Главный соперник Наполеона. Великий генерал Моро

За отличия в сражениях при Неервиндене и Хондшуте народные представители Хентс и Гийо 20 декабря 1793 г. временно назначают Моро бригадным генералом. Указ Комитета общественной безопасности от 30 января 1794 г. утверждает Моро в этом звании одновременно с Бонапартом. В данном документе эти два имени впервые встречаются в Истории.

9 февраля 1794 г. командование Северной армией переходит в руки дивизионного генерала Шарля Пишегрю, который через вереницу побед менее чем за год завоюет Бельгию и Голландию.

Здесь и далее названия исторических мест, где происходили сражения, приведены в соответствие с современной топонимикой, за исключением укоренившихся в науке наименований населенных пунктов, рек, озер, гор и т.п. Читатель может следить за перемещениями войск через Интернет по картам Google либо по другим, имеющимся в его распоряжении. Основные схемы приведены также в приложении к настоящей работе.

14 апреля 1794 г. по представлению командующего Северной армии Моро получает звание дивизионного генерала — высшее воинское звание во французской армии. Теперь он имеет возможность в полной мере проявить свои военные таланты. Моро выигрывает несколько сражений подряд: сначала Мускрон, затем Менен, а 18 мая 1794 г. совместно с генералами Суамом и Бонно у Туркуэна разбивает австро-английскую армию Клерфе, захватывает города Ипр, Брюгге, Ньюпорт и о. Казанд. По поводу битвы при Туркуэне Суам рассказывает, что «на военном совете накануне сражения предложили план, который был великолепен и понравился всем присутствующим. Однако он подвергал смертельному риску дивизию Моро, которая в случае неудачи могла потерять половину своего личного состава. В зале воцарилась тишина. Помолчав с минуту, Моро ответил: “Это наилучший план из всех предложенных и, следовательно, его необходимо принять к исполнению”». Именно в эту кампанию Моро познакомится с дядей генерала Суама, неким аббатом Давидом, который сыграет роковую роль в судьбе Моро.

После сражения при Турнэ, не оставившего победителей, Пишегрю принимает решение двинуться в Западную Фландрию, где ему суждено сыграть важную роль и где во всей красе расцветет его военный гений. Пишегрю считал Моро своим лучшим дивизионным командиром и доверил ему командование половиной своей армии.

Моро маневрирует вдоль побережья Фландрии на левом крыле Северной армии. Пишегрю входит в Брюссель 10 июля 1794 года, где соединяется с Журданом, командующим Самбро-Маасской армией, которая только что одержала блестящую победу при Флёрюсе.

Моро осаждает Ньюпорт, в котором заперся десятитысячный англо-ганноверский гарнизон. Именно здесь он одерживает свою первую большую победу и принимает капитуляцию англичан. Это почти две дивизии. Неплохо для первой победы!

Однако вскоре после переворота 8 термидора кровожадный Робеспьер объявил о необходимости подвергнуть смертной казни победителя при Ньюпорте. Дело в том, что Моро получил письмо главнокомандующего Северной армии, в котором тот напоминает ему о существовании декрета от мессидора II года республики, в соответствии с которым любые войска неприятеля, сдающиеся на милость победителя, должны быть преданы мечу. Пишегрю сообщал далее, что об этом декрете Конвента ему напомнил представитель народа Гитон-Морво, находящийся сейчас в Брюсселе. Моро с негодованием ответил, что не собирается исполнять варварский декрет. И Пишегрю, не задумываясь, сжег это компрометирующее письмо.

Вскоре в Дюнкерке появились три представителя народа. Моро объяснил им, что его войска не собираются исполнять этот декрет, и так как народные представители ничего не знали о напоминании Гитона-Морво, то они «санкционировали генерала Моро принять капитуляцию осажденного гарнизона». Как только об этом стало известно в Париже, Комитет общественного спасения обвинил Моро в том, что тот обманул представителей народа и 8 термидора. Робеспьер с трибуны Конвента заявил, что «в Северной армии насмехаются, пытаясь сеять чистые семена свободы, вместо того, чтобы исполнять приказы Конвента, направленные против англичан».

Говоря о том, что нужно было перерезать весь гарнизон Ньюпорта, Робеспьер вскричал: «Убить 10 000 человек — это больше, чем принцип!» Слова эти означали смертный приговор генералу Моро. К счастью, на следующий день, 9-го термидора, голова монстра с раздробленной челюстью упала в корзину знаменитого парижского палача Сансона, куда раньше с такой легкостью Робеспьер отправлял столько голов невиновных генералов. Случись это событие несколькими днями раньше, и Робеспьер успел бы пополнить свою коллекцию головой 31-летнего генерала-победителя.

Вскоре, однако, Моро получает страшное известие, что его отец — 64-летний судья из Морле — арестован в Бресте и должен предстать перед революционным трибуналом. Немедленно (19 термидора) Моро пишет письмо общественному обвинителю гражданину Вертейлю: «…я не могу поверить в вину моего отца. Он всегда заслуживал своей честностью и чистотой помыслов уважение окружающих… Все его сыновья сражаются в армиях республики. Рассчитывая на твою любезность, прошу сообщить мне, в чем состоит его вина, и очень надеюсь, что правосудие восторжествует и все обвинения с него будут сняты…»

Увы, когда было получено это письмо, непоправимое уже свершилось. 13 термидора, в полдень «человек закона» Габриэль Моро из Лизорье был гильотинирован на главной площади Бреста за то, что «…поддерживал переписку с врагами республики и за перечисление им денежных средств для осуществления враждебных замыслов против родины».

Гибель отца Моро оказалась простым убийством. Вот что писал младший брат генерала, Жозеф Моро, Конвенту: «…моему отцу не было предоставлено право на защиту. Обвинительный акт ему принесли в 9 часов вечера, а на рассвете следующего дня казнили. Государственный обвинитель Вертейль, под предлогом сбора оправдательных доказательств, удалил из Бреста одного из моих братьев, направив его в Морле, и пока тот отсутствовал, учинил “суд” и казнь, в результате которой вся семья лишилась отца. Заявляю Конвенту, что мой отец пал жертвой предателей революции и наполнил горем сердца пяти его сыновей, находящихся на службе республики: один — командует национальной гвардией; другой, флотский офицер, захвачен в плен и заточен в темницу в Англии; третий — ранен в плечо, при подавлении восстания в Вандее; четвертый — служит адъютантом в Северной армии; и, наконец, пятый, старший из всех — генерал Моро, командует Северной армией…»

Письмо Моро от 19 термидора II года государственный обвинитель Вертейль получил 22 термидора (10 августа 1794 года). «Ему и кровожадным исполнителям — “судье” Раулю и палачу Хансу — оно доставило особое удовольствие, — пишет Пьер Савинель, — так как в нем Моро просил освободить невиновного человека, казнь над которым они совершили десять дней тому назад”.

Узнав правду о невиновности отца, Моро был взбешен и, по словам его биографов Шатонефа и Бретона де ла Мартиньера, «был готов сломать шпагу и перейти на сторону австрийцев, только чтобы не служить чудовищному режиму, который способен на подобные преступления».

Но траур по отцу не мог остановить войну, и Моро продолжает наступление. Двигаясь в северном направлении, генерал переходит бельгийскую границу и осаждает форт Слёйс (о. Кадзан), самую неприступную крепость Голландии, в то время расположенную на берегу моря и со всех сторон окруженную водой, за исключением дамбы. Защитники крепости стояли насмерть и проявляли чудеса храбрости. Но осада острова Кадзан велась под непрерывным огнем артиллерии, и когда крепость была взята, от нее остались одни руины. Форт Слёйс стал первым завоеванием Моро в Голландии и был местью французов за поражение их флота в этом пункте в 1340 году в результате чего началась Столетняя война. Моро вспоминал позднее, что наибольшую радость ему в этом деле доставило не взятие крепости, а то, что ему удалось спасти французского гренадера. Дело в том, что при штурме использовались деревянные лодки, вмещавшие 7—8 человек, но одна из них перевернулась. «Я забыл, что командую, — вспоминал Моро, — увидев, как гибнут мои солдаты, я разделся и бросился в воду. Мне удалось спасти одного гренадера. От Конвента я получил “заслуженную благодарность родины”. Но для меня большим счастьем было спасение человеческой жизни».