ДВИЖЕНИЕ ВВЕРХ

 Были у Модестаса черты, которые мне были неприятны. Например, мне всегда претила его манера обращения с «молодыми» — злая, грубая, некрасивая. Кроме того, он не самым лучшим образом реагировал на свою всенародную славу на Родине. В Литве его буквально носили на руках, а демонстрация всеобщему любимцу обожания через стакан у литовцев также весьма в почете. Отказывать почитателям в совместных застольях у Моди получилось плохо. Из-за этого он достаточно рано закончил играть.

 В мюнхенском финале Модестас нам не помог. Не то, чтобы совсем не помог, но сыграл явно не в меру своих возможностей. Причин этому могло быть несколько. Перед Олимпиадой он только-только восстановился после тяжелой травмы — рвал ахилл. 193 см Паулаускаса против двухметровых и мощных третьих номеров американцев были, конечно, недостаточными. Но главную роль, думаю, сыграло тактическое построение Кондрашина, избранное им для финала, — легкий состав, в котором Моде не нашлось места.

 Уверен, что непопадание в старт в олимпийском финале, к которому литовец шел на протяжении многих лет упорного труда, было для него, при его амбициозном характере, настоящей трагедией. Когда обсуждались возможные перспективы переигровки финала, был, я знаю, единственный человек, который этого хотел, — Модя. Своим вкладом в олимпийское золото он не мог быть удовлетворен. Он никому не говорил об этом, но мне не обязательно было это слышать. Я его знал как облупленного.

 Победа в Мюнхене стала, по сути, «лебединой песней» Паулаускаса. Он еще играл за «Жальгирис» где-то до 76-го, но в сборную уже не привлекался. Всенародные проводы благодарная Литва устраивала Модестасу раза три, всякий раз, естественно, с обильными застольями. Впоследствии ему довелось пройти через алкоголизм, распад первой семьи. Слава Богу, мой друг сумел выкарабкаться, нашел себя во втором браке и в работе.

 Сергей Коваленко (215 см) начинал играть в тбилисском ГПИ, в 1969-м перешел в киевский «Строитель». Впоследствии, в 1976-м оказался в ЦСКА благодаря приверженности Гомельского к «большим», без которых Яковлевич, поработав в рижском СКА с Круминьшем, обходиться принципиально не мог.

 У него был неплохой «крюк» и неплохой средний бросок, но в целом ему были свойственны традиционные проблемы «больших» — умение играть только на «подхвате», определенная медлительность. Атлетизмом, достаточным для эффективного силового противостояния с американцами в борьбе под щитом, он тоже не обладал.

 Увы, впоследствии Сергей оказался в ряду безвременно ушедших больших спортсменов. В послеперестроечные времена он занимался каким-то бизнесом, а в 2004-м его не стало.

 Еще одним представителем киевского «Строителя» и запасным центровым был в Мюнхене Толя Поливода. Его история тоже по-своему уникальна. Став чемпионом Европы среди юношей, он уже в 20 лет был включен во взрослую сборную СССР и сразу отправился в ее составе на чемпионат мира. И сразу стал чемпионом, причем, являясь основным центровым сборной, проводя на площадке по 40 минут за игру. Более того, по итогам турнира он был признан лучшим центровым чемпионата!

 Как и Сашка Белов, при росте 201 см он играл на позиции пятого номера. Обладая телосложением «конькобежного» склада — с огромными мощными бедрами, не умея толком ни вести мяч, ни бросать, он при этом бежал, как слон, великолепно продавливал под щитом и обладал хорошим прыжком с двух ног (который я всегда ценил выше, чем прыжок с разбега). На площадке он просто расшвыривал соперников, действовал с такой мощью, что они отлетали в разные стороны. В игре «Строителя» с ЦСКА он однажды заколотил нам мяч сверху буквально вместе с Вовкой Андреевым, который пытался ему помешать. Нет нужды говорить, что в каждой игре Толя выкладывался не на 100, а на 200 процентов, теряя колоссальное количество нервной энергии и калорий.

 В 1967-м после чемпионата мира он так же по 40 минут за матч отыграл за сборную Украины на Спартакиаде народов СССР, а затем в таком же режиме на осеннем чемпионате Европы. И только к финальному матчу этого турнира случилось «невероятное» — Толя сказал: «Ребята, я играть больше не могу»

 Мало кто знает подлинную цену, какой Поливоде давался его успех. Дело в том, что с детства Толя был болен эпилепсией, и неимоверные нагрузки, перенесенные им в 19-20-летнем возрасте, скорее всего, дополнительно спровоцировали болезнь. После 1968-го он стал падать прямо на тренировках, мы научились помогать ему преодолевать приступы.

 Из-за заболевания Толя боялся летать на самолетах, там, где позволяла логистика, перемещался только поездом. Во время перелетов, которых не удавалось избежать (например, за океан), парень все время в воздухе проводил стоя! В Мексику он добирался на перекладных, летел почти сутки. В Мюнхен отправился заблаговременно на поезде.

 Постепенно болезнь стала идти на спад, и Поливода дотерпел до 1972 года. Конечно, включенный в состав олимпийской сборной, он был уже не тот, что 5 лет назад. На площадку он выходил в основном во второстепенных матчах, но все равно помог команде, как сумел. Сейчас, насколько мне известно, Анатолий достаточно спокойно, хотя и не без бытовых неурядиц, живет в родной Украине.

 Одним из тех, кто в Мюнхене активно помогал лидерам и эффективно отрабатывал свое игровое время, был Александр Болошев. Типичный четвертый номер при росте 205 см, не слишком физически одаренный и прыгучий, но с хорошей школой, хорошим броском, хорошей головой.

 Родившись в Подмосковье, Болошев начал всерьез играть в баскетбол в волгоградском «Динамо», откуда затем вместе с группой игроков перебазировался в «Динамо» московское. Заводилой в той группе был некий Толя Блик, у которого за счет ездившего «в загранку» отца был доступ к американским спортивным журналам. Так он стал идеологом «американской» модели игры московского «Динамо» — «бей-беги», пять секунд на атаку, «белые бьют, черные на подборе» и т. п. Самой главной задачей у этой команды было обыграть ЦСКА, и если это случалось, то становилось предметом многолетней гордости.

 Тем не менее Балаш был одним из самых разумных и толковых игроков среди «больших». В Мюнхене он сыграл очень полезно, по ходу группового турнира часто выходил в старте. И в финале с американцами его выход на площадку и набранные трудовые 4 очка были очень своевременными, поддержали команду и позволили ей перевести дух.

 Будучи одним из не очень многих хорошо самоорганизованных и думающих спортсменов, Александр прошел вполне достойную карьеру игрока, а по ее завершении работал на тренерских и административных должностях в «Динамо» и «Химках». Когда эта книга готовилась в печать, на информационных лентах появилось печальное сообщение — 16 июля 2010 года Болошев скончался в Волгограде от инсульта.

 Иван Дворный родился и начал играть в баскетбол в Омске. Прошел по моим стопам через «Уралмаш», где и был присмотрен для ленинградского «Спартака» Кондрашиным. Селекцией Петрович занимался великолепно, особенно активно «прочесывая» Сибирь и вообще провинцию. Позднее последнее поколение больших советских игроков — Михайлов, Кисурин, Фетисов — также прошло через знаменитый кондрашинский спортинтернат.

 При росте 210 см и чисто «гандбольной» фигуре, достаточно зажатый, без броска, Дворный был классическим пятым номером. Его научили толкаться спиной под щитом и выполнять нехитрый «полукрюк», что позволяло ему выходить в «Спартаке» на замену Сашке Белову, который при всей своей феноменальной прыгучести, при росте 201 см был все-таки идеальным четвертым номером, а не центровым.