Размышления

Она знает свои возможности и очень редко превышает их.

Итак, перед нами Марлен – упрямая и величественная женщина, ее единственная страсть – стремление к совершенствованию, безжалостное отношение к себе самой.

Я согласна с Тайненом, хотя не во всем. Я согласна с тем, что знаю свои возможности и очень редко нарушаю границу, которую сама себе установила.

Нет, я не сильная. Очень легко могу пасть духом. Малейшее невнимание – и я ухожу в себя, подобно улитке. Но я становлюсь львицей, если речь идет о защите моих принципов или помощи другу в беде.

Я потеряла многих лучших друзей, они ушли из жизни. Я потеряла своего мужа, и это была моя самая горькая, самая большая потеря.

Потери означают одиночество. Болит душа, когда невозможно больше поднять трубку, чтобы услышать голос, по которому тоскуешь. Эта боль начинает меня утомлять. Мне не хватает Хемингуэя, его юмора, вселяющего бодрость, несмотря на все расстояния, которые нас разделяли. Мне не хватает его советов, сдобренных шутками, его пожелания доброй ночи. Я все еще слышу его голос. Я не могу смириться с его потерей. Гнев этот не помогает мне долгими бессонными ночами. Что же может помочь? Никто не знает ответа. Что бы ни писалось в книгах, ответа быть не может. Ни один «профессор», как их называл Хемингуэй, не может решить человеческих проблем – может только запутать уже запутавшихся.

О, эти потерянные годы нашей жизни! Теперь они кажутся нам потерянными, но тогда мы не понимали этого – мы просто жили в свое удовольствие, не осознавая того, что время уходит. Так живет каждое молодое поколение во все времена.

Каждый день снова и снова я поражаюсь силе и живучести, которыми обладает горе. Время исцеляет не все мои раны. А шрамы болят точно так же, как сами раны, даже по прошествии многих лет.

«Выше голову!», «Стисни зубы!», «Это – тоже пройдет», «Возьми себя в руки!» – все это мало помогает. Единственное, что можно сделать, – это создать вокруг своего сердца кокон, попытаться запретить мыслям возвращаться в прошлое.

На сочувствие других не следует рассчитывать. Можно обойтись и без них. Это так, верьте мне.

Остается одиночество.

Жан Кокто говорил, что мое одиночество избрано мною самой. Он был прав. Легко, когда вокруг тебя люди, особенно когда ты знаменитая персона. Мне не нравилось, когда вокруг увивались люди. Но одиночество – не легкий удел.

Бывают дни или ночи, в которые веришь, что нет ничего лучше одиночества, но затем наступают дни и ночи, которые с трудом можно переносить одной. От одинокости можно ускользнуть, от одиночества – нет. Одинокость ничего не сможет сделать с одиночеством.

Можно заполнить пустоту, как заполняют пустой дом. Но нельзя заменить присутствие человека, который был в этом доме и давал смысл жизни.

К одиночеству привыкаешь после определенного времени, но примириться с ним трудно.

Выплакиваешь боль так, чтобы никто не видел, и никто о ней не знает, никому она не нужна. Я воспитана в вере, что каждый сам отвечает за свои ошибки и недостатки и, таким образом, должен страдать за них теперь и позже. Поэтому я не могу винить никого другого и остаться невредимой.

Нет, я не невредима. Я глубоко раненная, молящая об исцелении и надеюсь, что раны скоро будут болеть меньше.

Чем я занимаюсь сегодня? Читаю, читаю и читаю. Почти каждая книга, опубликованная в Америке, посылается мне, хорошая или плохая.

Если говорить о семье и друзьях, я считаю себя счастливой. Они рядом, ничего не требуя для себя, верные и надежные, как это ни трудно в нашем кипучем, беспокойном мире. Я глубоко благодарна им, зная препятствия, которые находятся на их пути и которые они преодолевают.

Один умный писатель сказал когда-то: «Пиши только то, что ты знаешь». И я это сделала.

Закончить эту книгу я хотела бы словами из Гете: «Знать кого-либо здесь или там».