Мария Каллас

Куда же направлялась эта влюбленная парочка? Конечно, в Грецию, обетованную землю. На берегу их уже поджидало такое количество спешивших сделать сенсационные снимки газетных фоторепортеров, что греческое правительство направило туда отряд морской полиции, чтобы разогнать толпу. И это все, что оно могло сделать для миллиардера и самой великой певицы в мире.

Как уже говорилось выше, Мария с нескрываемой досадой прервала свои райские каникулы, чтобы выполнить обязательства по контрактам, подписанным еще от имени Менегини, словно тот предчувствовал, что хоть таким образом вырвет свою супругу из объятий возлюбленного.

Впрочем, старый и покинутый муж вновь напомнил о себе. 14 ноября судья Бресия, который должен был официально развести супругов Менегини, вызвал их к себе. Легко догадаться, что они не могли незаметно пройти в здание суда, плотно окруженное папарацци и сотнями зевак, устроивших Баттисте теплый прием, достойный звезды. Еще немного и бывший муж примадонны начал бы раскланиваться перед публикой! Вслед за ним прибыла и сама Каллас. Некоторые люди пришли сюда с единственной целью — освистать певицу. Накануне она выступила с заявлением, вызвавшим всеобщее неодобрение итальянцев, неожиданно вставших на защиту попранной добродетели. «Я не ангел, — заявила Мария журналистам. — Я женщина и серьезная артистка. К тому же я точно не дьявол. Однако я имею право жить как любой другой человек».

Тем не менее при появлении Марии робкие попытки освистать ее тут же прекратились. Певица прошла сквозь молчаливую толпу и вошла в кабинет судьи, где задержалась более чем на шесть часов. В продолжение этого времени между супругами шел ожесточенный спор. В итоге судья вынес решение о разводе с разделом имущества по взаимной договоренности: Марии в собственность перешли дом на улице Буонарроти, а также все драгоценности, преподнесенные ей Баттистой. Ему же досталась вилла в Сирмионе, в то время как мебель, картины и ценные предметы интерьера были поровну разделены между супругами. В целом Мария и Баттиста разделили имущество на сумму в 600 миллионов франков (что в 1990 году составляло бы около 80 миллионов). Менегини, несмотря на удрученный вид, с которым он все это время появлялся на людях, нисколько не утратил чувства реальности.

Я пишу эти строки и держу перед собой газетную фотографию: Каллас и Менегини расходятся в разные стороны. Символическая картина, скупая и жесткая. Последний снимок, запечатлевший разбитую семейную лодку: все, что осталось от проведенных бок о бок одиннадцати лет.

Думала ли об этом Мария, когда летела в Америку, где ее ждал еще один контракт, заключенный все тем же Менегини? Скорее всего, нет. Она с головой окунулась в новое счастье, и ее единственным желанием было поскорее увидеться с Аристотелем. Она не могла признаться даже себе самой, что музыка и пение, то есть все, что до сих пор было смыслом ее существования, отодвигалось постепенно на второй план. В ее новой жизни не было места для былых ценностей. Она не хотела больше приносить себя в жертву искусству.

С этого ли момента началось то, что называется духовной смертью артистки — ее падение с музыкального Олимпа? Возможно ли, чтобы столь яркая звезда начала гаснуть, едва достигнув тридцатишестилетнего возраста? Конечно же зрители еще какое-то время наслаждались ее божественным голосом. Когда она появлялась на сцене оперного театра — а это случалось все реже и реже, — несравненная трагическая актриса по-прежнему приводила в трепет и восторг публику. Однако это были только отдельные вспышки молнии. Начиная с этого времени, тот, кто по-настоящему любил ее, всякий раз, когда слушал певицу, чувствовал подспудный страх: вдруг ее голос предательски сорвется на какой-либо высокой ноте? Каждый поклонник ее таланта с тревогой наблюдал, как эта феноменальная певица, которая совсем недавно была способна с самым естественным видом демонстрировать невероятные чудеса виртуозного исполнения, отныне все чаще проявляла признаки давно копившейся физической и моральной усталости. Вот почему публика ломилась на каждое ее выступление вплоть до последней серии концертов в 1974 году. Ее боялись потерять. Зрителей мучили опасения, что перед их кумиром занавес опустится навсегда. Число поклонников певицы росло день ото дня. Шли годы, а восторги зрителей не утихали. Никогда Каллас не пользовалась таким успехом и любовью слушателей, как в то время, когда уже не могла удивлять их своими невероятными вокальными достижениями, так обогатившими оперное искусство.

И сама Мария мало-помалу начала испытывать страх и сомнения. Потеря веры в себя была для нее тяжелее утраты былых вокальных возможностей, что и привело к фатальной развязке. В итоге Мария потеряла саму себя. Как известно, певица всегда критически относилась к своему творчеству. Если в какой-то вечер ей удавалось выступить с особым блеском, она с недовольной гримасой произносила: «Вот в этом месте я могла бы сделать лучше…» Чувство неудовлетворенности не покидало ее исключительно потому, что она была уверена в том, что могла бы сделать лучше. Теперь же она знала, что лучше не получится. Такое пессимистическое настроение незаметно привело ее к отречению от призвания.

Таким образом, связь с Онассисом и новый образ жизни, который она начала вести, не были единственной причиной самоуничтожения артистки. Встреча с миллиардером стала для нее только отправной точкой, внешним толчком, чтобы опустить крылья и рухнуть вниз. В тот момент певицей владела неуемная жажда удовольствий. Мария всегда хотела иметь богатых друзей. Она давно мечтала о красивой жизни. Она изголодалась по веселью и роскоши так же, как в юности по макаронам, которые варила себе в отцовском доме в Бруклине. Она думала, что сможет насытиться и ничего при этом не потерять.

В то время у Марии разыгрался особого рода аппетит, о чем мы уже вскользь упоминали. Однако мы вновь вернулись к этому вопросу. Можно только удивляться, что такая роскошная женщина ждала до тридцати шести лет, чтобы испытать все земные наслаждения. Двадцать с лишним лет Мария с легкостью переносила тяготы «монашеского» образа жизни, на который себя сознательно обрекла ради карьеры. Этому можно поверить, поскольку в объятиях Аристотеля она познала истинную радость бытия. В мои намерения не входит углубляться в подробности интимной жизни Марии Каллас. Я также не собираюсь открывать псевдосекреты, за которыми охотятся журналисты в вечной погоне за сенсациями. Как мы знаем, до встречи с Онассисом Мария придерживалась весьма консервативных взглядов на супружескую верность и семейный долг. Вспомним хотя бы, как она вела себя с Ингрид Бергман после того, как та ушла от Росселини. И вот она, ни секунды не раздумывая, бросила вызов обществу и легко отказалась от всего, чем жила на протяжении целых одиннадцати лет. Она оставила надежного, как скала, мужчину, которого, может быть, никогда не любила, но, безусловно, уважала, поскольку могла всегда рассчитывать на его поддержку…

Такой переворот в ее сознании осуществился всего за каких-то несколько недель. Она не дала себе времени на размышление, а бросилась в новую жизнь словно в омут. В том, что миллиардер до такой степени вскружил ей голову, повинно многое, но со счетов нельзя сбрасывать и сексуальное влечение. Как нам уже известно, Онассис часто признавался в том, что коллекционировал победы на любовном фронте с таким же энтузиазмом, как другие коллекционируют марки. Он нисколько не походил на платонического влюбленного. Ни для кого не было секретом, что он пребывал в постоянных поисках все новой и новой женской плоти. Однажды я видел его на завтраке в ресторане «У Максима». Он открыто обхаживал одну молодую особу и вручил ей свою визитную карточку. В то время он уже был женат на Жаклин Кеннеди и в какой-то степени возобновил отношения с Марией Каллас. Вполне разумно предположить, что оперная дива оценила по достоинству и особые «таланты» Аристотеля. Эта гипотеза имеет право на существование еще и потому, что в области физических удовольствий Мария была новичком.