Мой неизвестный Чапаев

Михаил Васильевич был среднего роста, подстрижен бобриком. Голос негромкий, движения округлые. Глаза серые, ясные с затаенной неугасающей улыбкой. Носил черную суконную тужурку и простые сапоги, подбитые гвоздями...

А во взгляде было что-то такое, что сразу привлекало к нему внимание.

Родился Михаил Васильевич в Средней Азии. Его семья жила в городе Верном и чуть позже — в Пишпеке. И неподалеку были самые высокие в мире горные хребты, за которыми находились Индия. Китай, Монголия и Афганистан.

Отец Фрунзе был фельдшером, очень нужным человеком для местного населения. Кочевники приезжали к нему за сотни верст. Он очень любил свой труд и мечтал, чтобы его дети стали врачами. Михаил ещё ребенком помогал своему отцу: присутствовал при операциях, подавал бинты и различные инструменты.

И все же семья осиротела рано. Мать Фрунзе осталась вдовой с пятью ребятишками. Образования у неё не было почти никакого. И она не могла ходить на поденную работу: девочки были слишком маленькими. Приходилось брать стирку на дом.

И тогда Михаил взял опеку над семьёй в свои руки. Так как он очень хорошо учился, то решил взять себе учеников. А уже через год у молодого репетитора не было отбоя от желающих. Каждый хотел заполучить себе талантливого и дешевого учителя. Поэтому много месяцев вперед были расписаны по часам.

В городе Верный Михаил сошелся с социал-демократами. И стал посещать кружок самообразования, где он и такие гимназисты, как и Миша, изучали Плеханова и Карла Маркса. И все бы ничего, если бы этот «кружок самообразования» не встревожил местную жандармерию...

Подпольная кличка у Фрунзе была «Трифоныч». А ещё — «Старик»...

Итак, вступив в командование армией, Фрунзе с первых же дней начал энергичную работу по её организации и изучению частей. Он отдал приказ, запрещавший производить непредусмотренные и не обеспечиваемые всем необходимым формирования.

7 февраля М.В. Фрунзе выехал к войскам в Уральск. Штаб Николаевской дивизии и её 1-я бригада к его приезду уже находились там. 2-я бригада располагалась в районе хуторов Серебряков и Круглоозерный вместе со штабом, а 3-я — на хуторах Паника, Широков, Астраханский, Чернухин со штабом на станции Деркул.

Прибыв на фронт, Фрунзе приказал Александрово-Гайской бригаде овладеть Сломихинской. Николаевской дивизии — разгромить группировку противника южнее Уральска. А потом овладеть Лбщенском и установить связь с Александрово-Гайской бригадой. 1-й бригаде 25-й дивизии (бывшей Самарской) было приказано занять Барбастау, остальными частями (2 и 3 бригадой) — Уральск и Круглоозерный. Затем обеспечить тыл и левый фланг Николаевской дивизии.

До начала операции было решено в ночь на 16 февраля предварительно овладеть населенным пунктом Щапов. Выполнение задачи на 2-ю бригаду Николаевской дивизии и Мусульманский полк. А Куриловский и Малоузенский полки со своим выступлением запоздали и начали атаку уже в светлое время, тогда когда фактор внезапности не достигался. Противник встретил атакующих огнем на всем фронте. Ко всему прочему поднялась метель с сильным встречным ветром, которая лишила возможности наблюдения и ведения артиллерийского огня.

Поэтому, несмотря на усилия личного состава, успеха добиться так и не удалось. К середине дня части возвратились в исходное положение.

Фрунзе отметил доблесть воинов и потребовал ответственности от командиров. Однако для дальнейшего наступления нужна была более основательная подготовка. Встретив значительное сопротивление противника, который, по сведениям, полученным от перебежчиков, стянул сюда лучшие свои силы. Фрунзе решил произвести перегруппировку и заняться пополнением частей.

А сделать предстояло многое. Причины невысокой боеспособности, по мнению Фрунзе, крылись в плохом и слабом командном составе. А ещё в исключительной малочисленности её войск: 6 тыс. штыков и недостатке вооружения, особенно артиллерии.

Михаил Васильевич настоятельно добивался помощи в укомплектовании личным составом и вооружения. Необходимость усиления армии диктовалась и сложившейся обстановкой. Противник проявлял всё больше и больше активность. Его 18 полков и несколько батальонов 33-го пехотного полка имели общую численность 10 тыс. штыков и сабель. К тому же проводилась реорганизация частей и мобилизация населения.

Фрунзе готовился к разгрому противника, как только будет получено пополнение и оружие.

Направляя работу на повышение боеспособности войск, Михаил Васильевич умело и настойчиво искоренил неисполнительность и недисциплинированность. Одним из примеров сочетания убеждения и жесткой требовательности является его приказ от 3 марта, в котором говорилось, что за время лишь месячного командования он натолкнулся на целый ряд фактов, составляющих подчас крупные нарушения порядка службы и дисциплины лицами старшего командного состава и даже военными комиссарами. Среди этого имелся случай с комбригом 25-й дивизии Плясунковым. А дело было так...

Когда Фрунзе впервые приехал в Уральск, его никто не встретил. На заставе не отдали рапорта, не вызвали караульного начальника. Лениво просмотрели документы и сказали: — Езжай!

Словно частное лицо, словно путник, загнанный непогодой, он ехал в своей кибитке по улицам Уральска мимо восьмиоконных домов с закрытыми ставнями, мимо калиток с железными кольцами, под многоголосый собачий лай.

То там, то здесь в городе слышалась стрельба. Это от нечего делать караульные палили в небо. В распахнутых шинелях, с гармошками, по улицам ходили красноармейцы и пели «саратовские страдания»:

Моя милка семь пудов

Не боится верблюдов.

Она меня так и носит:

— Золотой мой, золотой!

- На жакетку денег просит.

Я ручаюсь головой...

Многие красноармейцы были в кожаных куртках, в новых хромовых сапогах. Ступив в Уральск, бригада Плясункова захватила на складах запасы кож и поделила их между бойцами и командирами.

Фрунзе приказал собрать бригаду на смотр. В назначенный день на соборную площадь стали стекаться бойцы. Неровным строем, в шинелях без поясов, со штыками на разных уровнях.

В рыжем натоптанном снегу, под крик галочных стай, сорвавшихся с соборной колокольни, вблизи от базарных рундуков, части стали строиться. Иные роты явились опозданием на полчаса. Один из командиров увёл свой батальон, не дождавшись конца смотра. Он заявил:

— Холодно, и не к чему тут без толку торчать.

За время смотра Фрунзе не произнес ни слова. После смотра он сказал командирам:

— Состояние бригады считаю безобразным. Это толпа, а не войско! Ответственность за это несёте вы. Объявляю строгий выговор всем командирам и комиссарам.

Насупившись, в недобром молчании, командиры и комиссары разошлись. А на утро Фрунзе прислали бумагу с нарочным:

«Командарму-4. Предлагаю вам прибыть в 6 часов вечера на собрание командиров и комиссаров для объяснения по поводу ваших выговоров нам за парад.

Комбриг Плясунков».

Михаил Васильевич отправился на это собрание.

Поехал вдвоём с адъютантом, без оружия, без провожатых. Когда он вошёл в комнату, где собрались командиры и комиссары Плясункова, никто не встал. Некоторые, увидев Фрунзе, злорадно пробурчали:

— Ага!

Не присаживаясь, не здороваясь, Фрунзе сказал:

— Я присутствую здесь не как командующий армии, а как член партии. Командующий армии не может быть на таком собрании. Как член партии, пославшей меня на работу в армию, я заявляю вам: ваше собрание и вызов являются преступными. Вы хотели меня запугать? Царское правительство дважды приговаривало меня к виселице. Вы видите, я пришёл к вам без оружия, — сказал он, распахнув полушубок. — Подтверждаю все свои выговоры и замечания, сделанные на параде, и заявляю вам: если вновь отмечу случаи нарушения дисциплины, буду карать беспощадно, вплоть до расстрела. Нарушая дисциплину, вы разрушаете армию. Советская власть этого не допустит!