Савелий Крамаров. Сын врага народа

Режиссер был прав. Савелий не раз видел чекистов в штатском. И у подъездов домов, где играл Театр отказников, и в виде хвостов, прыгающих за ним даже в городской транспорт. Одного из них зацепили двери метро, но он, несмотря на свой внешне щуплый вид, одним непринужденным движением плеч освободился от довольно крепких тисков. Савелий встречал особистов и в ОВИРах, и в министерствах, и даже в облике праздно шатающихся по улицам людей, прозванных в народе топтунами.

Савелий решился не шаржировать своего героя. Это стоило ему громадных волевых усилий. Трудно, немыслимо трудно, даже страшно отказаться от того, к чему привык, с чем сросся на деле, хотя мысленно мечтал о другом. Совсем недавно пришлось играть эмигрантов в двух фильмах — немца и чеха, людей суетливых, эксцентричных, проходящих адаптацию в непривычной для них американской жизни. Роли эти дались Савелию легко. Американцы, как он знал давно, не разбирались в акцентах и даже характерах европейцев, тем более из стран социализма. Савелий уже совершил небольшой для себя подвиг — освоил миниатюры раннего Жванецкого, немного «перевел» их на русский язык, поставил подлежащие и сказуемые на обычные места, убрал придыхания, скороговорку и жесты Миши, оставил главное — его мысль. И уже проверил эти миниатюры на публике. Принимались хорошо. На интеллигентном зрителе, когда Савелий выступал в аудитории русских программистов и математиков. Собрать их помог программист Саша Лифшиц, бывший напарник Александра Левенбука по эстрадному дуэту в России. Савелий поделился своим решением с Олегом Видовым. Олег странно, но дружелюбно посмотрел на Савелия.

— Я знал, что ты смелый человек, Сава. Но не до такой степени. Я горжусь тобой. Покажи своего кагэбэшника таким, как он есть.

— Мало времени. Мой монолог занимает одну минуту.

— Да, времени тебе отвели маловато, — согласился Олег. — Но вид… Тебе может помочь то, каким ты покажешь своего героя. Только убери обиды, нанесенные тебе органами. Личные обиды и злость могут помешать создать точный и обобщенный образ. Если бы тебе удалось выразить его внутренний мир, его сущность, выразить их на лице… Это было бы замечательно, Сава. Не комикуй. Попробуй себя в другом жанре. Удача откроет тебе такие широкие возможности, о которых ты даже не мечтаешь. Режиссеры видят тебя только в узком амплуа комедийного актера, а ты можешь то, я уверен, что недоступно мне. Играть трагикомедию. Это — наша жизнь, Сава, общечеловеческое явление. Смешное и грустное издавна переплетаются друг с другом. Мы привыкли их отображать отдельно. Жанр трагикомедии редкий в мировом искусстве, но, возможно, самый жизненный. За ним — будущее. Я много думал об этом… дерзай, Сава. Не проиграешь. Я читал рекламу этого фильма. В нем играет Шварценеггер. Значит, будет кассовый фильм.

— «Красная жара» — весьма дорогой фильм, — кивнул Савелий. — Пойдет широко. Я очень постараюсь сыграть так, как ты советуешь, Олег, — сказал Сава и подумал, что жизнь прекрасна, когда в ней есть настоящие друзья, добрые и талантливые, как Олег Видов.

— Бог не покидает меня, — благодарно улыбнулся Видову Савелий, — он послал мне тебя. Я буду молиться еще больше… Спасибо, Олег. Вечное тебе спасибо!

Когда Савелий увидел себя на экране в роли работника советского посольства, говорящего зло и раздраженно, не привыкшего к тому, что жизнь складывается не по укладам бериевских времен, то замер от удивления. Его герой выглядел в цивилизованной действительности тупым и, кроме омерзительных амбиций, не выражал ничего. У Савелия даже защемило сердце, увидев, до какой нищеты духа может довести тоталитарная система человека. Но постепенно радость вселялась в его сердце. Ему показалось, что он прыгнул выше своей головы.

Зовет родина

Неожиданно раздался звонок из Москвы. Савелий услышал в трубке голос Оскара Волина и понял, что случилось что-то невероятное и хорошее, иначе скромно зарабатывающий друг не решился бы на дорогостоящий разговор с Америкой.

— Как дела, Савелий? — спросил Оскар, и его было так прекрасно слышно, как будто он звонил из соседнего дома.

— Нормально! — бодро ответил Савелий, чтобы не сглазить, хотя дела у него шли намного лучше, чем раньше, если не считать одиночества, наступившего в его жизни после развода с Мариной. Роль в «Красной жаре» со Шварценеггером привлекла внимание многих режиссеров кино и телевидения. Савелия стали приглашать в различные телешоу, он отснялся в двух фильмах: «Вооружен и очень опасен», «Морган Стюард идет домой». Один из них принес ему большие деньги, о чем я расскажу позднее.

— Слушай, Сава, — сказал Оскар, — я приглашаю тебя на кинофестиваль в Сочи. Как почетного гостя. Возможно, устрою тебе несколько творческих вечеров в санаториях. Нужно прилететь к двенадцатому мая. Ты меня понял?

— Ты приглашаешь? — удивился Савелий.

— Я, — уверенно произнес Оскар, — я — главный режиссер фестиваля. Вопрос о твоем приезде я согласовал с начальством. Решай. Я перезвоню тебе ровно через неделю. У тебя в мае нет съемок?

— Нет, — растерянно вымолвил Савелий, несказанно обрадованный приглашением, но опасливо отнесшийся к нему, зная, что власти в России считают его едва ли не предателем. Но с другой стороны, Оскар не мог подвести его. Значит, его приглашают на самом деле, без всяких подвохов. Но осторожность взяла верх над этими мыслями.

— Это не ловушка, Оскар? — откровенно высказался Савелий.

— Ты с ума сошел, Сава! У нас в стране идет перестройка!

— А продуктов стало меньше, как пишут у нас. Это правда?

— Правда. Но тебя прокормим, Сава. Не беспокойся.

Савелий подумал, что Оскар говорит за государственный счет, и не спешил закончить разговор с другом.

— А кто еще будет на фестивале?

— Лучшие артисты и режиссеры. Но из юмористов — ты один. Не волнуйся, перелет туда и обратно мы тебе оплатим. Я гарантирую.

— В Сочи — хорошо, — сказал Савелий, — наверно в мае там все расцветает…

— Все, даже искусство! — пошутил Оскар.

— Наверно, приеду, — сказал Савелий. — Но почему не проводят фестиваль в Ялте? Ты знаешь, как я люблю этот курорт. Он — лучший в России!

— Теперь уже — на Украине, Сава. Приедешь — объясню. Сочи давно обогнал Ялту. И по сервису, и по экологическим условиям. В Ялте летом, в разгар сезона не всегда безопасно даже входить в воду.

— Не может быть, — огорчился Савелий и поймал себя на мысли о том, что до сих пор его искренне волнует все, что происходит на родине. — Я приеду, Оскар. Что привезти тебе с Нелей?

— Автоответчик, — без раздумий ответил Оскар.

— Нет проблем! — радостно произнес Савелий, понимая, что мечта посетить родные места оборачивается явью.

— Решили, Сава! Не подведи меня. Тебя очень ждут на фестивале!

«Наверно, преувеличивает», — подумал Савелий, но уже через минуту позвонил в билетное агентство. Оскар не обманывал Савелия. По расчетам хозяина фестиваля Марка Рудинштейна, Крамаров должен был стать звездой кинопраздника, витиевато названного «Кинотавром», и предложение Оскара Волина пригласить его из Штатов пришлось очень кстати. Первые два «Кинотавтра», по существу, походили не на кинофестивали, а на южное сборище артистов, днем загорающих на пляже «Жемчужина», а вечерами гуляющих в барах. Киноиндустрия в России почти что заглохла, и несколько фильмов, привезенных в Сочи, даже бесплатно не посещались зрителями. Лучший местный кинотеатр «Спутник» пустовал даже вечером. И потому, что фильмы были весьма средние, и потому, что отдыхающих в мае бывает мало. Днем по набережной прогуливался известный кинорежиссер, наверное, изнывающий от безделья. Обнаженный по пояс, он обнимал двух девиц, шагал с гордо поднятой головой, но с хмурым видом. Вероятно, он ожидал от кинофестиваля именно кинофестиваля, а не праздного пребывания артистов на курорте.

До Марка Рудинштейна доходили сведения, в том числе от милиции, о некоторых пьяных киноартистах, обнаруженных ночью спящими на пляжных лежаках и на скамейках в парке имени Фрунзе. Из уважения к кинофестивалю, призванному, по мнению отцов города, привлечь в мае сюда побольше отдыхающих, на пьяных в стельку артистов не заводили дела и даже еле стоящих на ногах, с перекошенными от выпитого лицами популярных и прочих кинозвезд пропускали в отлетающие из Адлерского аэропорта самолеты. Марк Рудинштейн понял, что все это не доведет до добра, рано или поздно станет достоянием прессы, и пригласил в качестве режиссера конферансье Оскара Волина, человека способного, но покладистого, не требующего из «Кинотавра» сделать фестиваль международных стандартов, для чего понадобилась бы такая куча денег, которая могла бы привлечь внимание к их происхождению специальных органов.