Роман-воспоминание

«Тяжелый песок» перевели во многих странах. Договоры заключало наше агентство ВААП. Самая крупная сделка — с англо-американским издательством «Пингвин». Англичане быстро перевели, издали книгу и пригласили меня с Таней в Лондон на презентацию 2 июня 1981 года.

Поездка не состоялась.

3 июня лондонская газета «Ивнинг стандард» сообщила:

Причина отмены поездки станет ясной из моего письма секретарю ЦК КПСС М. В. Зимянину:

Ответа я не получил. Однако после письма меня стали выпускать за границу с Таней.

Как же это государство издевалось над нами! Причем без всякого смысла, во вред себе. Писатель получал ничтожную часть гонорара, остальное забирали ВААП (комиссионные — 25 %!) и государство (налог на валюту). Я в Лондоне не был, распродалось меньше книг, в проигрыше осталась страна. Из-за того, что какому-то чиновнику захотелось покуражиться, мол, ничего, и один поедет! Не помрет! Им и в голову не могло прийти, что кто-то посмеет ослушаться. Когда я сказал, что без жены не поеду, мне стали звонить каждый час, уговаривали, грозили — никуда и никогда меня больше не выпустят. Я ответил: «Я не позволю так унижать мою жену. Ее достоинство мне дороже и важнее всех ваших запретов и отказов».

После этого нельзя было без улыбки читать статью датской газеты «Юланд-постен», вышедшую в дни презентации «Тяжелого песка» в Копенгагене и озаглавленную: «Советский писатель в атаке своего обаяния»: «Может быть, случайность, что Рыбаков, в отличие от многих других советских писателей, смог отправиться в подобное турне? И может ли быть случайностью то, что его жена Т. Рыбакова поехала с ним? Многочисленные случаи совершенно противоположного характера заставляют нас поневоле быть подозрительными, так как мы привыкли, что никакая советская инициатива не носит случайного характера, мы насторожились».

Вот так мы и жили. На родине в нас подозревали дезертиров — мол, удерем; за границей — уж не шпионы ли?..

«Тяжелый песок» издан в 26 странах. Хорошо продавался. Пресса большая. Приведу лишь заголовки некоторых статей, напечатанных в газетах разных стран: «Роман переворачивает душу», «Долгое молчание разбито», «Дыхание истории», «Еврейская семейная сага», «Высокая песня любви», «Семейная хроника, продолжающая старую русскую традицию», «Сильный одинокий плач», «Беспрецедентное изображение страданий и героизма евреев», «Советским людям нравится еврейская сага».

Наиболее полный анализ романа дан в статьях писателя, лауреата Нобелевской премии мира, Эли Визела, опубликованных во французских и американских газетах.

В СССР роман «Тяжелый песок» издали только на русском языке. Больше нигде не разрешили.

Не будем ворошить прошлое. Обратимся к нынешним временам…

Всего лишь пятьдесят лет назад окончилась самая страшная в истории человечества война. Советский Союз потерял в ней 27 миллионов жизней. В стране нет семьи, не получившей «похоронки» о гибели сына, мужа, брата, отца. Еще живы миллионы участников войны — ветераны, инвалиды, люди, перенесшие ужасы оккупации, лишения, голод и холод военного лихолетья, не все еще найдены и не все тела погибших солдат захоронены, еще тянется трупный запах из печей уничтожения, а по улицам российских городов уже маршируют наши собственные фашисты, в сапогах, черных рубашках, с портупеями через плечо, восхваляя Гитлера, прославляя изменников и предателей. Свастика раскинула свои паучьи щупальца на стенах домов, с трибун, с газетных полос несутся антисемитские, погромные призывы. Их вдохновители — писатели, имеющие репутацию чуть ли не совести народа.

Прошло более полувека со времени уничтожения Гитлером шести миллионов евреев — вечная, незаживающая рана в сердце еврейского народа. Память о невинно погибших свято бережет государство Израиль.

Мы с Таней дважды были в Израиле. Первый раз по приглашению одного из руководителей государства Израиль — Шимона Переса, второй — при вручении мне диплома почетного доктора философии Тель-Авивского университета.

Шимон Перес пригласил нас на сейдер — традиционный пасхальный ужин. Обыкновенная квартира в многоэтажном доме, на лестничной площадке сидит солдат — охрана. Дружная семья, дети, внуки, зятья, невестки, сын летчик с приветливым, мужественным лицом. Во главе стола — хозяин, Шимон Перес. На столе традиционная пасхальная еда, перед каждым книга — агада, у нас с Таней на русском языке, каждый по очереди читает свой кусок… В памяти всплывает дедушкин дом, такой же сейдер, во главе стола — дедушка, рядом с ним — я, самый младший, задаю традиционные вопросы, и дедушка нараспев мне отвечает. Этот обряд евреи соблюдают уже тысячи лет, где бы они ни были, где бы ни жили.

Мы объехали весь Израиль. Я бывал во многих странах, но потрясение испытал только здесь. Палестина — колыбель человеческой духовности. Здесь, на камнях Иерусалима, в песках Синая, зародились главные мировые религии. «Пустыня внемлет Богу, и звезда с звездою говорит». Эти камни, пески, небо, звезды — все это вечное, непостижимое поднимает человека к высотам мысли, заставляет искать истину.

В эту страну еврейский народ вернулся после двух тысяч лет изгнания.

История знает великие, большие и малые переселения народов. Это были переселения со своей территории на чужую. Евреи переселились на свою. Повторяю, я — русский писатель, родился в России и умру в России, но я был счастлив, увидев еврейский народ на его земле. Я старый солдат, прошедший войну от Москвы до Берлина не мог без волнения смотреть на израильских юношей и девушек в военной форме с автоматами в руках. Гонения, унижения, местечковая забитость, колючая проволока гетто не смогли убить в этом народе человеческое и национальное достоинство.

Тель-Авивскому университету я подарил свой архив «Тяжелого песка», в том числе много тысяч читательских писем.

27

Успех «Тяжелого песка» окрылил редакцию журнала. На обложке «Октября» появился анонс: «В будущем, 1979 году опубликуем роман А. Рыбакова „Дети Арбата“».

Анонсировали, не читая. А, прочитав, дали задний ход.

— Впечатление сильное, — сказал Ананьев, — очень бы хотелось роман напечатать. Имел бы громадный успех, но цензура не пропустит. Значит, надо обращаться в ЦК. Я могу обратиться к Беляеву, в крайнем случае к Шауро, это мой потолок. Выше обращаться не имею права. Но ни Беляев, ни Шауро этого на себя не возьмут.

— Но они сами могут обратиться выше.

— Никогда! Обратиться выше — значит оценить роман положительно, а вдруг наверху к нему отнесутся отрицательно? Значит, у них прокол. Да им просто скажут: вы на это дело поставлены, вы и решайте. А печатать такой роман они в жизни не посмеют… Ты сам, лично, должен действовать. Ты — свободный художник, ты — известный писатель и можешь обратиться к кому угодно, даже к товарищу Брежневу. Он твой роман вряд ли прочитает, но референты прочитают. И хорошо бы найти к ним ходы.