Избранное

Что с нами делают годы!..

1980

ОСЕННИЕ РАДОСТИ

Этого они ждут оба. Но вот в один из сентябрьских дней она, скажем, уже не в силах ждать, звонит и спрашивает:

— Когда?

Он отвечает:

— В эту пятницу. Возможно?

— Хорошо. Где и во сколько?

— К шести на Киевском. У пригородных касс.

В пятницу, без двадцати шесть вечера, он подъезжает на такси к пригородным кассам Киевского вокзала, идет к цветочному базару. Берет ее любимые астры и бережно укладывает в портфель. Там лежат купленные заранее легкое вино, колбаса, российский (ее любимый) сыр, рижский (тоже ее любимый) хлеб, шоколадки и конфеты «А ну-ка, отними!».

Она появляется без десяти. Она всегда приходит вовремя. Если бы и жена приходила так же! Боже, сколько он потерял бесконечных часов на ожидание ее!

Она выходит из метро в потоке людей. Но он сразу видит ее. Она ничуть не изменилась за месяц. Она по-прежнему как девочка. Высокая, тоненькая, с короткой стрижкой; белый плащ все тот же; все тот же розовый шарфик небрежно свисает с плеча. Очки новые, модные — с большими окулярами. Ему такие не нравятся, но ей они идут. Кто мог бы сказать, что у нее двое детей, сын почти взрослый?

Его она тоже замечает сразу, вернее его седую и потому, как она считает, красивую голову. «Мой князь Серебряный!..» — говорит она про себя и чувствует свои слабеющие от волнения руки. Она привстает на цыпочки и целует его в щеку.

«Девчонка… Современная девчонка — не стесняется поцеловать при всем честном народе», — думает он с восхищением. Берет у нее сумку, берет ее под руку, и они поднимаются на перрон.

«Боже мой, — думает она. — Ну, почему  э т о г о  никогда не делает муж? Почему  э т о  не приходит ему в голову?.. Ах ты, мой князь Серебряный!..»

Едва они всходят на платформу, подают их электричку. Он торопливо отдает ей сумку и портфель и вместе с толпой штурмует вагон. Очень хочется ему, чтоб она сидела.

Глядя, как он втискивается в толпу, как, улыбаясь, оглядывается на нее, она думает: «Он еще такой молодой!..»

В вагоне она садится к окну. Она любит сидеть у окна. Он садится напротив. Берет ее руки в свои и шепотом говорит:

— Ну, здравствуй!

— Здравствуй! — шепчет она.

Он достает из портфеля астры и протягивает ей. Она сияет, как всегда, когда он дарит ей цветы.

— Мы далеко? — спрашивает она.

— В Калугу, — говорит он.

Она бьет в ладоши.

— Я же давно-давно хотела в Калугу! Как ты узнал?

— Вот видишь, узнал.

— Да нет, в самом деле! — горячо шепчет она и касается рукой еще щеки.

Они молча глядят друг на друга. Они не глядят больше ни на кого. Они не замечают, что иногда на них смотрят. Она прижимает астры к груди, потом достает из сумки большое красное яблоко и дает ему. Он раскалывает его пальцем на колене и половину возвращает ей. Вынимает из портфеля конфеты.

— С яблоком хорошо! — шепчет он.

Они едят и молча смотрят друг на друга.

Смеркается. В вагоне зажигают свет. Она доедает яблоко, зажимает в руке косточку, прислоняет голову к стеклу окна и закрывает глаза. Она устала за день. Он знает это. Он берет у нее косточку, наклоняется и незаметно целует пахнущую яблоком ее ладонь. Она ею легко зажимает его щеки.

Вскоре она дремлет, покачиваясь в такт колес, слегка приоткрыв губы.

Он глядит на нее и хорошо думает о ней. Он не знает толком ее работу. Не расспрашивает о работе. Знает только, что эта хрупкая женщина бывает крепкой при решении участи людей. Он знает доброе ее сердце и знает ее справедливость в таких решениях. Он замечает новые морщинки на переносице и думает, что и сам становится все белее.

В Калуге их встречает Саша, старинный — еще с институтских времен — друг. За скуластое лицо Сашу звали Монголом. Монгол не стал инженером. Монгол — художник. И хороший художник. Его пейзажи не раз хвалили на выставках. Когда-то о Саше он ей рассказывал. Она вспоминает об этом при знакомстве у вагона.

Саша — с машиной. Их везут по ночному городу. Он кажется праздничным. Всюду огни, огни…

В гостинице заказано два номера. Пока она располагается в своем, он и Саша накрывают в его номере стол. Она приходит с астрами, когда на столе готовы бутерброды, порезаны помидоры (их приносит Саша), наломан шоколад.

Они выпивают за встречу. За знакомство.

Саша торопится уйти. Дескать, вы устали с дороги. Они не отпускают его. Им хорошо с Сашей. Он рассказывает о Калуге. Завтра они непременно посмотрят город.

Наконец Саша уходит. Они провожают друга до выхода из гостиницы. Возвращаются в его номер.

Он обнимает ее, касается щеками ее щек, целует.

— Ну, здравствуй!

— Здравствуй! — шепчет она и, закрыв глаза, прижимается к нему.

Утром он просыпается оттого, что чувствует на себе взгляд. Она приподнимается на локте и смотрит на него. Смотрит такая, как есть. Сейчас она только умоется и причешется. Ей не надо никаких красок. У нее все свое. Он любит ее и за это.

— Здравствуй! — шепчет она и щекочет ему ухо и шею своими упругими каштановыми волосами.

— Здравствуй! — отвечает он и целует ее волосы.

За завтраком в буфете они легко иронизируют друг над другом. Они много едят. И это, оказывается, смешно.

В одиннадцать звонит Саша. Через полчаса они встречаются с ним в вестибюле гостиницы. Саша возит их по городу. Потом они переезжают реку, поднимаются на гору и любуются осенним городом. Потом едут в музей-квартиру Циолковского. В музей вот-вот прибудут иностранные гости. Никого не пускают. Но Сашу знает директор музея. Саша говорит, что он тоже привез важного гостя, — Саша имеет в виду его, известного инженера и лауреата. Их проводят в музей, и они в восторге от музея. С радостью накупают открыток — для всех-всех, прежде всего для своих ребят.

Потом они едут в музей космонавтики. Потом наслаждаются видом лесных далей.

К двум часам Саша везет их к себе. По пути заезжают в магазины. В промтоварном покупают детям шкатулки и сборный корабль, в продуктовом — водки, сухого вина. И конфет. И еще чего-то.

Обед проходит весело и шумно. Она трещит без умолку. Помогает во всем Сашиной жене с таким рвением, как будто сто лет не была на кухне. Он с радостью отмечает, что Сашина жена и сам Саша восхищены ею, простотой ее и обаянием. Он гордится собой за это, хотя никому бы в этом не признался.

После обеда они едут куда-то за город. Останавливаются на крутом буром обрыве со старыми дуплистыми ветлами над рекой. Все долго и молча смотрят, как вода уносит падающие багряные листья. В Саше заговаривает художник.

— Вы бы мне попозировали, а? — просит он ее.

— Нет, Сашенька, извините. У меня не хватит терпения.

К вечеру они снова в городе. Прощаются с Сашей. Переполненная впечатлениями, она целует Сашу.

В номере она рассматривает шкатулку для своей младшенькой. Представляет, как та будет рада подарку. Как ляжет спать со шкатулкой. Как будет складывать в нее свои фантики — обертки от конфет и жевательной резинки.

— А вот это твоему художнику, — подает она ему фломастеры. — Саша сказал — очень хороши.

Он не заметил, когда она купила их. Он смотрит на нее с благодарностью за память о его сыне.

Ночью она срывается в плач. Срывается внезапно и рыдает навзрыд.

— Ну, пойми же, мне хорошо с тобой. Но почему  т а к? Почему? Завтра же надо возвращаться в ложь, в расчет, в укоры, в холод. Не хочу! Не хочу-у-у! Кого мы обманываем? Не их. Себя! Себя-я!

Она вскакивает, откидывается к стене. Ему видны слезы на ее щеках.

— Мне хорошо, ты слышишь? — кричит она. — Не хочу уходить от тебя! Не хочу!

Он сжимает ей руки. Он молчит. Он может сказать ей то же самое.

— Боже мой, но Дашка любит его! И я не могу ее лишить любви! Почему  т а к? Господи!..

Он обнимает ее. Постепенно она успокаивается.

— Ой, какая я дура! Я же счастлива, что люблю тебя! У других и  э т о г о  нет. А я счастлива! Счастлива! Пусть хоть  т а к! Прости меня!..