Лара моего романа: Борис Пастернак и Ольга Ивинская
Лара моего романа: Борис Пастернак и Ольга Ивинская читать книгу онлайн
В основу этой книги положены записи бесед автора с Ольгой Ивинской — последней любовью и музой Бориса Пастернака. Читателям, интересующимся творчеством великого русского поэта, будет интересно узнать, как рождались блистательные стихи из романа «Доктор Живаго» (прототипом главной героини которого стала Ивинская), как создавался стихотворный цикл «Когда разгуляется», как шла работа над гениальным переводом «Фауста» Гете.
В воспоминаниях Б. Мансурова содержатся поистине сенсационные сведения о судьбе уникального архива Ивинской, завещании Пастернака и сбывшихся пророчествах поэта.
Для самого широкого круга любителей русской литературы.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Об этом архиве, о моих беседах на эту тему с Вадимом в Париже, об интервью итальянского журналиста Д’Анджело в январе 1998 года американской газете «Новое русское слово» подробно рассказано в главе «Судьба архива Ольги Ивинской». В нашей беседе я спрашивал у Ольги Всеволодовны, почему она не хочет оставить свой архив в ЦГАЛИ, ведь там находятся материалы Ариадны Эфрон. Ее ответ был следующим:
ЦГАЛИ был создан по указанию Сталина при НКВД в 1934 году. С 30-х годов туда свозились книги, письма, ценные картины, иконы, уникальная утварь, отнятые при арестах у тысяч репрессированных. Это были материалы и ценные вещи старых большевиков, военачальников, служителей церкви, ученых, писателей, художников.
Многие ценности затем пропадали из ЦГАЛИ, появляясь за границей. Этим занимались специальные люди из органов и отобранные советскими властями зарубежные бизнесмены. В период перестройки стали известны имена таких покупателей-продавцов ценностей, отнятых у жертв террора. Это, например, американские бизнесмены Гульбекян и Хаммер, связанные с советской верхушкой.
Доступ к архивам ЦГАЛИ имели только проверенные, служившие интересам властей люди. Они обеспечивали отбор, искажение и просто уничтожение неугодных власти архивных материалов. Эти люди сознательно скрывают истину. Женя Евтушенко [28] довольно точно сказал о назначении ЦГАЛИ в своем стихотворении:
Ариадна также не желала отдавать свой архив в ЦГАЛИ, но ее вынудили это сделать. Аля говорила мне, что передаст все свои материалы в Государственный литературный музей [30].
От Ивинской я впервые узнал о главных положениях завещания Пастернака, которое было похищено органами в июне 1960 года. Об этом пишет в своей книге сын Джанджакомо Фельтринелли Карло [31]:
За несколько недель до того Пастернак был еще жив, супруги Гарритано (он — корреспондент «Унита») привезли значительную сумму в рублях. <…> Супружескую пару тогда же попросили передать Фельтринелли конверт с уведомлением о получении денег и завещание Бориса в пользу Ольги. <…> Гарритано сказали ей, что на следующий день уезжают в Рим, однако вместо этого отправились на Кавказ и потеряли (или позволили изъять у себя) документы во время сильного ливня. <…> После происшествия с Гарритано Ольга прекращает отношения со всеми, кроме Шеве и Фельтринелли. <…> При ее аресте гэбэшники обыскали дом и нашли письмо из Италии, в котором содержался совет общаться только с Шеве.
О трагическом состоянии матери после потери супругами Гарритано важнейших документов Пастернака, направленных Ивинской к Фельтринелли, очень ярко напишет Ирина [32]. Об этом же говорит в своей книге и сама Ольга Всеволодовна. Тема завещания Пастернака с советских времен была запретной.
В начале 1994 года, когда вышла книга воспоминаний Зинаиды Николаевны [33] и сборник воспоминаний современников Пастернака [34], в одной из наших бесед по поводу этих публикаций Ольга Ивинская сказала:
— Уже прошло тридцать лет и три года, как в старой сказке, со дня смерти Бори, но никто из родни или завсегдатаев Большой дачи не смог написать так нужную властям фразу: «Борис Пастернак умер внезапно и потому не успел написать завещание».
Пастернак обсуждал с Ольгой положения завещания в конце апреля, когда принес ей в Измалково рукопись пьесы «Слепая красавица». О содержании завещания подробно рассказывал Ивинской их верный друг Костя Богатырев [35], когда 5 мая 1960 года принес ей от Пастернака диплом американской академии.
Сообщение по радио «Эхо Москвы» о диком происшествии на переделкинском кладбище осенью 2006 года напомнило мне фрагмент нашей беседы с Ивинской о завещании Пастернака. Она говорила о навязчивой идее Бориса Леонидовича — похоронить его в Милане, под покровительством Фельтринелли. Эта тема возникла еще в октябре 1958-го, когда Пастернак просил Ольгу вместе покончить жизнь самоубийством из-за предательства родни.
Утром 23 апреля 1960-го, когда поэт в последний раз пришел к Ольге в Измалково, чтобы передать рукопись пьесы «Слепая красавица», он настаивал:
— Пойми, Олюшка! Если советские власти оскорбляют и травят нас при жизни, то будут безнаказанно глумиться над могилой после моей смерти. Надо просить Фельтринелли, чтобы он выкупил мое тело у властей, а также выкупил тебя с детьми. Ирина выйдет замуж за Жоржа (аспирант-славист из Франции, стажировавшийся в Москве. — Б. М.) и уедет во Францию, а ты с мамой и Митей будешь жить в Милане рядом с моим прахом под покровительством Фельтринелли. Согласись, что это разумно и защитит тебя от преследования этой безнравственной и наглой власти. Денегу Фельтринелли и Жаклин на все расходы и твою достойную жизнь за границей достаточно, так как основную часть гонорара за роман я оставил у них. Все доверенности на тебя мы уже отправили к ним. А Фельтринелли и Жаклин ты можешь полностью довериться, они никогда не подводили нас в эти жестокие годы [36].
О желании быть похороненным в Милане Пастернак написал Жаклин 14 ноября 1959 года: «Пусть Фельтринелли оценит мое уважение и дружбу. Даже в случае разрыва я хочу, чтобы он выкупил, пусть даже за большие деньги, мое тело у советской власти и похоронил в Милане. А Ольга отправится хранительницей могилы» [37].
Мрачное пророчество Пастернака об осквернении его могилы сбылось. Осенью 2006 года радио «Эхо Москвы» сообщило дикую весть: неизвестные вандалы свалили кучи мусора на могилу Бориса Пастернака в Переделкине и подожгли их.
Немногие знают, что за поддержку Пастернака и Ивинской осквернению подвергалась и могила известного писателя Константина Георгиевича Паустовского, дружившего с Пастернаком. Об этом рассказывала Ивинской Ариадна Эфрон, постоянно жившая в Тарусе. Она была очень дружна с Паустовским, который также жил в Тарусе, и присутствовала на его похоронах на тарусском кладбище [38].
Подробные сведения о завещании Пастернака и истории его исчезновения приведены в главе «Завещание Бориса Пастернака».
27 июня 2007 года, в день рождения Ольги Ивинской, я приехал с двумя букетами цветов на переделкинское кладбище, где от могилы Пастернака до могилы Ивинской всего 200 метров. К этому времени памятник Борису Пастернаку уже отдраили от гари и копоти после зловонного костра, устроенного вандалами на его могиле. Неожиданно бросились в глаза многочисленные темные точки на светлом гранитном лице поэта. И я вспомнил вопрос, который задал Ивинской в 1993 году после прочтения письма Пастернака к Жаклин во Францию.
20 августа 1959 года, посылая автобиографию, Борис Леонидович в своем письме к Жаклин откровенно пишет:
Вы никогда не поверите, каким я был иногда трусом, невнимательным и безразличным, не думающим о последствиях. Такова была моя первая женитьба. Я вступил в брак, не желая, уступив настойчивости брата девушки, с которой у нас было невинное знакомство, и ее родителей. <…> Этот обман длился восемь лет. От этих отношений, которые не были ни глубокой любовью, ни увлекающей страстью, родился ребенок, мальчик.
У меня есть теория. Красота есть отпечаток правды чувства, след его силы и искренности. Некрасивый ребенок — следствие отцовского преступления, притворства или терпения взамен естественной привязанности и страстной, ревнивой нежности. Чувство несправедливости и боли от того, что не я, виновник, а мой старший сын, неповинный в преступлении, обезображен веснушками и розовой кожей [39].
