führerprinzip», который станет главной опорой нацизма.

Многие члены молодежных фолькистских союзов пошли на фронт добровольцами и создали «миф Лангемарка» о безусловном подчинении любому приказу и радостном принесении своей жизни в жертву на алтарь отечества. (Лангемарк – название деревеньки во Фландрии, место одного из кровавых сражений Первой мировой.) «Вместо индивидуума – коллектив; группа сливалась с “племенем”, рутинные работы назывались “служением”, всякая деятельность сопровождалась выкрикиванием команд, барабанным боем и воинственными солдатскими или ландскнехтскими песнями. Жизнь в Гитлерюгенде, немецкой армии и в СС не несла новобранцам ничего существенно нового, они уже видели все это в одной из своих молодежных организаций»¹³¹.

Чья душа глубже всего связана с «сутью природы»? Конечно, душа сына земли, фермера, крестьянина. С фолькистской точки зрения, крестьянин – это исконный и истинный немец, хранитель традиционного знания, крепче всего связанный с природными силами и находящийся с ними в постоянном взаимообмене. Хвалу крестьянину воздает Освальд Шпенглер на страницах своего «Заката Европы» (Untergang des Abendlandes). В этой книге с исключительной точностью, как в зеркале, отражается надежда и отчаяние времени, которое нас интересует. Крестьянин, пишет Шпенглер, благодаря самой своей жизни и характеру работы «превращается в растение». Его корни в земле, которую он возделывает. «Душа человека открывается душе окружающего ландшафта, образуя новую нить, связующую его с землей, в нем рождаются новые чувства. Враждебная природа превращается в друга. Почва становится Землей-матерью. Череда посева, роста, жатвы, смерти открывает иной вид взаимоотношений. Новая религия становится культом земли, плодородной почвы, и растет вместе с человеком»¹³².

Книга Шпенглера, написанная во время войны и опубликованная в 1918 году, повлияла на многих молодых людей, пытавшихся найти опору в этом мире после ужасов Лангемарка, Пасчендела, Ипра и Le chemin des dames. Отзывались и те, кто хотел быть вместе со своими братьями в этом жертвенном служении, но был слишком молод, а теперь, среди всеобщей безработицы и беспорядка, был лишен будущего. Даже видавшие виды солдаты Добровольческого корпуса мечтали осесть на земле и стать фермерами. Они бились в Польше и Прибалтике не только для того, чтобы оттеснить большевиков, но и для того, чтобы найти там свой клочок земли, на котором они могли бы трудиться и зажить, наконец, в покое. Этот фактор не потеряет своей важности и позже – Гитлер детально опишет укрепленные фермы, которые он собирался построить на плодородных российских землях для фермеров-воинов, господствующих над массами славянских рабов.

Одним из тех, кто мечтал вместе с другими фолькистами-фермерами, был Генрих Гиммлер. Его попытка вступить в армию под конец войны не увенчалась успехом. Гиммлер был членом Artamanen [12] , ассоциации фолькистского направления, основанной в 1924 году молодыми мужчинами и женщинами, идеалом которых было жить на земле и возделывать ее с прилежанием и усердием подобно тому, как поступали их предки в древние времена. «Эта ассоциация была мне известна по их публикациям еще со времен моего заключения, и я отдался этой работе со всей душой. Это был союз молодых, исполненных фолькистского сознания юношей и девушек из молодежных организаций всех политических партий националистического направления. Они хотели возвратиться к естественной жизни на земле, подальше от нездоровой, поверхностной и безумной городской жизни. Они презирали алкоголь и никотин – вообще все, что вредит здоровому развитию души и тела. Руководимые этими принципами, они стремились вернуться к земле, с которой пришли их предки, вернуться к источнику жизни немецкого народа, к здоровому крестьянскому образу жизни»¹³³.

Эти слова написал, незадолго перед повешением, Рудольф Хёсс, бывший комендант Освенцима. Многие известные нацисты и эсесовцы прошли через опыт дисциплинированной фолькистской жизни в Artamanen, например, Вальтер Дарре, ведущий идеолог СС и министр сельского хозяйства, а также Мартин Борман, который, после полета Гесса в Шотландию, стал личным секретарем Гитлера и одним из самых влиятельных и опасных людей Третьего рейха. Герда, жена Бормана, фанатичная нацистка, писала: «Он [ее муж] делил все народы на три группы: крестьяне, с корнями в земле, кочевники, скитающиеся по степям, и паразиты, живущие коммерцией и торговлей. Представителями крестьян, укоренившихся в земле, являемся мы [немцы], а также японцы и китайцы. Только укоренившиеся в земле люди знают, что такое истинная культура; они знают, что должны защищать наследие своих отцов, что плоды их трудов перейдут к их сыновьям и внукам. Все их бытие вращается вокруг посева и жатвы»¹³⁴. Так вдохновенно о земледельце могут писать лишь те, кого судьба уберегла от крестьянской жизни – кто не был вынужден непрерывно, год за годом, работать на земле и каждый божий день, с раннего утра до позднего вечера, заботиться о скотине.

Если деревня добра – то город зол; урожай – это дар, который природа дает земле, город же вымучен человеческим умом; «культура» связана с землей и здорова, «цивилизация» же не имеет корней, является искусственным созданием ума и симптомом упадка. Примеры этого дуализма мы в изобилии находим в книге Шпенглера, написанной в духе чистого отрицания. (Для него, как и для Гобино, человечество не имеет цели.) «Каменный колосс, метрополис стоит в конце жизненного пути каждой культуры, – пишет он. – Эта каменная масса возвышается надгробным памятником тому, что “было когда-то”». Города – это ум и ничего кроме ума, без контакта с землей, с живительным чревом природы. «Человек становится “умом”, свободным, похожим на кочевника, но более ограниченным и холодным. “Ум” – это специфически городской способ осознания. Все искусство, вся религия и наука постепенно становятся ментальными, чуждыми земле, непостижимыми для крестьянина, связанного с почвой. Цивилизация – это начало менопаузы народа. Вековые корни бытия иссушаются в каменных массах городов. И этот свободный ум, словно язык пламени, величественно поднимается в небо и испаряется»¹³⁵.

Опять перед нами мыслитель, считающий мышление признаком упадка и желающий от него избавиться, чтобы вернуться к крестьянскому образу жизни, свободному от тягот рефлексии. Тексты, подобные вышеприведенному, являются симптомами невроза, от которого страдал в то время немецкий народ. Нация, стоящая впереди всего мира по технологическому развитию, не доверяла современности и прогрессу и мечтала о возвращении к раззолоченным ценностям прошлого – прошлого, которого никогда не было. Но те силы, которые создали первое немецкое экономическое чудо и получали от него выгоду, не могли позволить развитию остановиться. Напротив, они объединились, чтобы сделать свою нацию доминирующей и самой преуспевающей в мире. Но и с этой руководящей позиции они пытались воплотить в жизнь видение, которое в сущности было фолькистским. Гордясь своим отличием от тех, кто с головой погружен в материализм и пустой модернизм, они были убеждены в своем превосходстве, превосходстве своей расы, культуры и нации.