Екатерина Дашкова: Жизнь во власти и в опале

Множество организационных проблем требовало внимания Дашковой, и в ее характере было лично следить за каждым аспектом ее проектов. В письме Безбородко, написанном через два дня после церемонии открытия, Дашкова попросила найти здание для Российской академии ^[471]. Пока же она устраивала собрания либо в конференц-зале Академии наук, либо в своем доме, где участники могли свободно пользоваться ее библиотекой. В 1786 году, получив деньги, Дашкова купила новый дом для Российской академии и участок земли для Ботанического сада ^[472]. В ноябре того же года другим декретом были учреждены две медали за участие в заседаниях и за достижения и особые заслуги членов академии ^[473]. Первая представляла собой маленький серебряный жетон, которым, следуя практике Французской академии, Дашкова награждала членов академии за участие в еженедельных собраниях. Жетон был квадратный, на лицевой его стороне была монограмма Екатерины в лавровом венке со словами «Императорская Российская Академия». На другой стороне были символически изображены грамматика, риторика и стихосложение над книгой и дата основания академии — 21 октября 1783 года. Вторая медаль была золотой, с профилем Екатерины на одной стороне и ее монограммой на другой, вместе со словами «Российскому слову отличную пользу принесшему». В 1784 году Российская академия присудила свою золотую медаль в ознаменование первой годовщины со дня основания. Митрополит Новгородский и Петербургский Гавриил номинировал Дашкову, а Иван Шувалов поддержал его. Дашкова отказалась от этой чести и настояла на награждении своего постоянного секретаря И. И. Лепехина «по усердию и ревности к пользе Российского слова» ^[474]. Только в 1790 году Дашкова согласилась стать пятым получателем золотой медали.

Академия уделяла много внимания исследованиям в области российской и славянской лингвистики, переводу древних историй, публикации русской и зарубежной классики и поддержке молодых авторов. Кроме того, в задачи академии входило «возвеличить слово наше», а также нормализация грамматики, синтаксиса и произношения. Она поддерживала разнообразные международные контакты, особенно с зарубежными академиями. Дашкова принимала активное участие во всех трудах и изданиях академии. Протоколы академии свидетельствуют, что из 364 общих собраний во время ее правления она лично председательствовала на двух третях. В отличие от Академии наук, где ее функции были в первую очередь административными, Дашкова играла активную роль в литературных, лингвистических и культурных проектах Российской академии. Соблюдая данные во вступительной речи обещания, Дашкова поручила П. И. Соколову, переводчику и преподавателю академической гимназии, написать грамматику с правилами русского словоупотребления. «Начальные основания российской грамматики» с посвящением Дашковой появились в 1788 году и выдержали затем пять переизданий, последнее — в 1808 году Дашкова отблагодарила Соколова избранием в Российскую академию и наградила его ее высшим отличием — золотой медалью. После смерти И. И. Лепехина в 1802 году Соколов стал непременным секретарем Российской академии.

Через неделю после церемонии открытия академии на втором собрании И. П. Елагин рекомендовал немедленно начать работу над академическим словарем. За время пребывания Дашковой на посту президента величайшим достижением Российской академии стал шеститомный «Словарь Академии Российской», который вывел Дашкову на передний край славянской лексикологии. Словарь был завершен за сравнительно короткий период в одиннадцать лет, и 4 августа 1789 года Лепехин объявил о начале публикации словаря, который появился в Петербурге в 1789–1794 годах в шести частях и содержал 43 257 дефиниций ^[475]. Чтобы закончить «Флорентийский академический словарь», потребовалось 39 лет, а «Французский академический словарь» — 59 лет. Основанная на модели «Французского академического словаря» работа Дашковой была первым толковым, нормативным словарем, являвшимся серьезным достижением русской лексикографии. Николай Карамзин и Александр Пушкин были среди тех, кто высоко его ценил ^[476]. Пушкин с похвалой отозвался о нем в статье «Российская Академия», опубликованной в 1836 году в «Современнике», и упомянул о нем в первой главе «Евгения Онегина»: «Хоть и заглядывал я встарь в Академический словарь» ^[477].

Организационный комитет проекта состоял из Фонвизина, Леонтьева и Румовского, тогда как Лепехин, перегруженный обязанностями секретаря Российской академии, не мог активно участвовать в работе комитета. Фонвизин, опытный писатель, переводчик и сочинитель, играл ведущую роль на этапе подготовки и 11 ноября 1783 года представил «Начертание словаря». Дашкова также играла важную роль в составлении словаря и поддержала спорное предложение Фонвизина структурировать его этимологически. В 1786 году академики решили принять алфавитный порядок словаря, хотя Дашкова сама предпочитала порядок этимологический. Она осталась на своей позиции и со временем смогла убедить других перейти на ее сторону. Составители словаря в конце концов пришли к компромиссу, и, представляя проект императрице, Дашкова уверила ее, что приблизительно через три года она выпустит новое, упорядоченное по алфавиту издание словаря. Фактически же это случилось значительно позже — в 1806–1812 годах.

В соответствии с рекомендацией Дашковой были созданы три рабочие группы: грамматическая, толковательная и издательская. Дашкова входила во вторую и по большей части проводила встречи в своем доме на Английской набережной, 16. Работа над словарем свела вместе целое поколение писателей и ученых, которые столкнулись с проблемами орфографии, этимологии и упорядочивания современного словоупотребления и грамматики. Из 60 членов Российской академии 47 работали непосредственно над словарем, в их числе писатели Державин и Княжнин, естествоиспытатель Лепехин, астроном Румовский, математики Иноходцев и Котельников, историк Щербатов и многие другие. Романист Николай Эмин очень короткое время участвовал в работе, но привел все в крайний беспорядок и через неделю в ярости ушел служить в армию.

Дашкова полностью посвятила себя составлению словаря, вычитывала первые гранки и вносила свои исправления и комментарии на некоторых страницах. Она сама собрала и описала более семисот слов из областей морали, политики и управления. Когда она подошла к толкованию значений слов, то неизбежно воспользовалась собственным опытом. Очень вероятно, что она думала о прошлых действиях Екатерины по отношению к ней, когда писала, что чувство справедливости определяет истинно добродетельную личность. Опять же думая о Екатерине, Дашкова обеспокоилась неадекватностью обычных определений слова «дружба». Ее недовольство было следствием отношений с Екатериной и разочарования в искренности чувств императрицы ^[478]. Обсуждение во «Французском академическом словаре» не удовлетворило ее, и она посвятила много времени поиску определения, которое преодолело бы предсказуемые категории возраста, пола и контекста. Прежде всего, дружба не может существовать без обоюдной любви и, добавляет Дашкова, «дружба основана на почтении и доверии, она священна. Она главная опора человека в борьбе с невзгодами, его спасительная сила. Дружба необходима для достижения просвещенного общества» ^[479]. Святость дружбы для Дашковой, особенно в свете двуличности императрицы, служила упреком Екатерине. По контрасту, Дашкова хранила как сокровище веер, подаренный ей Екатериной четверть века назад, и носила платок Кэтрин Гамильтон до самой старости. Княгиня призналась брату Александру, что ее понимание дружбы слишком романтично, но ее принципы неколебимы. Она была сентиментальной личностью, желавшей быть открытой и преданной своим друзьям. Следовательно, она страдала, когда люди (даже такие, как Екатерина) относились к ней иначе ^[480].