Подвиг начинался в апреле

— Привезли нас из казарм на Ленинские горы, — вспоминает Нина Анатольевна, — в пулеметный расчет. На горах — лес. За рекой дымит лесопильный заводик. Вдали — Москва. В ясную погоду хорошо ее видно.

Пулеметчиками до нас были мужчины. Они встретили нас усмешками. Думали, что оружием нам не овладеть. Однако за месяц мы научились управляться с пулеметами не хуже мужчин. И стреляли не менее метко. И не позже мужчин начинали огонь по сигналу тревоги.

Пулеметы у нас вначале были сдвоенные. Позже появились счетверенные. Очень тяжелые. Сейчас даже не верится, что я могла ворочать такой тяжелый пулемет. Видно, та комиссия в Чернышевских казармах все-таки ошиблась во мне.

В первую зиму у нас не было валенок. Стояли на посту в ботинках. Мерзли жутко. Ведь всю ночь у пулемета.

Тревоги тогда объявляли по телефону. В городе спокойно, москвичи спят, а мы у пулеметов, в полной боевой готовности.

Когда вспоминаешь то время, особенно до первых салютов, помнятся почему-то одни лишь тревоги. Почти каждую ночь. Мы привыкли в те годы спать только днем. Потом, после войны, трудно было отвыкать.

Возле пулеметов мы все время и жили. В центр города почти не ездили. Я была комсоргом роты, так еще появлялась иногда по своим комсомольским делам на других точках. Ленинские горы, Потылиха, Новодевичий монастырь, Киевский вокзал, Фили, Кунцево — вот круг нашей роты.

Здесь же, на Ленинских горах, в феврале сорок третьего года я стала сержантом и командиром отделения.

После сражения на Курской дуге тревоги в Москве стали немного пореже. И по вечерам нас начали возить на Зубовскую площадь. Мы давали знаменитые московские салюты. Поднимаемся на высокую крышу и сажаем ракеты в небо. Сколько шинелей прожгли на этих салютах! И сколько радости было! Ведь каждый салют — это освобожденный город. А то и два. Каждым салютом отмечался бросок к победе.

Но, если говорить по правде, кроме радости, приносили нам салюты и некоторую горечь. Ведь каждой из нас хотелось быть там, на передовой, где решалась судьба страны. Каждой хотелось, чтобы это ей салютовали, ее победе.

Мы все хотели на передовую. Но попасть туда удалось очень немногим. Мне, к сожалению, не удалось…

Возили нас на салюты уже в темноте и почти молниеносно — туда, обратно. Поэтому Москвы мы все равно не видели. Нельзя было надолго оставлять пулеметы. Ведь и во время салюта мог начаться налет. Немцы все еще были под Вязьмой, рядом с Москвой.

Надо сказать, что Нина Климова была одной из первых в Москве девушек, назначенных командирами пулеметных расчетов. Одновременно с ней командирами расчетов стали тагильчанка Нина Князева и свердловчанка Васса Спирина. Впоследствии в Москве и Подмосковье становилось все больше пулеметных расчетов, которыми командовали девушки.

Отличная воинская служба тагильчанки Нины Климовой была отмечена правительственной наградой — медалью «За боевые заслуги». Ежедневная газета Московского фронта ПВО «Тревога» поместила портрет Нины Климовой в день 25-летия ВЛКСМ (29 октября 1943 года) в числе портретов шести лучших защитников неба столицы. В подписи под портретом говорилось, что Нина Климова — командир лучшего пулеметного расчета в части.

Эта же фронтовая газета 23 июня 1944 года опубликовала портрет тагильчанки Нины Князевой, одной из трех сварщиц завода имени Куйбышева. Князева к тому времени командовала образцовым пулеметным отделением в 9-й роте Б. Айрапетяна. Девушка участвовала в защите Киевского вокзала, а затем — одного из железнодорожных мостов через Москву-реку. Пулеметы, прикрывавшие этот мост, стояли на угловой башне Новодевичьего монастыря, и тут же жили пулеметчики.

С монастырской башни хорошо были видны поросшие лесом Ленинские горы. Но не разглядеть было на этих горах пулеметную точку, где служила Нина Климова.

Эта точка интересовала Князеву, особенно сильно, потому что там, в расчете Климовой, служила Тамара Сазонова, школьная подруга Нины Князевой, сварщица с завода имени Куйбышева.

По прямой между этими постами было недалеко. Но прямой дороги через реку не было, и встречались школьные подруги нечасто. Служба отнимала все время, все силы — не до прогулок.

Обычно бывшие сварщицы лишь приветы передавали друг другу через Нину Климову, которая по комсомольским делам бывала на всех постах роты.

С Ленинских гор Новодевичий монастырь был виден отлично, как на ладони. И часто, стоя на посту возле пулеметов, Тамара Сазонова до боли в глазах вглядывалась в территорию монастыря, видела там крошечные фигурки людей и хотела верить, что одна из них — ее подруга, с которой связаны и детство, и юность. И вспоминалась Тамаре тихая одноэтажная Гальянка за Тагильским прудом, и теплые летние вечера на заводской плотнике, рядом с пыхтящими демидовскими домнами, и прямая зимняя дорога через замерзший Тагильский пруд, по которой они с Ниной Князевой столько лет бегали в центр города…

Пулеметные расчеты 9-й роты прикрывали от вражеской авиации и один из московских заводов на станции Сетунь, по Белорусской железной дороге. Пулеметы здесь стояли на крыше цеха и, главным образом, на громадной заводской свалке.

Первые полтора года пулеметчиков, по существу, не выпускали с заводской территории. Пищу им привозили. Привозили иногда патефон с пластинками и узкопленочные фильмы. Баня была близко, в поселке, и ходили туда строем. А вот в город, на командные пункты роты и полка, могли выезжать только командиры отделений. В конце 1943 года пулеметчикам Сетуни начали давать увольнительные.

Жизнь состояла из дежурства у пулеметов, ночных тревог. Короткий сон — и снова дежурство, стрельба, сон… А вокруг — серые, закопченные корпуса цехов, горы ржавого железа, и ни деревца, ни травинки.

На этом заводе провела всю войну тагильчанка Евгения Даниленко, которая перед уходом в армию запирала на ключ заводской комитет комсомола, потому что все остальные его члены были уже на фронте.

Летом 1943 года ефрейтора Женю Даниленко назначили командиром пулеметного расчета, расположенного на территории завода.

Женя Даниленко была командиром очень строгим, даже суровым. Да иначе и нельзя было в тех условиях. Однообразная жизнь всегда действует на людей угнетающе. А особенно на девушек. И все же необходимо было не допускать в пулеметных расчетах ни расхлябанности, ни падения дисциплины.

Порой для этого приходилось быть жестокой к тем, кого очень хотелось пожалеть. Порой приходилось устраивать утомительные учения тогда, когда можно было обойтись и без них. Порой приходилось буквально вымаливать в штабе внеплановый визит кинопередвижки или самые новые пластинки для патефона.

Женя Даниленко умела все. Все, что необходимо уметь младшему командиру. И, наверно, поэтому ее отделения считались в части образцовыми.

Слева направо: Аня Лобанова (1943 г.), Тамара Кожевникова (1943 г.), Аня Шмелева (1944 г.).

Мария Грудистова (1943 г.).

В ЗВЕНИГОРОДЕ

Одним из батальонов 20-го зенитно-пулеметного полка командовал майор Родион Тихонович Огиенко. Перед началом войны он учился в Военной академии имени Фрунзе. А в конце июня 1941 года уже формировал зенитно-пулеметный батальон.

Весной 1943 года этот батальон был реорганизован в 29-й зенитно-пулеметный полк, которому была поручена защита западной окраины Москвы. Командовал полком по-прежнему майор Огиенко. Штаб полка располагался на Кутузовке, недалеко от нынешней Панорамы. Тогда это была самая окраина города.

В этот полк входила и 9-я рота Б. Айрапетяна.

Много уральских девчат-пулеметчиц побывало в военные годы на Кутузовке! Здесь были комсомолки из Свердловска, Нижнего Тагила, Первоуральска, Билимбая, Белоярки. Здесь они учились, отсюда уезжали защищать самые «горячие» места Подмосковья, сюда возвращались, чтобы отправиться затем на новые огневые точки.