Провал гитлеровского наступления на Москву

- Только что я говорил со Сталиным, - сказал Булганин, - но ничего конкретного не мог ему доложить, так как мы сами не знаем, что происходит с войсками, окруженными западнее Вязьмы.

Я попросил начальника оперативного отдела штаба фронта генерал-лейтенанта Маландина. уточнить данные о событиях со 2 по 7 октября.

То, о чем смог рассказать в ответ на мои вопросы генерал Маландин, несколько дополнило и уточнило уже имевшиеся данные о событиях со 2 по 7 октября.

Что же произошло на Западном направлении?

Противник, произведя перегруппировку своих сил на московское направление, превосходил Западный, Резервный и Брянский фронты, вместе взятые, по пехоте в 1,4 раза, по танкам - в 2,2, по орудиям и минометам - в 2,1 и по самолетам в 2,6 раза. Оборона наших фронтов не выдержала сосредоточенных ударов. 7 октября сплошного фронта обороны на Западном направлении уже не было, образовались большие бреши, которые закрыть было нечем, так как никаких резервов в руках командования не оставалось.

В последних числах сентября разведка Верховного Главнокомандования и фронтов получила данные о крупных сосредоточениях войск противника на московском направлении, что давало полное основание считать, что гитлеровское командование готовит крупное наступление на Москву. 27 сентября Ставка специальной директивой предупредила командующих фронтами о возможности наступления в ближайшие дни крупных сил противника на московском направлении.

Следовательно, внезапность наступления противника для войск Западного направления, в том смысле, как это было в начале войны, отсутствовала. Да и войска фронтов имели в своем составе достаточно сил и средств, чтобы дать врагу надлежащий отпор.

Для успешной обороны нужна была лишь более правильная оценка сложившейся обстановки, верное определение главных направлений ударов врага и своевременное сосредоточение необходимых сил и средств для контрдействий на этих направлениях. К сожалению, это не было сделано, и оборона войск наших фронтов не выдержала сосредоточенных ударов противника.

К исходу 7 октября все пути на Москву, по существу, были открыты.

В 2 часа 30 минут ночи 8 октября я позвонил Сталину. Он еще работал. Доложив обстановку на Западном фронте, я сказал:

- Главная опасность сейчас заключается в том, что почти все пути на Москву открыты, слабое прикрытие на можайской линии не может гарантировать от внезапного появления перед Москвой бронетанковых войск противника. Надо быстрее стягивать войска, откуда только можно, на можайскую линию обороны. Сталин спросил:

- Где сейчас 16, 19, 20-я армии и группа Болдина Западного фронта и 24-я и 32-я армии Резервного фронта?,

- В окружении западнее и северо-западнее Вязьмы, - ответил я.

- Что вы намерены делать?

- Выезжаю сейчас же к Буденному, разберусь с обстановкой и позвоню вам.

- А вы знаете, где штаб Буденного?

- Нет, не знаю. Буду искать где-то в районе Малоярославца.

- Хорошо, поезжайте к Буденному и оттуда позвоните.

Моросил мелкий дождь, густой туман стлался по земле, видимость была плохая. Утром 8 октября, подъезжая к полустанку Обнинское (105 километров от Москвы), мы увидели двух связистов, тянувших кабель со стороны моста через реку Протву. Я спросил:

- Куда тянете, товарищи, связь?

- Куда приказано, туда и тянем, - не обращая на нас внимания, ответил солдат громадного роста.

Пришлось назвать себя и сказать, что мы ищем штаб Резервного фронта и С. М. Буденного.

Подтянувшись, тот же солдат ответил:

- Извините, мы вас в лицо не знаем, так и ответили.

- Штаб фронта вы уже проехали. Он был переведен сюда два часа назад и размещен в домиках в лесу, вон там, на горе, налево за мостом. Там охрана вам покажет куда ехать.

- Ну, спасибо, товарищ, - ответил я солдату.

Машина повернула обратно. Через 10 минут я был в комнате представителя Ставки армейского комиссара I ранга Л. З. Мехлиса, у которого находился начальник штаба фронта генерал-майор А. Ф. Анисов. Мехлис говорил по телефону и кого-то здорово распекал.

На вопрос Где командующий? начальник штаба ответил:

- Неизвестно. Днем он был в 43-й армии. Боюсь, чего бы плохого не случилось с Семеном Михайловичем.

- А вы приняли меры к его розыску?

- Да, послали офицеров связи, они еще не вернулись.

Мехлис, обращаясь ко мне, спросил:

- А вы с какими задачами к нам?

- Приехал к вам как член Ставки, по поручению Верховного, разобраться в сложившейся обстановке, - ответил я.

- Вот видите, в каком положении мы оказались, - оказал Мехлис. - Сейчас собираю неорганизованно отходящих. Будем на сборных пунктах довооружать и формировать из них новые части.

Из разговоров с Мехлисом и Анисовым я узнал очень мало конкретного о положении войск Резервного фронта и о противнике. Сел в машину и поехал через Малоярославец, Медынь в сторону Юхнова, надеясь на месте скорее выяснить обстановку.

Проезжая Протву, разъезд Обнинское, я невольно вспомнил свое детство и юность. С этого разъезда меня, 12-летнего парнишку, отправила мать в Москву для обучения скорняжному делу. После четырехлетнего обучения я, будучи уже мастером, часто приезжал из Москвы в деревню к родителям, к друзьям детства. Всю местность в районе Малоярославца я знал хорошо, так как в юные годы исходил ее вдоль и поперек. В десяти километрах от Обнинского, где остановился штаб Резервного фронта, - моя родная деревня Стрелковка Угодско-Заводского района, там я родился и провел детские годы. Там жили моя мать, сестра и ее четверо детей. Невольно возник вопрос, что будет с ними, если туда придут фашисты? Как поступят они с матерью, сестрой и племянниками генерала армии Жукова? Через три дня посланный за ними адъютант привез их из деревни в Москву на мою квартиру.

В октябре 1941 года деревня Стрелковка, как и весь Угодско-Заводский район, была взята немецкими войсками. Но мои земляки не сидели сложа руки. В районе был организован большой партизанский отряд, во главе которого встал мужественный борец за Родину - председатель Угодско-Заводского районного исполнительного комитета Михаил Алексеевич Гурьянов. Угодско-Заводский партизанский отряд производил смелые налеты на штабы, тыловые учреждения и мелкие подразделения немецких войск. В один из таких ночных налетов был разгромлен крупный тыловой штаб одного из немецких корпусов, при этом было уничтожено много гитлеровских офицеров.