О Феликсе Дзержинском

На съезде солидарную с Феликсом позицию занимали я и еще два или три делегата. Мы составляли левую группу съезда. Это сблизило нас…

О впечатлении, какое произвел на съезде Феликс, свидетельствует следующий факт. Когда мы беседовали о съезде с председателем общества «Братской помощи» Варшавского университета, который был значительно старше нас, то он охарактеризовал Феликса как «чистое золото».

После окончания гимназии мне пришлось эмигрировать из Королевства Польского в Галицию, являвшуюся в то время «заграницей». Будучи студентом в Кракове, я узнал от появлявшихся там время от времени политических эмигрантов из Королевства, что организационная работа в СДКП в конце 1899 года оживилась после приезда в Варшаву молодого деятеля, выступающего под кличкой Франек. Этим человеком был Феликс.

В феврале 1900 года я был вызван в Лейпциг на партийную конференцию членов СДКП, проживавших за границей. Конференцию организовал Залевский. В числе ее участников был и Юлиан Мархлевский.

Думаю, что мою фамилию указал Феликс, ибо до этого Залевский меня не знал. Очевидно, в работах Лейпцигской конференции принял бы участие и Феликс, но этому помешал его арест в начале февраля в Варшаве.

Основной целью конференции было подготовить объединение заграничных организаций социал-демократии Королевства Польского и социал-демократии Литвы в общую организацию – СДКПиЛ в соответствии с соглашением, достигнутым в Вильно в декабре 1899 года. Объединение заграничных организаций состоялось на Лейпцигской конференции, как известно, в Королевстве Польском решение об объединении было принято лишь в августе 1900 года, на партийном съезде в Отвоцке.

Когда Феликс после вторичного побега из Сибири появился за границей, то немедленно приступил к организационной работе, приняв участие в августе 1902 года в работе конференции СДКПиЛ в Берлине.

Узнав, что у Феликса больные легкие и ему угрожает туберкулез, я связался с ним через Юлиана Мархлевского, предложив приехать в Закопане для лечения и отдыха. В то время я был ассистентом в санатории «Братской помощи» для студентов в Закопане. Использовав свое положение, я записал Феликса в санаторий как учащегося зубоврачебного училища под именем Юзефа Доманского. Имя Юзеф стало его партийной кличкой.

После приезда Феликса в Закопане мы вместе с главным врачом санатория Жухонем подвергли его медицинскому обследованию и установили, что состояние его легких не вызывает опасений за жизнь…

У молодежи в санатории Феликс пользовался большой симпатией. Пробыл он там всего два или три месяца. В конце января или начале февраля 1903 года Феликс приехал в Краков. Он поселился на улице Згода (Согласия), в доме № 1, на третьем этаже, заняв комнату рядом с моей.

В Кракове Дзержинский с присущей ему энергией занялся партийной работой, организуя перевозки нелегальной литературы, налаживая связи между партийными организациями и отдельными товарищами.

В марте 1903 года мы переехали с ним на Флорианскую улицу, 41 (или 43), и поселились при канцелярии Товарищества народного университета имени А. Мицкевича, где я работал секретарем.

Феликс работал некоторое время в одной из краковских типографий корректором, знакомясь при этом с техникой печатного дела.

В Кракове по конспиративным соображениям Феликс назывался Юзефом Подольским. Кроме организаторской работы он принимал непосредственное участие в редакционных совещаниях, вел систематическую переписку с товарищами и партийными организациями в Королевстве Польском и с заграничными деятелями. Неоднократно ездил по партийным делам в Королевство Польское и за границу на съезды и конференции.

Перед началом революции 1905 года Дзержинский выехал в Королевство Польское и с головой ушел в партийную работу.

По его многочисленным письмам в Заграничный комитет СДКПиЛ, которые, по существу, были рапортами о положении в стране в период революции, видно, что он уделял внимание не только организационным вопросам вплоть до мельчайших деталей, но что он прежде всего стоял на страже революционной линии партии.

С Феликсом я встретился еще в 1906 году на V съезде СДКПиЛ в Закопане… Съезд состоялся на окраине Закопане, на так называемых Каспрусях, в специально для этой цели нанятой вилле.

На V съезде Феликс под фамилией Франковский выступал с обстоятельным отчетным докладом о деятельности Главного правления СДКПиЛ.

В 1907 году я уехал из Кракова в Москву, где пробыл до 1909 года. С Феликсом мне уже больше не удалось встретиться.

А. ГУЛЬБИНОВИЧ

НА ЗАРЕ РАБОЧЕГО ДВИЖЕНИЯ

Однажды Домашевич привел с собой юношу высокого роста в мягкой шляпе и представил его нам как интеллигента Якуба. Он нам сразу пришелся по душе. Был он простой в обращении, подвижный, энергичный. Мы полюбили его, он нас, кажется, тоже.

Этот товарищ Якуб и был Феликс Эдмундович Дзержинский. Но настоящую его фамилию я узнал лишь через несколько лет.

Товарищ Якуб был юношей пламенным, быстро загорающимся. На собраниях он не выступал с длинными речами или докладами. Говорил кратко и ясно. Он всей душой отдавался делу сам и любил, чтобы другие тоже работали добросовестно и преданно. Если он за что-нибудь брался, то обязательно выполнял, готов был делать все, везде, за всех. Он работал неутомимо и нас увлекал. Нужно было провести собрание на Шешкиной горе, он шел из Заречья шагал 4 километра в Снепишки, на другой конец города. 4 Нужно было отпечатать на гектографе несколько сот прокламации и ночью расклеить их по городу, он охотно и печатал сам и расклеивал…

Однажды рабочие нам сообщили, что какой-то подлец донес начальству, что некий Якуб ведет агитацию среди железнодорожников. На нелегальном собрании мы решили, что нужно сменить псевдоним Якуба. Предложили заменить Якуб на Яцек. Дзержинский согласился, и с тех пор мы его все время называли Яцеком.

Еще летом 1894 года я организовал кружок слесарей. Мы создали «кассу сопротивления» и кассу взаимопомощи, 5 Я был кассиром в кассе взаимопомощи и вел просветительную работу среди слесарей. Но что это было за просвещение! Я сам был весьма слаб в вопросах просвещения; кроме того, 12-часовая физическая работа притупляла мозг и выматывала силы. Но как я умел, так работал.

До появления у нас Яцека мы были очень слабы. Он начал читать нам брошюры и объяснять их. В числе прочитанных тогда брошюр помню: «Кто чем живет?», «Умственная работа и машины», «Эрфуртская программа» и другие. У меня был кружок, состоявший из 14—17-летних ребят. Я читал им брошюры: «О происхождении Земли», «Откуда берутся дождь и снег», «Откуда взялись камни на наших полях» и т. д. Тут Яцек мне во многом помогал. Хотя он и говорил, что учится среди нас революционной работе, но, учась сам, Яцек в то же время и нас ушл.

Как-то на нелегальном собрании я вступил в спор с представителем ППС.

– Если в России вспыхнет революция раньше, чем в Польше, и царь будет свергнут, что будет тогда делать ППС? – спросил я.

Он ответил:

– Ну что же, мы будем добиваться своей, Польской республики, нам с русскими не по пути.

На это я заявил:

– А мы, рабочие Литовской социал-демократической партии, пойдем с русским пролетариатом, нам с ним по пути.

Яцек широко разъяснял нам эти актуальные, волновавшие нас вопросы. И, разумеется, в совершенно ином, не националистическом, а интернационалистском духе.

Однажды, когда Яцек жил в Заречье, я, будучи у него, увидел на полке книжку стихов Н. А. Некрасова на русском языке. Я попросил его дать мне почитать, так как любил поэзию и сам писал стихи. Яцек подарил мне эту книгу.

Жил он очень скромно. Летом носил простой пиджак и черную шляпу, зимой – осеннее пальто, довольно потертое, и ту же шляпу. На какие средства он жил, не знаю, говорили, что на заработки от частных уроков.