Безлимитный поединок

Взрослые игры

Впервые я побывал за рубежом в июле 1976 года, когда принял участие в чемпионате мира среди юниоров, проходившем во французском городке Ватиньи, под Лиллем. Еще ни один шахматист не представлял нашу страну на международной арене в таком юном возрасте! Но это было моим единственным достижением, в остальном же поездка принесла мне одни разочарования.

Вроде бы я выступил неплохо: разделил 3—6-е места при 32 участниках. Еженедельник «64» так и оценил мою игру: «неплохо». Но мой собственный приговор был суровее. Я чувствовал, что с лидерами мог сыграть значительно лучше. И это меня расстроило.

Огорчило и то, что турнир почти не оставил времени для знакомства с Францией. Готовясь к поездке, я постарался узнать все, что касалось ее истории и обычаев, внимательнейшим образом изучил карту страны, принадлежащую дедушке. И что же? Мы буквально промчались мимо всех исторических памятников, которые я так надеялся посмотреть. Но я не мог не заметить, что тамошний образ жизни существенно отличается от нашего, хотя был слишком мал, чтобы сделать из этого какие-то выводы. Я воспринял это просто как жизненный факт, как результат нашей трудной истории…

В январе следующего года, в Риге, мне предстояло защищать титул чемпиона страны среди юношей. Общеизвестно, что отстаивать титул всегда труднее, чем завоевывать его: против чемпиона все играют с удвоенной энергией. Тем более что среди участников были такие опытные бойцы, как Чернин, Юсупов и мой прошлогодний соперник Стуруа.

Однако того, что произойдет, не ожидал никто: я методично выигрывал партию за партией. Причем не осталось незамеченным, что я подготовил специально к турниру ряд новых дебютных систем и вариантов, которые раньше не играл и которые мне хорошо послужили. В итоге я опередил второго призера Сашу Чернина на два очка. Тренер юношеской сборной Анатолий Быховский так охарактеризовал мое выступление: «Стать чемпионом страны среди юношей два раза подряд еще никому не удавалось. Каспаров играл разнообразно: он отлично провел атаку в партии с Пигусовым и в чисто позиционном ключе выиграл у Ланки и Стуруа, изобретательно и упорно защищался во встрече с Юсуповым и «поймал» в дебюте Рицина. Весь этот разнообразный арсенал приемов борьбы продемонстрирован мальчиком, которому тринадцать лет!»

Да, это была моя самая значительная победа, особенно приятная после не слишком удачного дебюта за рубежом. Вскоре в Ленинграде состоялся отборочный турнир к двум юношеским чемпионатам мира: один для шахматистов не старше двадцати лет, другой — не старше семнадцати. Среди восьми участников я был единственным кандидатом в мастера, остальные — мастера. Турнир получился боевой, лишь треть партий завершилась мирно. Тон в нем задавали самые юные: Артур Юсупов и я, поочередно меняясь местами, лидировали на протяжении всей дистанции. Забавно, что вначале хотели проводить отбор для каждого первенства отдельно, чтобы младшие не путались под ногами у старших. Вот мы и постарались «не путаться». Победу одержал Юсупов, который затем так же уверенно выиграл первенство мира в австрийском городе Инсбруке. Я отстал от него на пол-очка и вторично завоевал путевку на юниорский чемпионат, который опять проходил во Франции.

На этот раз мы играли в живописном местечке Кан-сюр-Мэр, расположенном на знаменитой Ривьере и своими бульварами напоминавшем летний Баку. Турнир проводился по швейцарской системе, регламент был очень жестким. Тур — вечером, доигрывание неоконченных партий — на следующее утро, вечером опять игра. И так весь турнир, без единого выходного.

Старт был удачным — три победы. Затем поражение. После важной победы в 8-м туре над будущим чемпионом исландцем Ионом Арнасоном, который лидировал и опережал меня на очко, удалось выправить положение. Однако на большее сил не хватило. Три ничьи в последних трех турах с не самыми сильными противниками и в итоге — 8 очков и 3-е место. Успех сопутствовал более взрослым и физически крепким ребятам — Арнасону и Уайтхеду (США). Между прочим, на том чемпионате впервые появился англичанин Найджел Шорт: он был на два года моложе меня и набрал «соответственно» на два очка меньше, тоже заметно сдав на финише. После моего возвращения Ботвинник отметил ряд существенных недостатков в моей игре, но все же оценил результат как хороший. Однако меня самого не покидало чувство неудовлетворенности.

Момент был критический, пожалуй, один из решающих в моей жизни. Скоро мне должно было исполниться пятнадцать лет, и я понимал, что если в самое ближайшее время не получу звание мастера, то впору будет подумать о другой профессии. Сколько можно ходить в перспективных, не пора ли показывать результаты? Никто (включая меня самого) не догадывался о том, что я на пороге качественного скачка в своем шахматном развитии. Именно тогда окончательно сформировался мой стиль.

Я приверженец исследовательского направления, к которому принадлежит Ботвинник. Именно у него я научился по-настоящему изучать шахматы, находить новые идеи, постоянно работать над их совершенствованием. Это научный подход, основанный на глубоком анализе наследия прошлого, на поиске новых дебютных вариантов и методов игры в миттельшпиле, на выработке принципиально новых стратегических планов. Все шахматисты изучают старые партии — подобно тому, как заучивают слова иностранного языка. Но, набрав какой-то словарный запас, надо научиться им пользоваться, чтобы суметь реализовать заложенное в тебе творческое начало. Особенно, если мечтаешь стать чемпионом мира.

Этапным для меня стал мемориал А.Сокольского в Минске (январь 1978 года). Подготовился я хорошо, особенно в дебютном отношении; у меня были заготовки в самых, казалось бы, изученных позициях, оцениваемых теорией как равные. В результате удавалось создавать острые, нестандартные ситуации, которые были мне по душе. Только здесь, собственно, для меня и начиналась игра. Удалось победить нескольких известных мастеров, но вот одну ничью с кандидатом в мастера я до сих пор не могу себе простить. У меня была начисто выигранная позиция, но тут ко мне подошел Альберт Капенгут, известный белорусский тренер, и сказал, что в гостинице меня ждет книга «Граф Монте-Кристо». Я так обрадовался, что сразу же грубо ошибся. Тем не менее удавалось поддерживать весьма высокий темп: 4 очка из 5, 8 — из 10, 12 — из 15…

На протяжении всего турнира меня неотрывно преследовал международный мастер Виктор Купрейчик. Чтобы стать единоличным победителем, мне необходимо было в последнем туре выиграть у гроссмейстера Анатолия Лутикова. Легко сказать «выиграть». А если это первая встреча с гроссмейстером (сеансы не в счет)? Но, как говорится, новичкам везет.

Победа в Минске (13 очков из 17!) была замечена специалистами. В книге «От шахматиста — к машине» Ботвинник вспоминал: «С трудом удалось Каспарова включить в число участников — он еще не имел звания мастера, и были, естественно, возражения — зачем кандидата пускать в турнир мастеров? Результаты показали, что надо было это сделать: Гарик завоевал первое место, перевыполнив мастерскую норму на 3,5 очка! Это был самый большой успех, которого когда-либо добивался столь юный шахматист в Советском Союзе!»

Однако раздавались голоса, что этот турнир не показателен. Вот предстоящий летом Всесоюзный отборочный в Даугавпилсе — действительно серьезный экзамен!

Прямо из Минска я поспешил на сессию школы Ботвинника, где пришлось выслушать от строгого наставника не одни лишь поздравления. На той же сессии Михаил Моисеевич предложил мне быть его ассистентом. Меня переполняло чувство гордости — значит, я уже в состоянии чем-то помочь самому Ботвиннику.

Как-то Ботвинник спросил, надеюсь ли я быть среди первых в Даугавпилсе. Я ответил неопределенно. Тогда он сказал, что с таким настроением незачем ехать на турнир, который проводится по швейцарской системе и как тренировочный неэффективен.

Всесоюзный отборочный турнир в Даугавпилсе стартовал в июле. Из 64 участников лишь один выходил в высшую лигу чемпионата страны, еще шестерым предстояла переигровка в первой лиге. Итого — семь выходящих мест на всех!