Бодлер

Другой тогдашний друг Шарля из пансиона Байи — Эрнест Прарон, уроженец Абвиля, также пописывает стихи. Любит сочинять басни, не слишком, однако, заботясь о грамматике и красоте стиля.

Иное дело Огюст Дозон, с которым Бодлер познакомился в коллеже Людовика Великого. Родившийся в Шалон-на-Маране в 1822 году, Дозон посвятил себя праву, но тоже не чурался поэзии.

Нормандец Ле Вавассёр, пикардиец Эрнест Прарон, уроженец Шампани Огюст Дозон, парижанин Шарль Бодлер: этот квартет, своего рода литературный и сентиментальный фаланстер, ощущает в себе готовность переделать, перестроить французскую поэзию.

Двадцать четвертого февраля 1840 года Бодлер осмеливается попросить о личной встрече с Виктором Гюго. В адресованном ему письме он пишет, что опасается совершить «беспримерное нахальство», но поясняет в свое оправдание, что находится «в полном неведении относительно приличий этого мира» и что это должно было бы сделать его адресата «снисходительным» к нему.

«Я люблю Вас, — пишет он далее, — как любят героя, книгу, как любят чисто и бескорыстно любую прекрасную вещь. <…> Ведь Вы тоже были молоды и должны понять эту любовь к автору книги и то, как нам хочется поблагодарить его лично и почтительнейшим образом целовать его руки».

В ожидании — «с крайним нетерпением» — ответа, которого не последовало, Бодлер сближается с более или менее определившимися литературными кругами и сходится с авторами постарше себя, как, например, Эдуар Урлиак, сотрудничавший с Бальзаком, или Анри де Латуш, один из приближенных к Жорж Санд. Еще с лионцем Петрюсом Борелем, который сам дал себе прозвище Оборотень. Не слишком богатое творчество Бореля населяет безудержная фантастика в духе английских готических романов Анны Радклиф и Хораса Уолпола, о чем свидетельствуют его сборник страшных и мрачных новелл «Шампавер» (1832) с подзаголовком «Безнравственные рассказы» и роман «Госпожа Пютифар» (1839).

Благодаря Петрюсу Борелю, ставшему демократом из ненависти к буржуа и по причине… оборотничества, Бодлер имел также возможность встречаться иногда с другим странным человеком, загадочным Жераром де Нервалем. В 1840 году Нервалю было тридцать два года, он уже перевел нескольких немецких авторов, таких как Клопшток, Бюргер, Шиллер и Гёте [12]. Не считая того, что несколько раз сотрудничал с Александром Дюма и был одним из авторов книги «Лео Бюркар, или Заговор студентов» и фантастико-аллегорической драмы «Алхимик», имевшей огромный успех.

Чаще всего Бодлер встречает Нерваля в кафе вроде «Диван Лепелетье» [13] неподалеку от «Оперы». Он находит его симпатичным и приветливым. Его удивляет легкость, с какой его старший товарищ пишет тексты, не перегружая их помарками и исправлениями.

НА ЮЖНЫХ МОРЯХ

Чем больше Бодлер привыкает к своей богемной жизни, тем сложнее становятся его отношения с близкими. Каждый раз, когда он навещает отчима и мать, обстановка в доме накаляется, разговор едва клеится. Однако Жак Опик, прошедший не одно поле боя (в частности Ватерлоо) и привыкший к строгим гарнизонным порядкам, и не таких обуздывал. Он по-прежнему убежден, что рано или поздно Шарль образумится.

Напряжение достигает предела во время одного праздничного ужина, когда Шарль при всех позволяет себе дерзость и генерал тотчас ставит его на место. Шарль встает из-за стола и нагло заявляет, что задушит грубияна, который набросился на него при людях.

Опик не тот человек, чтобы оставить такое без ответа: он дает пощечину нахальному Бодлеру. Тот уже не владеет собой, кричит, становясь всеобщим посмешищем. В наказание его запирают в комнате. А когда ему разрешают выйти, он узнает, что должен как можно скорее отправиться в путешествие. И потому, что путешествия воспитывают молодежь, и потому, что у Опика нет ни малейшего желания терпеть скандалы из-за пасынка, поведение которого только вредит репутации семьи. Что касается Каролины Опик, то она с болью в душе соглашается с решением мужа…

Весной 1841 года Бодлер прибыл в Бордо, где, по рекомендации Опика, его принял капитан Сализ, отправлявшийся в Калькутту, в Индию на борту «Пакетбота Южных морей». Это было трехмачтовое судно с полуютом водоизмещением в четыреста пятьдесят тонн, бравшее очень мало пассажиров: офицеров колониальной армии, чиновников или коммерсантов.

В этом мире, новом для него мире, Бодлер выглядит принцем. Он выделяется своей элегантностью, изысканными манерами и своими речами тоже. Нередко он ведет напыщенные разговоры, произносит длинные тирады, которые удивляют и возмущают окружающих.

Тем не менее его причуды прельстили чернокожую красавицу, которая, сопроводив одну креольскую семью во Францию, возвращалась на родину. Их связь шокирует экипаж. И когда Бодлер не с ней, то лежит с обнаженным торсом под лучами тропического солнца в одной из лодок, подвешенной вдоль леера, и объясняет это тем, что у него болит желудок и что только таким образом он может облегчить свои страдания. Все это сильно огорчает Сализа, призванного приучить его к суровой жизни моряков.

Словом, все, ну или почти все, видят в Бодлере привилегированного пассажира, если не сказать диковинного зверя. Однако, когда однажды страшная буря грозила гибелью парусному судну, он доказал, что способен сохранять присутствие духа и приспосабливаться к худшим природным условиям.

Первого сентября 1841 года после восьмидесяти трех дней плавания «Пакетбот Южных морей» бросил якорь на рейде Порт-Луи, столицы острова Маврикий.

Амбра, мускус, бензой, ладан, гавана, мирра… Эти запахи, которые внезапно открывает для себя Бодлер, опьяняют его чувства — запахи «свежие, как тело ребенка, нежные, как звуки гобоя, зеленые, как луга весной», и другие, затхлые, пыльные, и еще более сильный «проникающий во все поры аромат, подчас в самом стекле не знающий преград» [14].

Однако он не поддается их очарованию, скорее просто отмечает их, не отдавая себе отчета, он впитывает запахи, не слишком задаваясь вопросом, надолго ли сохранится впечатление от них. Впрочем, сладость острова не вполне отвечала его ожиданиям, и он быстро пресытился этим.

О том, что он был необычным путешественником, свидетельствует тот факт, что в Порт-Луи его приняло семейство французских плантаторов — Гюстав и Эммелина Отар де Брагар — в своем поместье в квартале Грейпфрутов, там, где Бернарден де Сен-Пьер расположил в 1788 году действие романа «Поль и Виргиния». Бодлер не скрывает от них, что полностью погружен в поэзию, что не перестает писать стихи и мечтает о судьбе Виктора Гюго. Это побуждает Гюстава Отар де Брагара попросить его написать стихотворение для своей жены. И Бодлер охотно откликается на его просьбу, так как Эммелина была очень красива. 20 октября он посылает ей сонет, которому не дает названия [15] и первое четверостишие которого раскрывает его умонастроение на острове Маврикий:

После трехнедельного пребывания в Порт-Луи Бодлер направился в Сен-Дени, порт острова Бурбон (прежнее название острова Реюньон). И снова его покоряет женщина, но на этот раз речь идет об одной служанке, жительнице Малабара, одетой «в призрачный муслин». Ее обязанность — зажигать трубку своего хозяина и «ряд сосудов стройный благоухающей струею наполнять, москитов жадный рой от ложа отгонять» [17], а также ходить за покупками на базар… Она тоже вдохновила его на стихотворение. Как и проститутка по имени Доротея — «коварное созданье», которое любит умащивать свою кожу благовонным маслом и бензоем и к которому он ходит в маленькую хижину неподалеку от моря.