Сказ о невыдуманном Левше

Три товарища из радиогруппы, с которыми Александр Матвеевич создавал приемник и промышленный образец системы электромагнитной связи, уже давно должны были подать голоса с поверхности. Неужто не оправдаются надежды?

Шум снова пропал, приемник точно задохнулся. Возможно, прошли секунды, возможно, час... Бежать к телефону, который на несколько забоев один, звонить, узнавать, случайна ли задержка или отменили испытания? Нет, уйти нельзя, он должен ждать. Телефон... Беда, а не связь. Страдают люди, страдает план. Предупредят сверху об аварийном положении в какой-нибудь выработке, и, пока найдут горного мастера, пока тот предупредит бригады в забоях, час и больше пройдет. Надеялся — идет замена устаревшей телефонной связи, по созданному в лаборатории образцу заводы выпустят приемники для всех шахтеров, безопасным станет труд, выше добыча угля. «Не слишком ли понадеялся, Александр Матвеевич?..»

Он включил свет, снял приемник со шлема — проверить настройку. И в тот же миг приемник будто встрепенулся. Александр Матвеевич услышал глухой далекий голос и не по интонациям, не по тембру, а по характерным паузам, по взволнованности узнал руководителя радиогруппы лаборатории.

— Внимание в забоях! Начинаем испытание. Даю проверку: один... три... пять... десять...

С каждым словом голос звучал яснее, звонче.

— Слышите, товарищи шахтеры? Александр Матвеевич, слышите меня?

— Слышу! Ура!!! — закричал Александр Матвеевич, хотя его голос не в состоянии был пробить даже полметра угольного пласта.

От волнения забыл, где он, вскочил на ноги, ударился головой о низкий свод, расхохотался, стал выбираться из забоя. В штреке, приближаясь к подъемной клети, он нагнал шахтеров испытательной группы. У троих в нагрудных карманах, у троих на касках были приемнички. Шахтеры обрадовали: и они ясно слышали поверхность.

В те минуты Александру Матвеевичу казалось: шахта залита веселыми огнями, светлой песней, подъемник мчит его не к поверхности земли, а ввысь, к солнцу, куда взмывает, увлекая за собой людей, птица из детских грез.

Это чувство окрыленности долго не оставляло Александра Матвеевича и на Урале и в Москве, куда вместе с ним примчалась его белозвездная птица.

Ее демонстрировали на ВДНХ еще с двумя автоматическими установками лаборатории уральцев. Как хотелось Александру Матвеевичу быть рядом со своим другом Александром Ивановичем Шаповаловым и так же, как он, рассказывать посетителям выставки о новинках техники, созданных родным коллективом!

Однажды посчастливилось несколько часов быть возле своей белозвездной птицы.

Вышло это случайно.

Чтобы наскоро пообедать, Александр Матвеевич поспешил из павильона Культуры в ближайшее кафе. Оно оказалось переполненным.

Раздумывая, ждать ли, пока освободится место, или перекусить в буфете, Александр Матвеевич прислонился на миг к колонне. Кто-то положил руку на его плечо.

«Будьте ласкав, соудруг Сысолятин! До нас просим».

Александр Матвеевич увидел забойщика из Остравы, одного из туристов группы, которая накануне знакомилась с его экспонатами. Лестно было, что чех запомнил фамилию и улыбался во все краснощекое лицо.

Едва успел Александр Матвеевич согласиться, как забойщик уже подводил его к друзьям-шахтерам. Они душевно встретили уральца.

— Добри дэн, соудруг!

— Здрав-ствуй-те!

— Наздар!

Человек двадцать, сидевшие у сдвинутых столиков, обращались то по-русски, то по-чешски, то смешивая оба языка. Каждый предлагал свой стул. Но краснощекий забойщик уже нес откуда-то лишний и усадил Александра Матвеевича возле себя.

— Пиво, славне пиво. 3 Пльзня, — предложил забойщик, огромными ручищами придвигая к Александру Матвеевичу с полдюжины бутылок и закуску.

Разговор начался с кухни. Чехи хвалили свои то-пинки — жареный хлеб, натертый чесноком, и разные кнедлики: гоускове — гарнир к мясу из вареного теста, швесткове — сладкое вареное, тесто со сливами. Александр Матвеевич не оставался в долгу, приглашал отведать уральские пельмени.

— Мой отец, Матвей Аверьянович, ловко их лепит, а я с ним наперегонки — кто больше. Сварим тысячи две сочных пельмешек — на всех хватит. Приезжайте.

Сосед справа, хорошо владеющий русским языком молодой чех, вспомнив крошечную пластинку среди экспонатов, спросил, почему на ней выгравирован копер, какое имеет отношение шахта к миниатюрам.

— Самое близкое. Горняки Урала послали меня в Москву. Я в шахтной лаборатории работаю, конструктором.

Чехов заинтересовали подробности.

Александр Матвеевич рассказал, что первую в стране лабораторию рабочего-новатора организовали инженер Ковыршин и шахтные слесари-рационализаторы Хорьков и Шаповалов, что за два года его друзья создали больше двадцати электронных схем и конструкций автоматов.

— На шахтах Буланаша установлены электронные приборы нашей лаборатории.

— Электроника?! — с ноткой сомнения переспросил молодой чех. — В вашей лаборатории ученые? Инженеров много?

— На тридцать человек два инженера: начальник лаборатории и руководитель группы оформления технической документации. Электронные схемы, конструкции автоматических приборов разрабатывают вчерашние шахтеры, рабочие-новаторы.

— Виборне! Подивне! — ликовал старейший шахтер, пенсионер из Кладно, и стал вспоминать, какую Россию он видел в двадцать втором году, когда приехал в Москву с делегацией горняков. Чехии и был в Кремле на приеме у Ленина.

Близился к концу обед, а разговор не затухал. Больше всего вопросов было о том, как на Буланаше живут-творят рабочие-изобретатели.

— Подивати се! — размечтался богатырь с Остравы и пристал к руководителю группы с просьбой отложить поездку домой — вылететь дня на три на Урал, в гости к шахтерам.

Это оказалось невозможным, и Александр Матвеевич предложил:

— Хотите, сегодня покажу и электронную аппаратуру и рабочего-новатора нашей лаборатории?

— Не на космическом ли корабле полетим? — принял это за шутку молодой чех.

— Почти...

Не прошло и двадцати минут, как чехословацкие туристы оказались в зале павильона «Промышленность РСФСР», где демонстрировались экспонаты шахтной лаборатории. Пробиться к ним, особенно к Александру Ивановичу Шаповалову, было нелегко. Его держали в плотной осаде шахтеры Польши. Им не терпелось разглядеть-прощупать новинки горняцкой автоматики, уточнить, как работает насосная станция, приборы управления ленточными конвейерами и установка беспроводной связи поверхности с шахтой.

— Александр Иванович! Товарищи чехи пришли тебя послушать! — предупредил Сысолятин товарища и сказал гостям, что это и есть руководитель группы автоматизации горного оборудования лаборатории Шаповалов, недавний шахтный слесарь.

Шаповалову пришлось извиниться перед чехами — шахтеры Польши не хотели его отпустить от себя. Но гости не были в обиде, Сысолятин заменил своего товарища. Он им рассказывал об установке беспроводной связи, говорил о том, как радиогруппа лаборатории создавала ее, как она вела себя на испытании в шахте «Буланаш-3». Он говорил о своей белозвездной птице влюбленно, делился самым сокровенным, как делятся люди только со старыми, близкими друзьями.

Молодой чех допытывался, как монтировать приемник, чтобы он был таким компактным и восприимчивым к электромагнитным волнам, и кто изобретатель динамика. Сысолятин, который охотно отвечал на все вопросы, на последний не ответил. Это не понравилось подошедшему Шаповалову.

— Не юли, Саша! Скажи товарищам: ты делал. Не скромничай!

Чехи узнали от Шаповалова, что первые экземпляры самых чувствительных и крохотных датчиков и реле ко всем рожденным в лаборатории автоматическим устройствам готовит Сысолятин. На его датчиках проводятся экспериментальные проверки идеи и схемы, созданной новаторами. Он помогает разрабатывать действующие модели новых радиоэлектронных установок, участвует в их лабораторном опробовании, в изготовлении промышленных образцов.

И еще Шаповалов рассказал гостям из Чехословакии о детстве и юности Александра Сысолятина — шахтера, воина и конструктора.