Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Щедрость сердца. Том VII

Лёвушка обнимает уезжающих. Они уходят, и долго еще в метели стоит одинокая черная фигура среди качающихся голых деревьев и смотрит вслед ушедшим товарищам.

Большое невзрачное деловое кафе, скорее похожее на сарай. Освещение недостаточное. Деловая, случайная публика: все быстро заходят, наскоро встречаются, наскоро пьют кофе, договариваются о делах и бегут дальше. Явно преобладают мужчины. За столиком, отгороженным от соседних столов решетками, сидит Дорис Шерер в форме. Она уже штурмфюрер. Задумчиво склонив голову, она помешивает ложечкой кофе. Входит Флорика в трауре, обходит кафе в поисках незанятого столика, замечает любопытные взгляды мужчин и останавливается у столика, где сидит Дорис. Говорит нерешительно:

— Здравствуйте еще раз, фрейлейн Шерер. Все столики заняты мужчинами. Разрешите присесть к вам… Я на минутку…

Равнодушный взгляд Дорис. Видна темная половина ее лица. Любезный ответ с официальной улыбкой:

— Прошу. Сейчас час «пик», и мы могли бы договориться о совместном завтраке в кафе еще утром, на работе. Садитесь, пожалуйста, мадам Бомбеску.

Официант подает Флорике кофе.

Флорика:

— Неуютное место. Я не думала, что берлинские кафе так негостеприимны. У нас, в Бухаресте, каждое кафе — это приветливое гнездышко.

Дорис рассеянно:

— Это деловое кафе. Линденштрассе — далеко не модная улица. Сюда забегают лишь по делам.

Флорика, видимо, волнуется.

— Я это вижу, моя дама. Ну, а если главное дело лежит не в уме, а на сердце, что тогда делать? Забежишь от тоски в первое попавшееся кафе и заговоришь с соседом, просто, чтобы чувствовать, что рядом сидит живой человек. Я одинока. Сегодня на работе хотела заговорить об этом, но не решилась. С вами это никогда не случалось?

Видна левая, светлая сторона лица Дорис. Она откидывается на изголовье, закрывает глаза. На губах легкая улыбка. Отвечает не сразу, после паузы:

— М-м-м… Случалось… Это было так давно…

Флорика горячо:

— Я это вижу, моя дама. Мы знакомы уже почти два года, и я вас уважаю как достойную дочь немецкого народа. Это дает мне смелость задать еще один вопрос, еще более личного характера: а не случалось ли вам любить — любить безнадежно и мучительно? Простите мой вопрос, однако вы не только штурмфюрер, но и женщина! И мы сидим в кафе в нерабочее время.

Дорис, улыбаясь, пожимает плечами.

— Случалось любить, но любовь — это счастье и радость, и я не понимаю, как можно любить мучительно и безнадежно. Все надежды у любящей женщины исходят из чувства любви. Пока оно живо, живы и надежды.

Она встает.

— Официант, я плачу.

Подходит официант. Флорика торопливо допивает свой кофе.

— Получите и с меня, герр обер!

Официант получает деньги, дает сдачу, получает на чай, важно отвешивает поклон и с достоинством отходит. Дорис одевает пилотку и перчатки.

Флорика горячо, чуть касаясь руки в черной перчатке:

— Ну, видите, моя дама! Теперь я скажу, почему любовь может быть мучительной и безнадежной. Это бывает, когда любимого человека рядом нет.

Дорис вытягивается по-военному. Прикладывает руку к пилотке.

— Прощайте! И все же я отвечу вам: мой любимый умер, но память о нем — это свет, который озаряет мою жизнь. Я живу чувством ежеминутного общения с умершим. В этом моя радость и сила. Вы видите, мадам, что я безобразна, но не жалейте меня — я счастлива. Выполнить заветы друга — это достойный выход из такого положения.

Дорис вытягивается, щелкает каблуками.

— Честь имею, моя дама!

Она делает поворот через левое плечо и твердым шагом идет к выходу. Флорика смотрит ей вслед и говорит себе: «А может быть, она права?» — и, высоко подняв голову, идет в толпе прохожих. Она чуть-чуть улыбается своим мыслям. «Да, она права. Я не одна. Фон Ноститц не заменит мне моего проходимца Джеки, но и Джеки не мог бы сравняться с графом: в нем есть что-то свое, особенное. Он — надменный тевтон с головы до пят! Да, да: чувствую — мы сработаемся! Боже, как я обожаю неподдельных, истинных аристократов! Женщина с богатой душой может любить двух мужчин, не изменяя ни одному из них! Да, я счастлива тем, что у меня богатая душа!»

Кабинет Начальника Иностранного отдела. Он сидит за большим столом, несколько приподнятым, чтобы лучше видеть собеседников, которые садятся за невысокий стол, стоящий перпендикулярно и ниже к большому. За столиком сидят Сергей, Ганс и Апьдона.

Начальник:

— Я доложил Народному комиссару суть задания, сейчас его вкратце повторю, чтобы у него на приеме не возникло путаницы. Ганс и Альдона едут в Бразилию, в Сан-Пауло, где вступают в гитлеровскую партию — там много немцев и имеется гитлеровская организация. Ганс открывает гараж, Альдона работает акушеркой. Вы ожидаете приезда Сергея. Примерно через год вас разыщет Иштван. Тогда вам дадут указание о вашей будущей и очень ответственной работе.

— Понятно, — отвечают Альдона и Ганс.

— Сергей едет в Амстердам, поступает в местную организацию фашистского типа и направляется в Алжир, пересекает Сахару и обследует Французское и Бельгийское Конго. Задача: выяснить мобилизационные возможности и реальность переброски большой черной армии в Европу в случае Второй мировой войны. Французские военные нам обещают сто тысяч в первом эшелоне и четыреста тысяч в последующих, но наши специалисты этому не верят. Сергей постарается проникнуть в Африку как репортер Международного агентства информации и как художник. Он будет бельгийцем, и получить назначение в Африку ему не будет трудно, тем более что он там уже бывал. За него говорят опыт и знание местных условий. Потом он едет в Бразилию на соединение с группой.

— Все это мне крайне неприятно, товарищ начальник, — качает головой Сергей. — Африка — это ад для честного советского человека.

— Однако вы же работали в гитлеровской Германии, среди эсэсовцев?

— Да. Но как враг, а в Конго мне придется самому участвовать в издевательствах над людьми или, по крайней мере, быть их молчаливым свидетелем.

— Придется, Сергей! Понимаю — это будет тяжело. Но нужно взять себя в руки и играть заданную роль. Особо подчеркиваю три пункта задания. Первое: обследовать горы в центре Сахары и настроения местного населения. Не сможет ли оно в начале войны помешать французам проводить мобилизацию войск и их переброску по суше, поскольку морские пути будут перерезаны германским флотом. Второе: обследовать так называемое белое пятно на карте Бельгийского Конго. Что скрывают под этим термином колонизаторы? И третье: побывать в индустриальной провинции Катанга, снабжающей весь капиталистический мир. Каково там политическое положение и устойчивость бельгийской администрации?

— Понимаю, — говорит Сергей.

Начальник делает внушительную паузу и строго заканчивает:

— Сергей, вы едете не для проведения пропаганды, а для наблюдения, слышите? Не проговоритесь и не допустите резкого слова критики, тем более какого-нибудь действия! Помните: вы будете членом фашистской банды, хотя и не особенно ретивым. Старайтесь держаться в тени, на втором плане. Понятно?

— Да. Постараюсь.

— Есть вопросы?

— К вам нет.

— О технических подробностях мы завтра договоримся с Иштваном.

Начальник ИНО смотрит на часы.

— Ну, пора. Нарком любит точность! У нас еще пятнадцать минут, можно подождать в приемной.

Все встают. Разведчики пропускают Начальника вперед и выходят за ним.

Кабинет Народного комиссара. Спиной к зрителям сидит за большим столом небольшого роста человек слабого сложения. Темные с проседью волосы зачесаны назад. Лицом к зрителям сидят на стульях Начальник ИНО и отправляемая за границу группа.

Начальник ИНО:

— Товарищи информированы. Остается ваше утверждение, товарищ Нарком!

Начальник ИНО встает и подает Наркому папку. Нарком открывает ее и на первой странице размашистым почерком пишет синим карандашом: «Утверждаю». Ставит дату и расписывается. Встает. Выходит из-за стола. Все встают. Разведчики вытягиваются. Нарком торжественно: