Чкалов

К концу беседы начальник ясно понял, что чкаловский темперамент следует вводить в нужное русло и тогда из нового курсанта можно сделать хорошего летчика-истребителя. Для этого следует, пожалуй, Чкалова определить в группу летчика-инструктора Михаила Михайловича Громова, великолепнейшего летчика, прекрасного педагога, ж в то же время душевного человека.

Начальник, объявив свое решение, встал, показывая этим, что беседа закончена, но увидел, что курсант как-то странно поглядывает на него.

— Что вам неясно?

Чкалов пробасил, по-волжски окая:

— Рассказывал мне летчик с колчаковского фронта, когда я еще мальчишкой работал в Канавине, что вы будто на «ньюпоре» или «сопфиче» среди тайги с железнодорожной дрезины летали?..

— Бывало всякое.

— А я вот не поверил.

— Где-то между Томском и Красноярском нам было необходимо провести разведку. Аэродром в этом районе найти и построить быстро не смогли. Вот и надумали: поставить «сопфич» на вагонетки, прицепить сзади них железнодорожную дрезину, вывести этот своеобразный поезд на вершину подъема и пустить вниз, под уклон. И когда сцепка разовьет скорость больше 60 километров, мой «сопфич», работая до этого на малом газе и удерживаемый низкими колодками, теперь при полных оборотах легко поднимется с вагонетки.

Чкалов восхитился:

— Так это же как с катапульты!

Начальник улыбнулся и, прощаясь с курсантом, подтвердил:

— Да, есть сходство, хотя и очень далекое.

Летчик-инструктор Михаил Михайлович Громов обучал курсантов технике воздушного боя сначала по отдельным элементам, затем переходил к комбинациям фигур, оттачивая их до абсолютного совершенства, до такого уровня, когда ученик начинает делать упражнения почти автоматически.

Когда инструктор показывал группе пилотаж, Чкалов, хлопая ладонью по колену, шумно и восторженно говорил:

— Вот это художник! Настоящий бог…

Кто-то из товарищей зло заметил:

— Ты еще помолишься ему…

— А такому и руки целовать не стыдно, — отрезал Чкалов, неотрывно следя, как мягко и в то же время мгновенно переворачивается истребитель то вправо, то влево, то вверх, то вниз. Фигуры были связаны единым замыслом, и их композиция выражала одно стремление — атаковать противника быстрым, неожиданным и безошибочно точным маневром.

Вспоминая о тех далеких днях, бывший инструктор серпуховской школы, а ныне выдающийся летчик Герой Советского Союза М. М. Громов так характеризует Чкалова в своем рассказе «Самородок»: «Чкалов неизменно оказывался первым на всех стадиях обучения воздушному бою. Он не знал никаких колебаний: сказано — сделано. Он шел, как говорится, напролом. Самые смелые решения он приводил в исполнение раньше, чем могло бы появиться чувство страха. В решительную минуту он отбрасывал все, что ему мешало достигнуть успеха. Все силы его могучей натуры устремлялись в одном направлении — к победе. Быстрота действий у этого человека равнялась быстроте соображения. Он действовал так решительно, что, в сущности говоря, и времени не оставлял для сомнений. В ту минуту, когда истребители внезапно вступали в схватку, рискуя, несмотря на тысячу предосторожностей, столкнуться в воздухе (а летали тогда без парашютов), — в эту минуту иные все же побаивались. Чкалов просто не умел бояться. Виртуозным маневром ошеломлял «противника», сваливался ему на голову, заходил в хвост и добивался победы».

В ноябре 1924 года Чкалов получил звание летчика-истребителя, распростился с Серпуховом и убыл в строевую часть.

Глава 3

Летчик-истребитель

Мечта волжского паренька из села Василева сбылась: в руках у него аттестат зрелости — отныне Валерий Чкалов летчик-истребитель Военно-Воздушных Сил Красной Армии.

Время, когда Чкалов стал строевым летчиком, было очень важным для развития советского воздушного флота. После окончания гражданской войны наряду с восстановлением разрушенного хозяйства страна много внимания уделяла укреплению обороноспособности, укреплению Красной Армии, ее техническому переоснащению — ведь молодая Советская республика жила в окружении врагов.

X съезд партии предложил «обратить исключительное внимание на все специальные технические части» Красной Армии, в том числе авиационные. Получила практическое осуществление трехлетняя программа восстановления, дооборудования и расширения авиационных предприятий, утвержденная Советом Труда и Обороны в декабре 1922 года.

В 1-й Краснознаменной истребительной эскадрилье, созданной из отряда легендарного летчика Нестерова, Валерия Чкалова назначили в звено летчика Москвина, выделив для первоначальных тренировочных полетов французский самолет «Ньюпор-24-бис», много раз ремонтированный, побывавший во многих мастерских.

Механик самолета Прошляков, старательно ухаживавший за стареньким калекой, предупредил новичка об ограничениях в полетах на этой машине, а командир звена ему строго сказал:

— Только по кругу. И никаких сарталь-морталь не вздумайте делать: «ньюпор» может рассыпаться…

Чкалов все больше и больше тяготился этими ограничениями и с тоской вспоминал полеты в московской и серпуховской школах, акробатические полеты инструкторов А. И. Жукова и М. М. Громова.

К тому же беспросветно скверная весенняя ленинградская погода заставляла эскадрилью долго отсиживаться на стоянках комендантского аэродрома.

После одного из таких вынужденных перерывов Валерий, купаясь в лучах редко появляющегося солнца, был настроен особенно радостно и, пренебрегая ограничениями, заставил своего старика француза выделывать различные фигуры высшего пилотажа…

Конечно, ему пришлось тут же познакомиться с командиром эскадрильи, или, как звали чаще всего в те времена, комэском, опытным летчиком-истребителем Иваном Панфиловичем Антошиным, который еще не знал, что собой представляет Чкалов. На требование командира объяснить причину столь странного по меньшей мере поступка в воздухе Чкалов, понурив голову, ответил:

— Не мог сдержать себя… Летаешь редко… Целый месяц перерыва… Я, товарищ командир, виноват и заслуживаю наказания…

Ивану Панфиловичу понравился ответ молодого человека. Подкупало, что он признал себя виновным, что постоянно и неудержимо рвется к полетам. И, что греха таить, Антошину очень понравился его полет на стареньком «ньюпоре». Но Антошин, преодолев мягкость своего характера, посадил нарушителя на гарнизонную гауптвахту сроком на пять суток.

Но Антошину было ясно — такого сокола под колпаком долго держать опасно. И он тут же отдал приказание выделить Чкалову самолет-истребитель «Фоккер-Д-7» немецкой конструкции, прочный пилотажный самолет.

Вернувшийся с гауптвахты Валерий ликовал, помогая своему механику готовить «фоккер», на котором можно летать без особых ограничений.

И вот один набор фигур сменялся каскадом других, многие летчики эскадрильи одобрительно, а некоторые и восхищенно отзывались о полетах вновь прибывшего товарища.

Но Чкалову казалось, что его командир звена Москвин почему-то сдерживает его, не дает полетать вволю. И он попросил Антошина перевести его в звено Леонтьева, в состав третьего отряда, которым командовал Павлушов — отличный истребитель и прекрасный человек.

Комэск удовлетворил просьбу Чкалова.

Пришла лагерная пора, и эскадрилья перелетела в Дудергоф. Летчики мечтали отвести здесь душу: полетать вдоволь в летнюю погоду.

Валерий Павлович быстро перезнакомился со всем составом эскадрильи, а с некоторыми летчиками и подружился.

Вскоре почувствовал — школьной тренировки далеко не достаточно: воздушный бой и прежде всего стрельба у него идут хуже, чем у старых пилотов эскадрильи.

Особенно обидными казались молодому истребителю неудачи в воздушных стрельбах по шарам-пилотам, выпускаемым с земли для того, чтобы на высоте пятьсот-шестьсот метров летчик его своевременно обнаружил, а затем огнем пулеметов истребителя сбил с первого захода, как это делают Павлушов и Леонтьев.