Последняя война

В освобожденных партизанами районах Суземском, Трубчевском,

Комаричском, Навлинском и Дятьковском созданы из числа действующих

партизанских отрядов 100 групп самообороны с количеством 16000

бойцов...

Итоги боевых действий партизан

За десять месяцев Отечественной войны партизаны Орловской

области нанесли немецко-фашистским бандитам значительный урон в

живой силе и боевой технике. По неполным данным, партизанскими

отрядами за этот период уничтожено: 13746 немецких солдат и

офицеров, взято в плен 72 немецких солдата и 74 офицера. Взорвано,

сожжено и разгромлено: штабов 9, эшелонов с танками и самолетами 4,

эшелонов с боеприпасами и живой силой 23, мотоциклов 12, цистерн с

горючим 6, тягачей 9, складов и баз 20, самолетов 29, танков и

бронемашин 40, автомашин 414, предметов вооружения и снаряжения 97,

участков ж.-д. полотна и телеграфно-телефонной линии 181, мостов 84,

управлений полиции и комендатур 8.

Трофеи

В боях с гитлеровцами партизаны захватили трофеи: танков 11,

бронемашин 2, автомашин 14, мотоциклов и велосипедов 20, орудий 13,

минометов 15, ручных пулеметов 105, автоматов 56, винтовок 1346,

патронов 30 ящиков и 300000 шт. гранат, 900 шт. биноклей, пистолеты,

рации и массу телефонно-телеграфной аппаратуры, кабели, подвод с

продовольствием, лошадей и другое военное имущество.

О боевой деятельности партизанских отрядов и их вооружении

прилагаю полученные отчеты...

Секретарь Орловского обкома ВКП(б)

Матвеев

12

Иногда появлялись в штабе и быстро исчезали вооруженные группы, быстрые, легкие, стремительные. Их как будто заносило сюда ветром и ветром же уносило куда-то снова. Это были разведчики или диверсионники, посланные в леса через линию фронта с Большой земли. Однажды такая группа привела в штаб пленного немца. Немец был голый, но не совсем, а наполовину. На нем были только штаны от зеленой солдатской формы и подтяжки на белом и довольно сытом теле. Был он бос и без головного убора.

Поселили немца временно, до выяснения, в охране, в караульном помещении. Васька, согласно своим твердым взглядам на оккупантов, предложил немца пристрелить, но лично Емлютин не разрешил этого делать, до выяснения.

Когда Славка пришел с поста, он увидел этого немца уже в караулке. Он сидел на скамеечке перед домом, сидел один, ребята стояли перед ним, а кто и сидел, но только не рядом, не на скамеечке, а на земле. Немец молчал, поглядывал на партизан, старался быть спокойным, делал спокойное лицо; у него это получалось, хотя кто же мог поверить в его спокойствие? Ребята тоже молчали, откровенно разглядывали его. Похоже, что у них был разговор какой-то, вернее, попытка поговорить, но ничего из этого не получилось, говорили на разных языках. Убедившись, что ничего не получается, немец и партизаны теперь просто глядели друг на друга.

Славке сразу бросилось в глаза то именно, что оккупант был голый. Круглый живот, полные покатые плечи, и на этих плечах и на животе очень смешными были подтяжки, узкие, уже порядочно засаленные, с металлическими бляшками, чтобы можно было подтянуть или опустить, когда понадобится. И босые ноги, босые ступни мирно и строго рядышком, одна рядом с другой, покоились на прибитой травке. Пыльные ноги, на одной между пальцами грязь присохла, в лужу где-то наступил. Голова круглая, стриженная под машинку. Оккупант. А кричал ведь: "Лос! Лос! Капут! Нах Москау!" И разное другое. И прикладом подгонял. И в детей стрелял. Конечно же стрелял, сволочь!

Наконец кто-то придумал и сказал немцу:

- Гитлер капут.

- Хитлер капут, яволь, геноссе, - быстро отозвался немец. И стал ждать каких-нибудь еще слов или команды, готовый отозваться на новые слова, исполнить команду. И глаза его были как у пса - все понимали, а сказать ничего не могли. Оккупант.

Священная ненависть. Как же его ненавидеть, когда он сидит перед тобой в подтяжках на голом животе, с умными, как у собаки, глазами. Пупок беспомощный, как у всех людей, в ямочку завалился. А тот горлопан-мотоциклист на Москву спешил, не дошел до Москвы, и танки те, и грузовики с медвежатами, с зайчатами на дверцах, и те битюги, и породистые морды в автобусах, начальники этого голого оккупанта, и тот конвой, что на Юхнов повел людей.

Самые подлые для Славки были теперь почему-то те, что говорили: "Гут, гут" - и щадили его, отпускали, чтоб он жил. Гут, гут, а сами на Москву перли, а сами людей на Юхнов гнали, а сами поджигали деревни, наших женщин насиловали. Этот, с пупком, насиловал наших женщин?..

Другой раз, возвращаясь в караулку, еще издали Славка услышал гвалт, слишком уж напористый, веселый. Когда завернул за угол и проходил мимо окон, опять грохнуло, даже стекла дрогнули. В окно заметил, а войдя, уже точно разглядел веселую картину. Посередине казармы, на табуретке, сидел этот голый немец, а вокруг него толпились ребята, горячие, шумные, то и дело раскачивались от смеха. Руководил всем делом курносый партизан, из местных, шутник по имени Колюн.

- Так, - говорил Колюн, - повторим еще раз, повторение мать учения. И вразбивку, отчетливо выговаривал слова, которые немец должен был повторять. - Не годи-ится, - возмущался Колюн. - Что же ты, фриц безмозглый, у нас так даже попугаи умеют. Неужели трудно сказать: твою, по буквам говорю - т, в, о, ю, и не мэчь, а мать, ма-ать. Понял, кочерыжка? Ну, еще разок.

- ...тэфью...

- Тьфу ты, падла.

- Га, га, га, ох-хо-хо...

- Что же, у вас все такие? Как же вы воюете? Полные идиоты. В Россию полезли. А по-русски ни бум-бум.

Немец только моргал белесыми ресницами. Трудно давался ему чужой язык.

Васька полулежал на нарах, не принимал участия в обучении немца.

- Не впрок ему, - сказал он издали, - и не сможет он, их Гитлер всех одурачил, кончай хорька гонять.

- Ну, - сказал Колюн, - последний раз.

Славка не смеялся, но ему тоже было смешно. Когда же за последним разом последовал еще последний, и еще потом, и еще, он сказал, ни к кому не обращаясь:

- Зачем издеваться над человеком?

Не захотелось Славке оставаться в помещении, захотелось одному побыть, и он ушел. Бродил меж деревьев, по молодой травке, по мхам, по прошлогодним листьям, а немец из головы не выходил. То ненавистный, то жалкий, то смешной. Мало тут, конечно, смешного. Не шел из головы немец, и вдруг Славку осенило: надо описать его. Как раз газета открылась, "Партизанская правда". Один номер уже вышел. Описать этого немца - и в газету.