Партизанский комиссар

Комиссар хотел что-то уточнить у Базымы, сидевшего рядом. Но вдруг к Рудневу подошел Панин и напомнил вполголоса:

- Семен Васильевич, уже время провожать венгерских товарищей.

Руднев молча кивнул в ответ и, спрятав свою тетрадь в планшет, вместе с Паниным направился на скалистую площадку, где в окружении группы партизан стояли восемь венгерских солдат, одетых в поношенную форму, но с подновленными знаками отличия и с одинаковыми венгерскими винтовками. Год назад эти люди добровольно сдались в плен ковпаковцам, а вскоре стали сами лихо воевать на стороне партизан.

Увидев комиссара и секретаря парткомиссии Панина, снаряженная по-походному шеренга стала по стойке смирно.

- Вольно... - мягким, дружеским голосом сказал Руднев, всматриваясь в лица солдат. - Дорогие венгерские друзья! Нам жаль расставаться с вами. Ведь за этот год вы стали полноправными членами нашего боевого коллектива. Но именно потому, что вы стали настоящими антифашистами, ваш высокий долг заключается теперь в том, чтобы разжигать пожар освободительной борьбы на своей родине. Этому делу мы, коммунисты соединения, придаем громадное политическое значение. Мы понимаем, вам будет нелегко.

И вдруг, вместо всяких напутствий, после короткой паузы он тихо, но так, чтобы слышал каждый боец, прочитал на память любимые горьковские строки:

- Безумство храбрых - вот мудрость жизни! О, смелый Сокол! В бою с врагами истек ты кровью... Но будет время - и капли крови твоей горячей, как искры, вспыхнут во мраке жизни, и много смелых сердец зажгут безумной жаждой свободы, света...

Некоторые из бойцов украдкой вытирали глаза...

А Руднев, подойдя к шеренге венгров, крепко обнял каждого... И потом, когда они, закинув за плечи свои тяжелые вещмешки, пошли гуськом в сторону границы, комиссар еще долго махал им вслед рукой.

Позже в своем дневнике Руднев записал об этом событии:

"Сегодня снарядили и отправили 8 пленных венгров. Дали им по винтовке, по 50 патронов, по 2 гранаты, по 10 - 15 метров мануфактуры, масла, хлеба, сахара. Выдали им справки. В ротах сделали проводы, проинструктировали их и со своими проводниками направили до границы. Этому делу мы придали большое политическое значение...

Ходят слухи, что немцы решили окружить в горах наше соединение и уничтожить его. Дураки и безумцы!..

Сейчас 17 часов, а из 4-го батальона передали, что на их участке идет ружейно-пулеметная стрельба. Эта перестрелка может перерасти в крупные бои".

Эти строки имели прямое отношение к нашему Кролевецкому отряду, начавшему отчаянный бой с полками генерала Крюгера.

То была последняя запись в дневнике Руднева: во время ночного перехода лошадь комиссара сорвалась в ущелье вместе со всеми его вещами, находившимися в переметных сумках. Был там и дневник, о потере которого Семен Васильевич очень сокрушался.

Дальше события разворачивались с каждым часом все драматичней и стремительней.

Двуколки, на которые мы все так рассчитывали и ради которых соединение задержалось на три дня, не оправдали наших надежд: на козьих тропах они были непригодны.

Тем временем немцы, в основном альпийские стрелки (а на каждого ковпаковца их приходилось больше, чем по взводу) уже углубились в горы и начали проческу леса с двух сторон: с юга, от Яремчи и Делятина, и с севера, со стороны Пасечной. Разгорелись непрерывные жестокие бои...

По существу соединение уже выполнило задание ЦК КП(б)У и Верховного командования: удар по важнейшим коммуникациям врага был нанесен, карпатская нефть не досталась фашистам, народ Закарпатья поднимался на борьбу... Теперь задача ковпаковского командования состояла в том, чтобы спасти личный состав. Надо было поскорей отрываться от противника и, совершив новый марш-маневр, опять уходить в другой район. Но куда уйдешь по горам, без дорог, с ранеными и артиллерией?

В полдень Ковпак отвел в сторону Руднева и сказал ему:

- Сэмэн Васильевич, кажется, нам прыдэться расстаться с обозом и даже - с артиллерией!

Руднев хорошо понимал Ковпака, но никак не мог примириться с мыслью, что придется пожертвовать пушками.

- А как быть с боеприпасами?.. И как наши раненые?.. - спросил он с болью в голосе.

Обоим было сейчас очень тяжело. Но жесткое решение было продиктовано жизнью. Точнее - борьбой за нее.

- Легкораненые пойдут пешком или поедут верхом на лошадях, а лежачих прыдэться нэсты, сделаем им носилки, - ответил Ковпак. - Снаряды и мины выпустим по противнику - устроим на прощание партизанский концерт!..

Вечером 29 июля Карпаты вдруг разразились громом партизанских орудий и минометов. Казалось, само небо и горные вершины обрушились на врага!..

Наконец канонада смолкла. Потом прогремели один за другим полтора десятка взрывов: это минеры взорвали всю нашу артиллерию.

Навьючившись патронами и положив на самодельные носилки тяжелораненых, ковпаковцы снова двинулись в путь, рассчитывая за ночь оторваться от противника.

Но на следующее утро, когда вернулись наши разведчики, выяснилось, что соединение - в двойном кольце. Одно - внутреннее кольцо блокады противника проходило в горах, а второе, внешнее по линии: Зеленая, Пасечная, Пнив, Надвурная, Лоева, Делятин, Дора, Яремча.

Блокировав соединение, гитлеровское командование решило сразу же разделаться с партизанами. Утром 30 июля немцы начали яростные атаки, наносились удары и с воздуха. Девять "юнкерсов" до позднего вечера остервенело бомбили лес. Правда, потерь от бомбежки у нас почти не было, но эта бомбежка изматывала бойцов, и без того уже измученных непрерывными боями, тяжелыми горными переходами и голодом.

И, пожалуй, страшней всего был сейчас для нас именно голод. Фашисты угнали с гор весь скот. Есть нашим людям было нечего, кроме лесных ягод. А если кто-нибудь с риском для жизни что-то и доставал у местного населения, то все это, по неписанному рудневскому закону, партизаны отдавали раненым.

К исходу четвертых суток, 2 августа, войскам генерала Крюгера удалось предельно сжать кольцо вокруг ковпаковцев в районе гор Шевка и Синичка. После полудня противник даже прекратил свои атаки.

- Значит, наутро гитлеровцы готовят завершающий удар, - подвел итог Руднев на штабном совещании, обращаясь к Вершигоре, склонившемуся над картой. - И если ты, Петрович, не найдешь к ночи какой-нибудь щели - будет поздно!

И наши разведчики нашли такую лазейку: это было узкое, заросшее кустарником ущелье, на самом верху которого расположились вражеские засады. В темноте, под шум горного ручья, партизаны выскользнули из внутреннего кольца и, совершив трудный тридцатикилометровый переход, остановились к утру 3 августа на вершине Вовтарува, северо-западнее местечка Делятин.

Отсюда мы могли наблюдать, как противник штурмует оставленные нами позиции, а его авиация старательно бомбит на этих высотах свои же войска.

В тот день немецкие самолеты разбросали по всей Станиславщине листовки, в которых оккупационные власти хвалились, что якобы здесь, в горах, уничтожены опаснейшие советские партизанские дивизии Ковпака и Руднева.

- Не могли же гитлеровцы, - заметил с иронической усмешкой комиссар, лежавший рядом с Ковпаком на вершине горы и рассматривавший в бинокль Делятин, - объявить во всеуслышание, что "доблестные" войска фюрера стреляли из пушек по своим и что на горах Шевка и Синичка самолеты генерала Крюгера забросали бомбами не партизан, а своих же солдат и лошадей.

Можно было теперь попытаться ночью выбраться незаметно и из второго кольца блокады. Но тут вдруг наши разведчики доложили командованию, что в Делятине находится штаб самого генерала Крюгера. И Ковпак с Рудневым, верные своему дерзкому почерку, решили обрушиться на Делятин и накрыть крюгеровский штаб. Все карательные войска его находились сейчас в горах, а штаб-квартиру Крюгера охраняли несколько танков и батальон эсэсовцев.

План захвата Делятина был прост: в час ночи на 4 августа Путивльский и Шалыгинский отряды под общим командованием Вершигоры должны были атаковать город и овладеть северной его частью, уничтожить мосты на железной и шоссейной дорогах Делятин - Надвурная, Делятин - Коломыя и стать заслоном на этих дорогах. Путивльский головной отряд, при котором находились Ковпак с Рудневым и весь штаб, овладев мостом на реке Прут и местечком Заречье, обязан был пропустить все отряды и кавдивизион в Ославы Белые.