Мосин – создатель русской винтовки

В сентябре 1890 года состоялись предварительные испытания винтовок Мосина и Нагана.

Неустанно работая над дальнейшим совершенствованием винтовки, Мосин стремился обеспечить для неё наилучшую систему заряжания. Им были разработаны и предложены особые обоймы с пластинчатой пружиной. В начале декабря 1890 года комиссия испытывала эти обоймы и, признав их «заслуживающими особенного внимания», решила провести более широкие испытания в войсках.

В данном случае ещё раз блестяще проявилась исключительная дальновидность Мосина как конструктора, его смелое новаторство. Хотя способ заряжания винтовки с помощью обоймы был предложен Наганом, и в образцах того времени применялись обоймы, или пачки, заслугой Мосина являлось предложение ввести обоймы с пластинчатой пружиной, особенно удобные при обращении, опережавшие иностранных конструкторов. Пластинчатые обоймы были применены в германской винтовке Маузера только в 1898 году, т. е. через 8 лет после предложения Мосина. Приоритет в этом важном изобретении, безусловно, принадлежит русскому конструктору Мосину.

Однако Мосин не встретил со своим изобретением достаточной поддержки. Отдельные частные недостатки заставили комиссию близоруко отказаться от предложенной Мосиным обоймы и снова искать чего-либо у иностранцев. Жизнь показала, насколько Мосин опередил своих современников. При модернизации (обновлении) нашей трёхлинейной винтовки в 1930 году были приняты обоймы именно пластинчатого типа. Эти обоймы можно было ввести почти сорок лет назад одновременно с принятием винтовки, если бы предложение Мосина было одобрено.

Преодолевая трудности и неполадки, Тульский оружейный завод в основном успешно справился с новой и довольно сложной для него (в сравнении с Берданом) работой по изготовлению мосинской винтовки.

Председатель исполнительной комиссии 8 октября 1890 года мог телеграфировать генерал-фельдцейхмейстеру: «…Доношу, что изготовление опытных ружей на наших заводах почти окончено. Наган здесь опоздал изготовлением оружия, почему нельзя сказать утвердительно о времени испытания в войсках».

Европейская оружейная техника, в миф о пресловутом «превосходстве» которой непререкаемо верили царские правящие круги, не выдержала соревнования с нашими отечественными заводами. Правящим кругам было над чем призадуматься, но пагубное неверие в силы и способности русских людей заставило правительство всё-таки настойчиво цепляться за Нагана и других иностранных конструкторов.

В 1890 году, когда Мосин вёл в Туле свою большую работу, в военное министерство направился целый поток разных предложений от иностранцев, спешивших по примеру Нагана воспользоваться случаем для наживы. Техническая ценность образцов иностранного оружия была весьма низка. Наряду с австрийским конструктором Манлихером, бельгийским капитаном Догэ, подозрительным итальянцем Мильярди, прежде всего просившем об авансе, и т. д., многие стремились урвать что-нибудь из русской казны. Например, капитан Морга представил столь сложное по устройству ружьё, что сам затруднился собрать его. Подобных фактов было много.

Активно действовали здесь французские капиталисты. Так, некий Канэ, предлагая свою винтовку, намеревался создать в России для её производства частный оружейный завод совместно с Путиловским обществом. Барон де Ваксонкур (аристократический титул служил ему для прикрытия разных коммерческих махинаций) намеревался организовать производство оружия на наших заводах силами французского общества оружейников. Особенную наглость, поразившую даже крайне предупредительных к иностранцам царских генералов, проявил некий американский инженер Сюттерлен. Он предложил царским властям свои услуги в организации производства новых ружей и выразил весьма «скромное» желание… купить казенный Сестрорецкий оружейный завод. Правда, подобное предложение встретило отказ. Принятие на вооружение армии винтовки иностранной системы неразрывно связывалось с закреплением позиций иностранцев в русской оборонной промышленности, что представляло несомненную опасность для России. Мосин настойчиво разрабатывал свою систему винтовки при непременном условии организации её производства на русских казённых оружейных заводах. Изобретатель тем самым боролся за самостоятельность отечественной оборонной промышленности, за дальнейшее её развитие.

В то время как высокие качества винтовки Мосина достаточно определились, его конкурент Наган, желая во что бы то ни стало обеспечить принятие винтовки своего образца, шёл на любые подлости, воруя изобретения русских людей. Например, в начале июля 1890 года он показал генералу Чагину своё ружьё с «новой» деталью? отсечкой-отражателем. Это «открытие» Наган сделал через пять с половиной месяцев после того, как Мосин уже разработал и применил отсечку-отражатель. Во время своей поездки в Петербург Наган не раз встречался с работниками комиссии и главного артиллерийского управления и каким-то бесчестным путём сумел раздобыть секрет конструкции винтовки Мосина. Подобные факты много раз имели место в истории русского изобретательства, являясь наиболее отвратительным и подлым видом грабежа и эксплуатации русских талантов иностранным капиталом, формой закрепления зависимости России от Западной Европы.

Похитив у Мосина идею отсечки-отражателя, Наган чувствовал себя значительно увереннее. В августе 1890 года Наган доставил комиссии винтовку с отсечкой-отражателем и некоторыми другими усовершенствованиями.

В письме военному министру Ванновскому о своем намерении посетить Петербург Наган самоуверенно заявлял, что его ружьё удовлетворит комиссию, и он рассчитывает на возможность заказов; тем более, что в случае принятия системы Нагана «все уже готово для дальнейшего производства оружия». Как и все другие иностранные дельцы, Наган связывал принятие своей винтовки русским правительством с непременным получением соответствующих заказов. В сентябре он явился в Петербург с четырьмя ружьями и начал успешно устраивать свои дела в канцеляриях главного артиллерийского управления и военного министерства. Наган ловко пользовался лакейской предупредительностью к иностранцам царских генералов и чиновников.

Наган вёл с заместителем начальника главного артиллерийского управления генералом Крыжановским переговоры о заключении контракта на предварительную поставку ружей своей системы для войсковых испытаний. Но ход переговоров не слишком удовлетворил наглого фабриканта. Он хотел более льготных условий.

8 октября 1890 года Наган обратился с личным письмом к военному министру Ванновскому, в котором просил его разрешения встретиться с ним для «разъяснений». Он был принят Ванновским 10 октября. Предметом беседы являлись условия контракта. Ванновский весьма охотно пошёл навстречу всем домогательствам Нагана. В тот же день фабрикант вернул главному артиллерийскому управлению проект контракта с изменениями, которые разрешил сделать военный министр. Наган явно торопился, стремясь воспользоваться благоприятным моментом, чтобы «заработать» побольше денег.

12 октября 1890 года был подписан контракт между главным артиллерийским управлением и Наганом. Согласно условиям Наган должен был изготовить 300 пачечных винтовок своей системы и 20 000 обойм. Винтовки подлежали сдаче в следующие сроки: 30 винтовок 18 ноября 1890 года, 70 винтовок 18 декабря и 200 винтовок к 1 марта 1891 года. По каждому сроку для представления винтовок Наган получал 15 дней отсрочки. Если бы к 3 декабря Наган не сдал 30 винтовок, русское правительство имело право «отказаться от дальнейшего изготовления ружей, а затем воспользоваться по своему усмотрению его системой ружей». В случае принятия на вооружение винтовки системы Нагана правительство должно было выплатить ему 200 тысяч рублей и получить все права на эту систему.

Контракт был весьма выгоден для Нагана, тем более что ему уже ранее дали значительный аванс, отпустили некоторые детали (стволы, затылки, шомпола), а в перспективе была внушительная премия. Хотя Ванновский знал мнение исполнительной комиссии о преимуществах винтовки Мосина, он всё же согласился испытывать винтовку Нагана. Наган хорошо понимал, чем он обязан царскому министру, и не напрасно рассыпался в благодарностях ему.