Молния

Тихо вокруг. И в этой тишине ясно слышно, как шумит внизу вода возле плотины, где речка еще не успела замерзнуть, да размеренно пыхтит на станции паровоз.

Грицько знал - тишина и темень всегда могут подвести - и крался вдоль рва так неслышно, что под ногами ничто не шелохнулось.

Продвигался медленно, останавливаясь и прислушиваясь через каждые пять - десять шагов. Уже на середине огорода, как раз возле куста шиповника, вдруг насторожился, свернувшись тугим клубочком: то ли показалось, а может, и вправду где-то впереди в лозняке звякнуло что-то и глухо вскрикнуло...

Грицько замер, но услышал только, как колотится собственное сердце так сильно, что его, наверно, можно было услышать даже издали.

Затаив дыхание, он прислушался. Ждать пришлось недолго. Внизу что-то глухо стукнуло, кусты зашуршали и...

вверх забухали чьи-то сапоги. Ближе, еще ближе...

Грицько распластался по земле, почти совсем не дыша.

Шли соседним огородом. Старались, видно, ступать как можно тише. Вот они уже совсем близко. Грицько слышит, как тяжело, с присвистом, дышит один из них.

Наконец различает неясные очертания человеческих фигур. Сколько их разобрать трудно. Может, только двое, а может, и трое. Идут не гуськом, а в ряд. Вот-вот крайний наступит мальчику на голову или на руку.

Грицько даже глаза зажмурил, но тут, верно, крайний наткнулся на колючки шиповника, с досады приглушенно вскрикнул, шарахнулся в сторону и... "Что там у них звякает? Оружие! Немцы или полицаи?.. Они идут вверх, а там ведь Галя..."

Они прошли. Заглохли шаги, а Грицько все еще лежал, распластавшись, во рву, и, может, впервые в жизни его детскую грудь раздирали тяжкие сомнения. Крикнуть бы! Предупредить! Предостеречь Галю, а потом в сторону. Кто там, в темноте, поймает... Да не поймал бы, конечно, если бы не эти "гвозди"... Да и потом... Разве он имел право рисковать тем, что дороже жизни? Нет, нет!

Они ему доверились... А может, удастся все-таки? Нет...

Эти прошли, а поблизости другие могут быть. Да и одно дело, если Галю без ничего задержат, а другое - если еще и он с "гвоздями".

Не услышав больше ни одного подозрительного звука, никакого шелеста впереди, Грицько пополз дальше, в конец огорода. Недалеко от первого куста остановился. Еще послушал, подумал. Сразу лезть в кусты не решился. Ведь если эти появились, могут быть и другие.

Хорошо бы где-нибудь здесь затаиться и выждать. Но где же спрятаться? Пока доберешься до кустов, шуму наделаешь... И кто его знает, ждет тебя там Сенька или, может, кто другой?

Грицько осторожно поднял голову, ничего не услышал, не увидел и... вдруг вспомнил. Неслышно переполз через вал и спрятался в глубокой воронке в двух шагах от рва. В той самой воронке от бомбы, где была убита летом его мать.

Теперь осталось перейти самое опасное место - из огорода в кусты, за которыми его могло подстерегать все, что угодно. Припав к пологому склону и высунув голову из ямы, он слушал и вглядывался в темноту так долго, пока привыкли глаза и можно было различить черные силуэты стволов верб на фоне затянутого тучами неба.

Шли минуты. Парень уже утратил ощущение времени. А кругом все так же стыла ночная тишина, нигде ничто не шелохнулось, и только шум воды на плотине будто приблизился, стал слышнее.

Наконец ему надоело ждать, он устал. Ведь если бы кто-нибудь был поблизости, здесь, в кустах, так уж, наверно, ворохнулся бы. Но он, Грицько, опять-таки на всякий случай переползет потихоньку в кусты и там еще прислушается. Не до утра ж ему, на самом деле, сидеть тут!

Грицько глубже натянул на голову шапку, расправил на плече брезентовую лямку, сильнее уперся носком правой ноги в мерзлую землю и... В эту самую минуту где-то позади, наверху, раздался оглушительный свист. Он словно выстрелом пронзил мальчика и снова пришил его к земле. Грицько еще и подумать ничего не успел, как сразу, будто только этого свиста ждали, зашелестели совсем рядом кусты... И хотя Грицько все время был настороже, он вздрогнул и крепко сжал зубы.

А в кустах затопали, кто-то закашлял.

- Комм! комм! - отозвался поблизости чей-то хриплый басок. - Все! Можно идти. Зовут.

Слышно было, как кто-то, бухая сапогами, вышел из кустов. Один, за ним через секунду другой. Задний, видно, за что-то зацепился, споткнулся.

- О, доннерветтер!

- Кочки какие-то, - отозвался первый.

Блеснул на миг лучик карманного фонарика, прошел над самой головой Грицька.

- Брось-ка, слышишь? - испуганно зашипел тот, что вышел первым. - А то пальнет из кустов на свет, и зубов не соберешь.

Должно быть, он толкнул своего напарника-немца под руку, потому что фонарик мгновенно погас.

"Боится, сволота", - подумал Грицько, и от этой мысли ему как-то сразу стало легче, совсем не страшно.

- Тут какая-то яма. Бери левее, - послышалось совсем рядом.

Потом топот стал отдаляться, затихать, пока совсем не пропал где-то в кустах.

"Видно, засаду какую-то сняли", - - понял Грицько.

И все-таки, перед тем как выйти из своего укрытия, еще подождал и послушал, а потом стал пробираться сквозь кустарник так осторожно, что ничто за ним даже не шелохнулось.

Никто в лозняке Грицька не ждал Не было там ни Сеньки, ни Максима... Если бы кто-нибудь был, так он ведь тоже бы услышал, что те ушли, дал хоть какой-нибудь знак.

Еще немного посидев, Грицько ощупью нашел старую, дуплистую вербу, просунул руку в дупло и там, на сямом дне, под сухими листьями и гнилой древесной трухой, нащупал завернутый в тряпочку пистолет "ТТ". Тот самый, который он летом закопал под сливой, позже перенес в сарайчик, а уже глубокой осенью решил спрятать в дупле, чтобы не узнала Галя.

Мальчик колебался одно мгновение. А потом решительно переложил пистолет за пазуху и, осторожно ступая, пошел вдоль речки, в гору, к размытой плотине.

Возле плотины, присев на камень под холмом, долго, наверное с час еще, ждал, тщетно вглядываясь в темноту. Ждал, пока не начали мерзнуть ноги и холод пополз по взмокшей в дороге спине. Никого не было ни видно, ни слышно, только шум воды на быстрине между камнями будто ватой закладывал уши.

Мальчик сидел, мерз все больше и больше, думал про Галю, Максима, Сеньку. Соображал, что могло с ними случиться, что теперь ему делать дальше.