Путин - приемный сын Ельцина

Так что же такое конституция? Формально еще со школьных лет мы знаем о ней все или почти все. Но по сути — не очень многое. Годовщина принятия последней Конституции дает повод для еще одной оценки этого на самом деле непростого политико-правового явления. При этом никогда не было такого, чтобы политики и юристы сходились в общем мнении. Практически все политики, кроме тех, кто ее задумывал, разрабатывал и предлагал обществу, костерят документ в хвост и гриву. Юристы обычно копаются в деталях его статей, но также делятся на тех, кто видит в нем одни достоинства, и тех, кто не видит их в упор.

Вначале дадим слово предкам. Английский философ Томас Гоббс писал в XVII веке: законы делятся на основные и неосновные. К основным законам, писал он, относятся такие, отмена или чрезмерное изменение которых приводит к распаду государства. Основные законы, прежде всего, должны определять право верховного правителя (монарха или высшего собрания) делать ВСЕ, что он сочтет необходимым в интересах государства и подвластного народа. Неосновными являются законы, упразднение которых не влечет за собой распада государства. Например, закон об отношениях подданных между собой. Так впервые и довольно просто объяснял Гоббс суть деления законов на основные и неосновные. Как видим, в это время понятие «конституция» не употреблялось. В конце XVIII века почти одновременно появились две республиканские конституции: американская и французская. Отношение к ним в самодержавной России было крайне негативное.

Теперь слово нашим деятелям. Константин Победоносцев, российский юрист и государственный деятель, обер-прокурор Синода, консерватор: «Конституции, существующие в Западной Европе, есть орудие всякой неправды, источник всякой интриги. Величайшее зло конституционного порядка состоит в образовании министерств на партийных началах. Вместо неограниченной власти монарха мы получим неограниченную власть парламента с той разницей, что в лице монарха можно представить себе единство разумной воли, а в парламенте такого единства быть не может, ибо все зависит от случайности». Видимо, он предугадывал появление процесса «среднекнопочного» голосования в современных парламентах. Начало XX века. Сергей Витте, председатель Кабинета министров Российской империи, либерал: «Конституция — это великая ложь нашего времени». Далее он указывал, что в условиях разноязычности и разноплеменности она может привести к разложению государственного строя и управления. В 1905 году он «пошел» еще дальше и выступил против земских учреждений, доказывая, что это может привести (!). к конституции. Победоносцев и Витте после монарха были высшими должностными лицами империи, и неудивительно, что при таком их отношении к институту конституции она в современной форме так и не появилась.

Тогда же Владимир Ленин: «Современные конституции буржуазных государств фиктивные, так как их содержание и действительность всегда расходятся (не совпадают). Во-первых, потому, что они маскируют истинное положение классов. Во-вторых, жизнь меняется беспрестанно и чем подробнее расписана она в нормах основного закона, тем больше она с ними расходится. Поэтому и мы не будем писать конституцию на веки вечные».

Иосиф Сталин в полемике с Лениным: «Конституционное положение о самоопределении наций, вплоть до отделения, при некоторых обстоятельствах может стать причиной разрушения государства». Теперь мы знаем, что таким «некоторым обстоятельством» в СССР стала безответственная фигура Горбачева.

Первые советские Конституции закрепляли диктатуру пролетариата, марксистско-ленинскую идеологию отрицания частной собственности, запрещения наемного труда в интересах отдельных личностей и руководящую роль компартии. Правда, в последней Конституции СССР 1977 года упоминание о диктатуре пролетариата законодатель убрал.

В словаре Сергея Ожегова сказано кратко: «Конституция — основной закон государства». И точка. Юристы, как всегда, многословны и дают определение обширнее. В Юридической энциклопедии записано, что «Конституция (Основной закон) определяет основы политической, экономической, правовой систем государства, а также правовой статус личности».

Существуют и такие мнения: конституция — это чаще всего собрание норм права, закрепляющих всю несправедливость права сильного, унаследованного страной за всю ее историю («У сильного всегда бессильный виноват»). Как правило, историю сложную и кровавую. Иногда утверждают и такое: конституция — это фикция, фиговый листок, прикрывающий срам власти. И наконец, конституция — это идеальный (желаемый) проект государственного и общественного устройства страны, которому никогда не суждено стать реальностью. Подойдут и такие образы: конституция — это своеобразные берега реки под названием Жизнь, и когда они перестают сдерживать ее напор, образуется новое русло или наступает половодье (анархия); конституция — посох, который помогает выживать простым людям, или вериги, которые стесняют жизнь власть имущим. Выбирайте, кому что подходит. Хотя, конечно, культурные берега надежнее и прочнее всех других. Но до них еще надо дожить. И все же большинство современных государств без конституции как свода норм-принципов пока не обходится.

Почти все конституции замешаны на крови. Наша — не исключение. Она обильно окрашена кровью жертв Октябрьской контрреволюции 1993 года. Вспомним, какая обстановка сложилась в этот период. Простые граждане по призыву X чрезвычайного съезда народных депутатов попытались отчаянно защититься от ельцинской компрадорской клики и теневых дельцов, упорно рвущихся к неограниченной власти и богатствам страны. К возможности грабить народ на свету, «по закону». От того и кровь и несколько сотен жертв. Но победили хапуги. И через два месяца в спешке их кровавый успех был освящен лукавой Конституцией.

В преамбуле Конституции, в статьях ее первого раздела, торжественно провозглашено, что Россия есть демократическое, правовое и социальное государство. Давайте посмотрим, что же происходит на самом деле.

Итак, двадцать лет, как в ельцинско-шахрайской Конституции записано, что наше государство социальное, а минимальная зарплата составляет всего 5400 рублей. (Во Франции -63 тысячи! В Дании заключенные получают ежемесячное пособие в размере 8 тысяч!) Неимущие россияне платят налог наравне с олигархами по 13 процентов, а закон против роскоши «демократическая» Конституция принять не позволяет. В кризисной Греции пенсионеры получают пенсии вдвое большие, чем наши. Средняя пенсия российского пенсионера в месяц составляет 10 400 рублей при средней сумме коммунальной платежки (в том числе электроэнергия и связь) 3800 рублей. На одежду, питание, транспорт, связь и медикаменты остается 6600 рублей, или 220 рублей (6 долларов) в день (в разоренной гражданской войной Камбодже — 1 доллар). И поэтому каждые шестнадцать из семнадцати российских пенсионеров живут в бедности. То есть за двадцать лет действия Основного закона мы еще ни одного дня не были социальным государством! А статьи 7 и 17 Конституции «гарантируют» достойную жизнь в старости. Недавно премьер Медведев, видимо, решил добавить в наш быт социальности и предложил ввести минимальные нормы потребления с оплатой по социальным тарифам сначала электроэнергии, а потом и других ресурсов. Так что с 2014 года мы станем страной нормированного (по минимуму) социального потребления (и при нашем климате точно сможем перегнать Великобританию по числу «зимних смертей»). По сверхминимуму пожалуйста, но уже за другие деньги. Будем теперь, так сказать, социальным государством наоборот. Как говорится, Федот, да не тот. Если так, то что-то в нашей Конституции явно неладно и надо ее подправлять.

Как уже отмечено, за последнее столетие российской истории мы принимали семь Основных законов. Семь раз создавали и разрушали фундамент собственного дома-государства. И дважды до основания. Как будто вериги с себя сбрасывали. А потом срочно изобретали очередной Основной закон, словно убоявшись наступившего бездорожья-половодья, искали опору в виде нового посоха. Больше нашего «чудили» только французы. Наши заклятые «друзья» — американцы уже более 200 лет обходятся одним вариантом. А такие же «друзья» — англичане и вовсе обходятся без конституции. Благополучная Швейцария недавно (1999 год) приняла всего третью за 300 последних лет конституцию. При этом они не боятся вносить в «священный» текст необходимые поправки. Но и не злоупотребляют. В среднем одна поправка в год и на референдуме. Видимо, не совсем доверяют парламенту. Шведы, норвежцы и вовсе осторожничают. Поправка принимается одним составом парламента, а в действие она вводится после ее подтверждения следующим составом. Мы же предпоследнюю российскую Конституцию (1978 года) двенадцать лет не трогали, а потом как с цепи сорвались. За 1990–1993 годы перекраивали более 300 (!) раз. И потому она и советский политический режим (государство Советов) так легко пали под натиском ельцинской контрреволюции.