Антони Иден

А что же Леопольд Эмери, возглавивший выступление в парламенте против Чемберлена? Ему был предложен второстепенный пост министра по делам Индии. Он мечтал о военном министерстве, но вынужден был принять то, что дали. Вероятно, Эмери утешался при этом мыслью, что идущие впереди далеко не всегда пользуются плодами победы, достигнутой прежде всего их усилиями. Об этом мог думать и Дафф Купер, ушедший в октябре 1938 года в отставку из правительства Чемберлена в знак протеста против Мюнхенского соглашения, - он получил далеко не ключевой пост министра информации.

Из руководящих мюнхенцев за бортом оказался только Сэмюэль Хор. Уступив требованиям лейбористов, Черчилль не включил его в правительство и назначил послом в Испании. "Сэмюэль Хор, - писал Кадоган, - теперь должен отправиться в Мадрид. Думаю, что они хотят тихонько убрать его из Англии". Когда же Кадоган узнал, что Хор и его супруга очень довольны тем, что покидают воюющую родину и отправляются в нейтральную Испанию, он записал в дневнике: "Крысы покидают корабль. Чем быстрее мы отправим их из Англии, тем лучше. Я скорее направил бы их как подсудимых в уголовный суд. Он (Хор. - В. Т.) будет английским Квислингом⁵, когда Германия захватит нас".

События на фронте развивались быстро. В Лондоне не строили иллюзий относительно возможностей сопротивления Франции. А если Франция падет, следует ожидать прямого удара по Англии. Иден в новом качестве военного министра занимался созданием в срочном порядке добровольческих отрядов самообороны, впоследствии получивших наименование внутренней гвардии. Черчилль неоднократно ездил в Париж (вместо себя он оставлял во главе правительства Чемберлена) для встреч с французскими коллегами, стараясь придать им бодрости и продлить сопротивление Франции.

Было ясно, что Муссолини, выжидавший исхода битвы за Францию, вступит в войну на стороне победителя. Правительство Черчилля предприняло отчаянную попытку перекупить его. 24 мая кабинет уполномочил Галифакса, сохранившего пост министра иностранных дел, заявить итальянскому правительству, что если Италия останется нейтральной, то Англия добьется ее участия в будущей мирной конференции на равных с победителями основаниях.

Но в Риме, да и не только там, считали, что вслед за Францией наступит очередь Англии и она будет разгромлена. Поэтому демарш Галифакса не возымел действия, и Италия вступила в войну на стороне Германии. Это, как замечает Броад, "был последний комментарий к политике "умиротворения". Англия получила новый фронт в Средиземном море, на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Ее стратегические позиции значительно ухудшились".

Правительство Черчилля старалось удержать Францию в войне и одновременно принимало меры для эвакуации оттуда своего экспедиционного корпуса. В результате живую силу удалось спасти, а все оружие, включая личное, бросили на пляжах Дюнкерка. За отсутствием побед эвакуация была восславлена как грандиозный успех, и отголоски этого до сих пор слышатся в английской исторической и мемуарной литературе.

22 июня 1940 г. Франция подписала условия капитуляции. На европейском материке у Англии не осталось ни одного союзника. Германские дивизии вышли на побережье Ла-Манша, откуда в ясную погоду видны меловые скалы Дувра на английском берегу. Вторжение вражеских полчищ на Британские острова стало реальной угрозой. Гитлер располагал достаточными силами, чтобы успешно осуществить эту операцию.

В этот трудный час английский народ проявил выдающуюся выдержку, твердость и готовность идти на жертвы, чтобы не допустить захвата своей страны фашистами. Это определило позицию Черчилля и дало ему возможность заявить, что Англия не капитулирует и будет продолжать сражаться. Правительство развернуло энергичную деятельность по подготовке к отпору угрожающему вторжению. Черчилль был хорошим оратором, и его выступления в этот период были громким призывом к народу продолжать борьбу.

Иден же никогда не отличался особым красноречием. Его речи были спокойны, обыденны и изобиловали штампами и недомолвками. Так было и в конце июня 1940 года. "Его выступления, - пишет Броад, - не содержали ничего героического. Он употреблял общие места и случайные фразы. Он говорил не как военный лидер, призывающий храбрый народ умереть, защищая свою землю и свободу, а скорее как председатель правления компании, призывающий держателей ее акций принять участие в операции, несколько не соответствующей обычной линии деловой активности".

В деле военный министр проявил себя лучше, чем на. словах. Он организовал срочное перевооружение эвакуированных из Франции дивизий (оружие собирали из старых запасов, а в основном закупали в США), комплектование и обучение новых воинских соединений, строительство оборонительных сооружений, а также расширение и обучение внутренней гвардии.

Верховное политическое руководство всеми военными вопросами было сосредоточено в руках Черчилля, потому что он являлся не только премьер-министром, но одновременно занимал пост министра обороны. Это означало, что министры военный (Иден), авиации (либерал Синклер) и военно-морского флота (лейборист Александер) являлись, по существу, помощниками премьера по соответствующим департаментам. Такая организация вполне отвечала стремлению Черчилля держать все нити в своих руках и собственноручно решать важные вопросы, особенно военной и внешнеполитической деятельности.

Курс правительства на ведение войны против Германии и Италии потребовал реального перевода экономики и промышленности Англии на военные рельсы. Чрезвычайное законодательство было усилено. Правительственные меры намного облегчались тем, что английский народ готов был самоотверженно трудиться на оборону.

Тот факт, что война для Англии превращалась из империалистической в справедливую, антифашистскую, сыграл важную роль в мобилизации ресурсов страны на военные нужды. Правда, одновременно действовал и отрицательный фактор: стремление монополий прежде всего к получению военных прибылей, а также нежелание пронацистских элементов в предпринимательских кругах содействовать ведению войны против Германии.

Было бы глубоким заблуждением полагать, что превращение войны для Англии в справедливую означало отказ ее правительства от империалистических целей в этой войне. Даже в самые трудные моменты они играли важнейшую роль. Не было ни одного района земного шара, где английская политика и стратегия в годы войны не определялись бы империалистическими мотивами - будь то Европа, Средиземноморье, Африка, Азия, Тихий океан или Атлантика.

Летом 1940 года министерский комитет по проблемам войны на Ближнем Востоке, заседавший под председательством Идена, принял решение, рекомендующее направить на Ближний Восток подкрепление из Англии в количестве двух танковых батальонов. В условиях, когда стране угрожало вторжение, ослаблять ее весьма незначительные силы было крайне рискованно. В Лондоне пошли на этот риск, ибо на Ближнем Востоке колониальным позициям Англии угрожала Италия. Черчилль и Иден много сил вложили в отстаивание английских империалистических интересов в этом районе.

Осенью, когда Египту угрожало наступление итальянцев из Ливии, Иден прибыл на Ближний Восток со специальной миссией (руководство военным министерством в его отсутствие осуществлял Черчилль). Он обсуждал с генералами, командовавшими английскими войсками в этом районе, планы обороны, вопросы снабжения и подкреплений, а также изучал возможности создания балканского фронта против Германии и Италии. Такая акция поставила бы в ряды действующих союзников Англии расположенные на Балканах страны, и прежде всего Грецию, Турцию и Югославию. Этот фронт явился бы щитом, защищающим позиции Англии в восточной части Средиземного моря и на Ближнем Востоке. Однако было ясно, что подобная идея имеет известные шансы на успех лишь в том случае, если будет подкреплена прибытием английских войск, и желательно значительных, в Грецию. А войск было очень мало, они должны были защищать Египет.