Огонь ведут "Катюши"

Так же, как и на Брянском фронте, они использовались на главных и наиболее ответственных направлениях наступающих армий. Мощные, сокрушительные залпы «катюш» разрушали опорные пункты противника, уничтожали его отходящие колонны. При этом большую роль играли тяжелые бригады ГМЧ. Так, например, после освобождения городов Мадона и Резекне, развивая наступление, наши части подошли к местечку Баркава, в пятидесяти километрах северо-западнее Резекне.

Противник заранее подготовил Баркаву к обороне, используя для этого каменные и деревянные здания. Укрепил он в инженерном отношении и высоту 98,4.

2 августа 21-я гвардейская минометная бригада полковника К. Г. Сердобольского, поддерживавшая стрелковый корпус, получила задачу произвести дивизионный залп по опорному пункту Баркава. В 19.00 был дан залп снарядами М-31. К сожалению, из-за большого рассеивания снарядов и недостаточной плотности огня дивизионного залпа опорный пункт разрушить не удалось. Было решено произвести повторный залп снарядами М-31-УК (улучшенной кучности), дававшими в семь раз большую плотность огня.

После залпа наши стрелковые подразделения атаковали противника и с незначительными потерями овладели опорным пунктом Баркава. Более половины гитлеровцев было уничтожено, оставшиеся в живых оказались настолько деморализованными, что сдавались без сопротивления. Почти все окопы, пулеметные гнезда, деревоземляные перекрытия были разрушены.

В дальнейшем дивизионы с боевыми машинами БМ-31–12 высокой проходимости и снарядами улучшенной кучности стали основной тактической и огневой единицей тяжелых бригад ГМЧ, которые могли успешно уничтожать опорные пункты врага в ближайшей глубине его обороны.

Противник с боями отходил в западном направлении, минируя дороги, взрывая мосты, предпринимая частые контратаки. Для преследования его и развития успеха были созданы подвижные группы. 72-й гвардейский минометный полк подполковника П. П. Куриенко поддерживал подвижную группу Холмской стрелковой дивизии.

24 июля начались бои на подступах к Даугавпилсу. Для сопровождения передовых частей в головной отрядбыл выделен второй дивизион 72 гмп. Командовал дивизионом гвардии майор Ф. А. Апельсинов. 27 июля вместе с передовыми отрядами этот дивизион ворвался в Даугавпилс, имея на своих грузовых и боевых машинах автоматчиков.

Нашим передовым частям предстояло форсировать Даугаву, захватить плацдарм на левом берегу и удерживать его до подхода главных сил.

Фашисты взорвали мост и заняли оборону на левом берегу реки. Из ближайших домов они вели автоматный и пулеметный огонь. Несколько вражеских орудий били прямой наводкой. Кроме того, между домами курсировали самоходные орудия. Они открывали огонь по нашим передовым частям, не давая им возможности форсировать реку.

Майор Апельсинов одну батарею своего дивизиона поставил для ведения огня с закрытой позиции, второй батареей решил вести огонь прямой наводкой. Майор собрал командиров и водителей боевых машин и незаметно для противника провел их на берег реки. Здесь он указал цели и места огневых позиций для каждой установки. Затем гвардейцы поставили вдоль берега дымовую завесу. Под ее прикрытием боевые машины выходили на огневые позиции и производили залпы, а потом быстро укрывались за городскими строениями и перезаряжались. И так семь раз... Стрельба велась снарядами улучшенной кучности. Огонь батарей оказался весьма эффективным.

Под прикрытием огня «катюш» и артиллерийских орудий сопровождения наши передовые батальоны успешно форсировали Даугаву и закрепились на ее левом берегу.

Выезд боевых машин на открытую позицию и залпы производились настолько быстро, что самоходные орудия противника не успевали выйти из-за укрытий и прицельно бить по нашим «катюшам». Это был поистине дерзкий вызов врагу.

После освобождения Даугавпилса перед войсками 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов стояла задача освободить столицу Советской Латвии город Ригу. Наши части, продолжая наступление, теснили противника, упорно цеплявшегося за каждый рубеж, за каждый населенный пункт.

В этих боях я потерял водителя своей машины Ваню Осипова. Много лет прошло с тех пор, а я и сейчас сболью в сердце вспоминаю его. Осипов был выдержан и находчив, смел, решителен и скромен. Этого высокого сероглазого юношу со Смоленщины я любил, как родного брата. Ваня был тяжело ранен во время артиллерийского налета.

Произошло это так. Мы ехали с ним по незнакомой ухабистой дороге. Около небольшого хутора она расходилась в двух направлениях.

— Остановись, Ваня! Надо разобраться, куда ехать.

И только я развернул на коленях карту, раздался резкий свист и оглушительный треск. Нас окутало едким дымом и пылью. Кругом стали рваться снаряды. Осипов как-то неестественно запрокинул голову, а потом беспомощно склонил ее на грудь. Его руки медленно сползли с руля.

— Ваня! Ты слышишь меня? Что с тобой?

Не открывая глаз, он еле внятно прошептал:

— Товарищ генерал... Уходите скорей... Убьют...

Он тяжело застонал. Обхватив Ваню за пояс, я потащил его к кирпичному дому у развилки дорог. Левая щека, плечо и рука Осипова были в крови. Осторожно уложил его у стены, перевязал окровавленную голову и подложил под нее фуражку.

Артиллерийский обстрел прекратился так же внезапно, как и начался. К счастью, вездеход был цел. Я подогнал его к стене, у которой оставил раненого Ваню, но его тут не оказалось. На мой зов он не откликался. Я обшарил все кругом: дом, ближайшие строения, кусты... Но Вани нигде не было.

На дороге показалась полуторка. В кузове сидели несколько офицеров. По моему сигналу машина остановилась. Из кабины выскочил командующий артиллерией корпуса полковник Поперник:

— Товарищ генерал, вы весь в крови. Вы ранены?!

— Ранен мой водитель. Помогите найти его.

Офицеры выпрыгнули из кузова и стали искать Осипова... Наконец, мы с Поперником нашли тихо стонавшего Ваню. Силы окончательно покинули его. Он бредил, повторяя одну и ту же фразу:

— Товарищ генерал... Уходите...

Раненого отнесли в кусты, еще раз перебинтовали. Кто-то подвел наш вездеход.

— Товарищ генерал, поедемте с нами в штаб корпуса, — предложил полковник. — Оттуда водителя быстро отправим в медсанбат.

— Спасибо за помощь, но до бригады Ковчура ближе...

Ваню уложили в машину. Я сел за руль. На наше счастье, километра через два навстречу попалась санитарная машина из армейского медсанбата. Я снял с груди Осипова орден и медали, забрал комсомольский билет, оставив при нем только документ, удостоверяющий его личность. Санитары бережно перенесли Ваню в машину.

В бригаду вернулся один. Тяжело было расставаться с боевым товарищем, вместе с которым по фронтовым путям-дорогам колесили целых два года.

Через несколько дней я получил от Осипова открытку, написанную чужой рукой. Вот что он писал: «Здравствуй, дорогой Алексей Иванович! Родной, сегодня я уже могу писать о своей жизни, существовании... Я был в тяжелом состоянии. Сейчас уже стал поправляться. Надежд на это было мало. Ведь я долго не мог говорить и не понимал ничего. Восьмого была сделана операция, извлекли осколок. Сейчас чувствую себя хорошо, поправляюсь, так что обо мне не беспокойтесь. Встретимся — все расскажу. Как хочется видеть вас и говорить...»

Эта короткая весточка доставила мне много радости. Но больше мы не имели никаких сведений о Ване.

Как только закончилась война, я послал на родину Осипова капитана Шамова.

Еще свежи были следы войны. На месте когда-то уютных домиков деревушки, расположенной недалеко от города Пустошки, одиноко торчали трубы разрушенных печей да кое-где среди них возвышались дымящиеся холмики землянок, в которых ютились уцелевшие жители.

В одной из таких землянок капитан Шамов разыскал Ваниных родителей. О Ване они не имели никаких известий. Видимо, жизнь юноши оборвалась где-то в пути, во время эвакуации. Шамов передал отцу орден, медали и комсомольский билет сына и как мог старался утешить родителей...