Время далекое и близкое

В этот день меня вызвали в штаб армии для доклада Военному совету о наших возможностях помочь продовольствием местному населению. Я доложил об имеющихся у нас резервах. Конечно, многим помочь мы были не в состоянии. Дело в том, что после жестоких боев за Берлин все действующие магистрали были забиты эшелонами с армейскими и фронтовыми грузами. Выходило, что из своих запасов мы могли выделить по 200 граммов хлеба в день взрослым и по 150 граммов - детям. Выкроили для детишек ид жиров.

- А еще что можете дать им дополнительно? - спросил меня командующий армией. - Особую заботу надо проявить о больных.

- Думается, по пол-литра молока на ребенка сумеете найти, товарищ Коньков, - сказал Н. К. Попель.

В освобожденной армией части города проживало около 100 тысяч жителей. Из них большую половину составляли дети и старики. В районе запасов продовольствия мы не обнаружили, водопровод и электростанции не действовали, канализация была разрушена. Если добавить сюда же отсутствие медикаментов, мизерное число выявленных нами врачей, то станет ясно, с чем мы тогда столкнулись. В домах свирепствовали болезни.

- Больше используйте специалистов из числа немцев, выявляйте среди них администраторов и инженеров городского коммунального хозяйства, распорядился Михаил Ефимович Катуков.

- Есть-то они есть, - ответил я, - да почти все из нацистов.

- Лишь бы дело знали, заставьте их работать. Да, а как обстоят дела с людьми, освобожденными из лагерей?

- По нашим подсчетам, их более пятидесяти тысяч человек. Есть русские, поляки, чехи, англичане, словаки, французы, бельгийцы, - доложил я.

И тут командующий и член Военного совета переглянулись, ни слова не сказав, весело расхохотались. Я услышал занятную историю. Катуков и Попель ехали на заседание Военного совета. Дороги были заполнены тысячами освобожденных из гитлеровского рабства людей. Бронетранспортер командующего обгонял большую колонну истощенных солдат во французской форме. Обмундирование сидело на них мешковато, на головах красовались кепи со значками. М. Е. Катуков приветствовал их на французском языке.

- Мы курские, - услышал он в ответ.

Пришлось генералу остановиться и выяснить, что же это за такие чудо-французы из Курска. Оказалось, что наши красноармейцы, находившиеся в плену, после освобождения набрели где-то на гитлеровский склад с обмундированием бывшей петеновской армии и поторопились сменить свои отрепья...

- Товарищ командующий, освобожденные из лагерей очень истощены, многие из них страдают от тяжких недугов, - доложил я, - им требуется квалифицированная медицинская помощь, а наши армейские госпитали заняты ранеными.

Командующий посмотрел на генерала Попеля. Тот обещал обратиться за помощью к работникам штаба фронта.

Вопросов, требующих безотлагательного решения, стояло перед штабом тыла армии в избытке. Ну что, например, мы должны были делать с военнопленными, которых временно разместили в тех же лагерях, где фашисты истязали ни в чем не повинных людей? Когда я задал этот вопрос на Военном совете, товарищи в ответ спросили меня:

- Ну и как они, довольны сработанными ими же лагерями?

...У меня и по сей день стоит перед глазами вот эта необычная картина. На улицах Берлина густо дымят все наши резервные походные кухни. Около них деловито орудуют самые лучшие повара, самые сноровистые хлеборезы. И на манящие запахи наваристых щей, свежевыпеченного хлеба из окружающих домов начинают стекаться исхудалые, с опаской поглядывающие по сторонам жители города. Одним из раздаточных продовольственных пунктов руководил капитан М. Е. Дубоцкий. На правах гостеприимного, радушного хозяина он звал берлинцев отведать русских щей, попробовать рассыпчатой гречневой каши. Те, наконец поверив, что это о них проявлена забота, что это их ждут аппетитные ломти хлеба, грудки сахара, смелее потянулись к кухням.

Какие там, казалось бы, тонкие чувства могли быть у наших людей, ожесточенных войной? Но не огрубели наши сердца, раскрылись навстречу людям. Светлели лица моих однополчан при виде детишек. Те доверчиво жались к ним. И безусые хлопцы, еще не ведавшие отцовства, тянулись к пацанам, оттаивали возле них. Первым словом, которое мы услышали в те дни на берлинских улицах, было "хлеб".

31 мая 1945 года было принято постановление Военного совета 1-го Белорусского фронта "О снабжении молоком детей г. Берлина". Дети до восьмилетнего возраста снабжались молоком. Для этого использовались ресурсы пригородов Берлина. Ежедневно выдавалось 70 тысяч литров. Населению было передано из трофейного скота 5 тысяч голов дойных молочных коров, которые были размещены на специальных пунктах в районах города Берлина. Военным комендантам вменялось в обязанность организовывать максимальный сбор молока от населения, восстанавливать разрушенные или нуждавшиеся в текущем ремонте молочные заводы, сливочные пункты. На строгий учет брались все специалисты, ранее работавшие на таких предприятиях. В распоряжение берлинского центрального молочного завода выделялось 25 автомашин для транспортировки продуктов из районов в Берлин{14}.

Из собственных армейских запасов мы передали для городского населения около 200 тонн муки, круп, сахара.

Я был свидетелем и участником Великой Победы. На моих глазах свершился праведный суд над злейшим врагом человечества - фашизмом. Мы сделали все, чтобы добить этого страшного зверя в его же логове. Чувство мести врагу у каждого из нас было велико. И оно, это чувство, было освещено любовью к Отчизне, ко всему родному и дорогому, что гитлеровские выродки пытались отнять у нас.

Но каждый из нас, фронтовиков, сумел в той сложной и суровой обстановке сердцем понять, что новую Германию, которая стряхнет с себя пепел пожарищ, отбросит навеки бредовые фюрерские идейки, ту Германию ждет счастливая доля. Позже я стал свидетелем такого часа, часа рождения новой, социалистической по духу и целям Германской Демократической Республики нашего доброго друга, единомышленника во всех справедливых делах.

О друзьях по оружию

13 февраля 1983 года. Колонный зал Дома союзов. Праздничная, волнующая обстановка. Оркестр без устали играет военные марши. В разливающемся свете хрустальных люстр ярко вспыхивают лучи - отблески орденов и медалей.

1400 ветеранов 1-й гвардейской танковой армии собрались вместе, чтобы отметить 40-летие формирования своего прославленного объединения. Седыми стали мои фронтовые друзья. Прибавилось морщин на их лицах. Но годы не отняли у них самого главного - интереса к жизни, жажды действовать, приносить людям пользу.

Вот я вижу в кругу бывших танкистов генерала армии Героя Советского Союза Андрея Лаврентьевича Гетмана. Конечно, трудно узнать в нем того бравого и лихого Андрея Гетмана, которого я видел в 43-м под Обоянью. Но мой боевой товарищ все так же щедр на шутку и стоек в жизненных испытаниях. Он многое сделал для наших Вооруженных Сил: был командующим бронетанковыми и механизированными войсками Уральского, Закавказского военных округов, а затем - в Москве, в должности начальника штаба бронетанковых и механизированных войск, потом - первым заместителем командующего этими войсками. Он был одним из тех, кто участвовал в создании новых организационных форм танковых войск, новых уставов и наставлений.

Шесть лет Андрей Лаврентьевич командовал войсками Прикарпатского военного округа. Избирался депутатом Верховного Совета СССР и кандидатом в члены ЦК КПСС. А. Л. Гетман работал председателем ЦК ДОСААФ СССР.

Председательствовал па нашем торжественном собрании энергичный и жизнерадостный Иосиф Ираклиевич Гусаковский. Человек, наделенный большим оптимизмом. С его именем связаны многие славные боевые дела 44 и гвардейской танковой бригады, которой Герой Советского Союза полковник Гусаковский командовал. Сейчас Иосиф Ираклиевич - дважды Герой Советского Союза, генерал армии.

Он вел неутомимую военную, партийную и государственную работу, будучи командующим Прибалтийским военным округом и начальником Главного управления кадров Министерства обороны.