Гвардия советского футбола

Дерябин осенью умер. Так и не рассказав о себе.

Известный тренер Владимир Сальков играл за донецкий «Шахтер» защитником. Персонально против Стрельцова — такое у него было задание, если «Шахтер» встречался с «Торпедо».

— Вот Стрельцов с мячом, приближается к штрафной, замахивается бить по воротам. Я реагирую на замах. Он сразу меняет решение, видя, что я перекрыл ворота. Делает новое обманное движение, но я и на него успеваю среагировать. Но и оно оказывается ложным. Я понимаю это, видя, что он делает третий финт, понимать-то понимаю, но уже лежа на траве, координацию потерял! Народ смеется на трибунах, а мне не до смеха. Я пытаюсь и лежа ворота закрыть, как амбразуру телом, ползу по траве. А он, видя, что удар может прийтись мне в спину, забирает мяч и мимо меня лежащего тихонько так катит мяч в дальний угол! Вратарь у нас тогда был приличный, но, наблюдая эти ложные его замахи, готовился к сильнейшему удару, а тут — прямо застыл как вкопанный.

Я многих нападающих до и после видел, но чтобы вот такой гол сотворить… Фантастический талант. Талантище. И это ведь в 1966 году было, после стольких лет заключения.

Владимир Маслаченко, прекрасный голкипер и профессиональный комментатор, сказал о Стрельцове, мне кажется, лучше всех: «Стрельцов — это футбольный Шаляпин».

Впервые в футболке «Торпедо» он вышел на поле 4 апреля 1954 года в Харькове. Это был первый тур очередного чемпионата страны. Паренек, которого скоро будет знать вся страна и которому еще не исполнилось семнадцати лет, отыграл неполный второй тайм. Он вышел на замену под двенадцатым номером. И забил мяч на 70-й минуте. 3 мая его впервые увидели москвичи. «Торпедо» играло с «Локомотивом» и победило — 1:0. Этот единственный мяч забил шестнадцатилетний Эдуард Стрельцов.

26 июня 1955 года он впервые играл за сборную. Против шведов, в Стокгольме. И забил три мяча!

Как-то на стадионе «Торпедо» по трибунам прошелестело: «Стрельцов, Стрельцов!!!» Я долго искал его глазами. Они никак не хотели останавливаться на лысоватом здоровом дядьке в коричневом пиджаке.

Он сразу же сел и стал для меня невидим. Он не ждал ничьего, моего в том числе, внимания. Это я понял годы спустя.

Кто-то спросил его, играл ли он там, на зоне. Он ответил, что только однажды. И рассказал о том матче так:

— Нас вывезли на пятый лагпункт, километрах в трехстах от Кирова, в тайгу. Кругом решетки, решетки, проволока и… охрана, охрана, охрана, аж в две шеренги…

Единственное в своем роде описание футбольного матча. О себе самом, об игре не сказано, заметьте, ни слова.

Отбывал он точно по приговору — на тяжелых работах: лесоповал, узкоколейка в тайге, химзавод, строительство домов.

Он не сломался там, а потом — здесь — не любил вспоминать о прошлом.

Последний раз перед тюрьмой забил столичному «Спартаку». Забил гол, и встреча 2 мая 1958 года завершилась вничью — 3:3. За восемь последних игр забил пять мячей.

В его письмах оттуда (некоторые — опубликованы) про тюрьму очень мало. Вообще, если бы не знать, что они из зоны, читатель и не догадался бы ни о чем.

Вот человек уехал работать. Работает. Ему тяжело, но это с непривычки, — привыкну, будет полегче. А в целом всё нормально, главное, вы там следите за своим здоровьем, обо мне не волнуйтесь…

Пишет он в основном матери, Софье Фроловне, и если просит о чем, то добавляет: если трудно, тогда не надо. И — главное, он словно забыл, что был знаменитым на всю страну футболистом. Он словно и не знал об этом. Приговор был — лишение свободы сроком на 12 лет без поражения в правах. Позднее Верховный суд РСФСР снизил наказание до семи лет, а в 1963 году Стрельцов от неотбытого срока наказания (два года три месяца десять дней) был условно-досрочно освобожден. Выходит, в заключении он пробыл пять лет.

Литература о Стрельцове поразительна. Она вроде бы есть, но ее как бы и нет.

Сложно найти книгу об отечественном футболе, в которой бы не упоминалось его имя.

Однако и книг, посвященных собственно Стрельцову, очень мало. О Бекхэме пишут куда чаще.

Особняком стоит творчество спортивного литератора Александра Павловича Нилина. Нилин был дружен с Ворониным и Стрельцовым. Дружен в течение многих лет. Естественно, что он мог бы написать о них не просто тома — собрание сочинений. И Нилин действительно написал о Стрельцове несколько книг.

Но они, мне кажется, уступают другим его книгам, не отмеченным столь близким и столь теплым отношением к герою. Давно замечено: рассказать о том, кого хорошо знаешь и любишь, — сложно.

Лично мне больше всего нравится книжка Нилина о Бескове. Зато Бесков был ею недоволен и даже сердит на автора.

Мне хотелось бы привести здесь литературный отрывок, посвященный Эдуарду Стрельцову. После долгих сомнений я остановился на Аркадии Галинском, замечательном футбольном журналисте, уже покинувшем этот мир.

Не выходит больше и газета, откуда этот отрывок взят. Она называлась «Советский спорт плюс восемь».

Судьба Галинского — не из простых. Один из самых талантливых из пишущих о футболе, он подвергался незаслуженным гонениям, травле. Его пытались изгнать из футбола за то, что он показывал футбол таким, каким тот был. Он не рисовал лубок, вот в чем дело.

Когда Аркадий Романович умер, его вдова принесла нам в редакцию последние, неопубликованные доселе статьи. Они поразительно успевали за временем.

Итак, слово Галинскому. Он оказался свидетелем возвращения Стрельцова в большой футбол после пяти лет заключения.

«В конце июля 1963 года мне позвонил в Киев заместитель редактора отдела футбола „Советского спорта“ Александр Вит (в ту пору я был заведующим украинским корпунктом этой газеты) и спросил: не хотелось ли бы мне съездить на недельку в Одессу, чтобы передать оттуда отчет о матче сборной клубов Москвы (а фактически — сборной СССР) с олимпийской командой Японии? Вопрос показался мне странным. Во-первых, почему на недельку, если требовался отчет об одном-единственном матче? Во-вторых, сколько-нибудь серьезной борьбы в нем быть не могло, а в „Советском спорте“ для соревнований подобного рода отводилось обычно несколько строк сугубо статистической информации. Отчего я и ответил Виту, что справиться с этим заданием сможет в Одессе любой начинающий местный журналист. Но Вит засмеялся и сказал, что матч с японцами состоится 31 июля, а 25-го в Одессу прилетит, чтобы сыграть в тот же день товарищескую встречу с „Черноморцем“, московское „Торпедо“. В составе же последнего впервые после пятилетнего перерыва выступит Стрельцов!»

Прервем здесь автора для ремарки. Общеизвестно, что Стрельцову долгое время не разрешали играть. Что огромную роль здесь сыграл Вольский, в ту пору парторг ЗИЛа. Он будто бы напрямую выходил с просьбой о Стрельцове в верха партии!

Но! Как видим, руководители спортивной прессы тоже не могли или не хотели сообщать о предполагаемом выходе Стрельцова на поле. Пусть и в товарищеском матче! Здесь и подвернулся Галинский. Киев — политическая периферия…

«…B Одессе, в раздевалке „Торпедо“, сидел, зашнуровывая бутсы, уже не юноша с открытым светлым нежным лицом и симпатичным русым коком над высоким лбом, а грузноватый, сильно лысеющий мужчина. У юноши были красивые длинные сильные ноги, теперь же ноги Стрельцова напоминали колонны. Он поднял голову, внимательно посмотрел на меня и несколько напряженно поздоровался. Я сказал: „Эдик, всё будет хорошо!“ Он ответил: „Я надеюсь“. В футбольной раздевалке говорить много не принято, мы условились побеседовать в автобусе — торпедовцы после матча вылетали в Москву вечерним рейсом. Ужинали футболисты практически всухомятку, уже в самолете. Стрельцов, рассказали мне, есть не мог.