Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1985-1991

И торжество, и раздражение братьям Стругацким не присущи.

Желая того или нет, но любой писатель находится в положении учителя к ученику — обществу. Ведь общество всегда обязано учиться, хотя бы у впередсмотрящих, иначе оно перестанет расти, развиваться духовно. А учитель не имеет права раздражаться от того, что ученик чего-то не знает или отказывается понимать.

<…>

Примечательна статья о Стругацких в американском журнале «Квест» «О России с любовью»: «Что за деление советской литературы на неофициальную и официальную, написанную под диктовку? Кто диктует Стругацким? Так невозможно диктовать. Если они что-то и критикуют, то из-за того, что им больно за Россию. Они настоящие коммунисты!»

Их книги изданы почти во всех странах мира. Более двухсот наименований.

— Вы уверены, что за рубежом вас понимают так же, как здесь?

— Конечно, нет! Даже уверены в обратном. Там понятен, пожалуй, первый пласт, авантюрный, который присущ любой фантастике. Второй пласт — социальный, к сожалению, скорей всего скрыт от зарубежного читателя, а к «духовным раскопкам» он не совсем приучен. Наш читатель вообще лучше подготовлен к восприятию мировой литературы. Во-первых, из-за высокой культуры перевода, а во-вторых, из-за глубокой осведомленности. Наш настоящий читатель как соотечественников воспринимает Фолкнера, Хемингуэя. Поищите где-нибудь такого квалифицированного читателя на Западе, чтобы он как своего читал Толстого, Достоевского и понимал их так же глубоко, как и мы.

После того как на Запад обрушилась русская классика, возник миф о загадочной русской душе, а потом и о загадочной советской. То есть миф в квадрате. Поэтому зарубежный читатель попал под мрачное очарование этой «непознаваемости» и вот, погружаясь в миры, созданные нашими классиками (Толстым, Достоевским, Чеховым, Булгаковым, Шолоховым), этот читатель волей или неволей ищет в нашей литературе ответ: чем же этот мир отличается от привычного ему?

Совсем иная картина с нашим читателем. Он давно уже отверг дешевые обывательские стереотипы типа: «немец любит сосиски с капустой», или «француз привычен к „клубничке“ и вину», или «англичанин гордец и любит пиво». В героях Томаса Манна, Голсуорси, Хемингуэя, в ситуациях, связанных с поведением этих героев, наш читатель ищет не различия, а сходства с ситуациями из своей жизни. Ищет и справедливо находит. Короче, советский читатель — потребитель мировой культуры и поэтому знает Запад лучше, чем западный читатель нашу страну.

— И все же читатель дотошен и там, и здесь. Его одинаково интересует вопрос, как можно писать вдвоем. В четыре руки можно даже играть на фортепиано, но как писать? Как печатать на простой пишущей машинке?

Стругацкий-старший: «Когда мы садимся за машинку, это уже конец, а не начало работы. Самое тяжелое — это размышления, попытки уловить те или иные тенденции.

Мыслить вдвоем — это глупость. Борис размышляет у себя на диване в Ленинграде на улице Победы. А я — здесь, на своем диване в Москве, на проспекте Вернадского. Съезжаемся только тогда, когда все продумано».

— И герои не двоятся? Не приобретают не свойственных им черт? Как, например, возник образ Малыша из повести «Малыш»?

— У Бориса было свое представление об этом звереныше. У меня — свое. Постепенно в ходе работы возник иной герой — не мой и не его, а наш, не имеющий никакого отношения к первоначально задуманному. Предполагалось попасть в общество гигантских пауков на планету с тройным, по сравнению с земным, притяжением. Значит, и живущий там человек должен был бы обладать тройной мускулатурой, иметь костяк, выносящий тройную нагрузку. Он ткал бы паутину и спал на потолке…

Потом все эти глупости отпали сами по себе. Мы пришли к выводу, что цивилизация, которая спасла Малыша, вообще недоступна нашему представлению. Это — особое общество, которое далеко ушло от нас вперед. Оно слилось в единое существо, в некий сверхорганизм со сверхвозможностями. Как только мы все это поняли — Малыш ожил, слился в единый для нас образ космического Маугли.

Вообще выдумывать образы для них совсем нетипично. Малыш, может быть, — единственное исключение. Все их герои — наши соседи, друзья, враги. Отсюда пронзительная достоверность. Отсюда угадывание читателями себя в поступках литературных героев из XXI века. Какими мы идем туда? Какими мы туда придем? Век грядущий будет не милостивее. Он будет еще беспощаднее к нашим ошибкам, к вольному или невольному злу. Реакция на наши просчеты не задержится, как бывало, на годы, не растянется на десятилетия — она будет взрывчато-секундной.

<…>

В конце мая АН принимает участие в международном конгрессе.

С 29 мая по 1 июня в Москве проходил VII конгресс международной организации «Врачи мира за предотвращение ядерной войны». Впервые в рамках конгресса состоялся коллоквиум «Научная фантастика и ядерная реальность», который вел критик Вл. Гаков (СССР). В коллоквиуме приняли участие фантасты Йозеф Несвадба (ЧССР), Р. С. Йерсилд (Швеция), Пол Брайанс (США), а также советские писатели А. Н. Стругацкий, В. Д. Михайлов, В. Т. Бабенко, Э. В. Геворкян, В. А. Заяц, В. М. Рыбаков.

С 11-го, июньского, номера журнал «Смена» начинает публикацию первоначального варианта СОТ, «китежградского». Текст предваряется редакционным предисловием.

В славном Китежграде герои народных сказок, легенд, мифов и преданий чувствуют себя так же свободно и вольготно, как и герои Рабле, как и вымышленные персонажи, хорошо известные каждому из нас из опыта своей жизни, полной проблем, забот, борьбы, требующей поступков и веры в свои силы…

Китежград и его обитатели знакомы многим читателям по популярной повести братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу» (изд-во «Детская литература», 1979 г.), по телефильму «Чародеи», снятому по их сценарию. «Сказка о тройке» — продолжение повести «Понедельник начинается в субботу», герои которой и здесь не вешают нос, столкнувшись с глупостью и пошлостью, но с весельем и отвагой вступают в отчаянную схватку с ними. В лукавом и потешном сказочном обличье, в карнавальном круговороте фантасмагорических персонажей и ситуаций предстает перед нами противоборство молодых творческих сил с бюрократическим консерватизмом, громыхающим столь хорошо знакомым всем нам привычным набором фраз, штампов, бесплодных резолюций, продиктованных единственным желанием запретить все необычное, живое, свежее, плодотворное.

Сказка весело и заразительно смеется над этими отжившими свое застойными явлениями, борьба с которыми в наши дни приобрела такую остроту и значение.

«Сказка — ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок». Уроки «Сказки о Тройке» очевидны и не подлежат сомнению. Жизнь не остановить, это не по силам никаким параграфам и регламентациям. Она идет вперед, движимая усилиями людей, полных сил, замыслов и веселой отваги.

Актуальность этого произведения, его ненатужное, изящное остроумие, пронизанный бодростью и оптимизмом юмор наверняка привлекут к сказке-сатире внимание читателей, и прежде всего молодых, кому хочется пожелать идти по жизни с отважным весельем.

14 июля АБС заключают договор с киностудией имени Горького на экранизацию ПНО.

В июле журнал «Даугава» заканчивает публикацию «Времени дождя», а в августе печатает большое и очень личное интервью с Авторами, взятое супругой главного редактора Еленой Михайловой.

Их авторитет безусловен даже для тех, кто терпеть не может фантастику.

Уровень философского мышления и безукоризненной художественности текста Стругацких приносит высокое интеллектуальное и эстетическое наслаждение, они давно — несомненные «мэтры» отечественной фантастики, за границей их издавали и переиздавали полтораста раз… Их имена окружает ореол очень большой читательской любви. Все это так… Но один писатель «братья Стругацкие» — два разных человека, столь несхожих и в то же время соединенных чем-то незримым, но настолько родным и узнаваемым, что их глубокую внутреннюю общность чувствуешь кожей, и традиционный вопрос о том, как же они пишут вдвоем, кажется ненужным и неважным… Такие независимые, яркие люди, но вот это их общее ощущается внезапно уязвимой болью внутренней чистоты, интеллигентности и порядочности.