Стопроцентный американец (Исторический портрет генерала Макартура)

Все шло более или менее гладко. Однако весной 1944 года по "австралийскому выскочке" был нанесен чудовищный удар: вопреки планам Ванденберга нетерпеливые ультра, действовавшие по своему разумению, за что их прозвали "дикими кошками", вписали имя Макартура на первичных выборах в штатах Висконсин и Иллинойс. В Иллинойсе обошлось, там у Макартура не было сильных противников, а такой могучий союзник, как "Чикаго трибюн", сделал свое дело - генерал получил более 550 000 голосов. Но в Висконсине (родной штат отца, где, казалось бы, в память героя Гражданской войны, покорителя индейцев и Филиппин, сына могли бы одарить симпатиями и голосами) противостояли такие киты, как Уилки, Дьюи и Гаролд Стассен (во время предвыборной кампании служил в штате командующего операциями ВМС США в южной части Тихого океана, за спиной адмирала были два срока губернаторства в штате Миннесота). Ванден-берг почувствовал недоброе. Опасения оправдались: неоспоримую победу одержал Дьюи. Макартур пришел третьим. Всем стало ясно: шансы его улетучились.

Однако нельзя говорить о полном поражении Д. Макартура. Участие в предвыборной президентской кампании сыграло важную, если не решающую роль при выборе кандидатуры на пост негласного "президента" побежденной Японии. Тут в американских правящих кругах разногласий почти не было. Именно Д. Макартур должен был стать представителем США - реакционер, последовательный носитель духа великодержавного американизма, антикоммунист. Все те качества Макартура, с которыми трудно было выйти в народ, потому что они могли отпугнуть его, в данном случае были не страшны. Наоборот, любезны. Они превращались в стопроцентные добродетели. Так что не зря старался Д. Макартур. Правая Америка не забыла его, более того - достойно наградила и компенсировала нанесенный на выборах моральный ущерб.

"Американский кесарь" начал службу в Японии. Он постоянно слышал: "величайший из всех генералов в истории, самый великий после Христа человек". Трудно не поддаться очарованию таких речей. И когда в 1948 году заговорили о Макартуре как кандидате в президенты, он мгновенно, забыв про синяки и шишки, полученные в 1944 году, решил снова попытать счастья. Пресса, которая шла за Херстом, развернула бурную кампанию. По всей стране возникли клубы "Макартур в президенты". Сторонники называли его "любимым сыном Висконсина", таким образом давая понять, что на этот раз Висконсин не подведет.

Конечно же, Макартур не рассчитывал на левых, даже умеренных. Но что любопытно: и в стане своих нашлись серьезные противники, чьи выступления называли "укусами скорпиона". Противоестественно? Есть, однако, несколько объяснений. Первое: Макартур слишком откровенен, он мгновенно вызывает реакцию у левых сил и таким образом активизирует их действия. Второе: в Японии некоторые мероприятия Макартура рассматривались как действия в угоду либералам - меры в отношении религии синто, "приземление императора", а главное, уступки (пусть небольшие) сторонникам демилитаризации. Третье: американская реакция созревала к эпохе маккартизма, к интенсивному натиску на "инакомыслящую Америку". У Макартура же, который больше десяти лет не был дома, отсутствовали не только программа утверждения американизма в современных условиях, но и опыт. Конечно, все помнили расправу над ветеранами. Но ведь это было давно, и "левый фланг" Соединенных Штатов Америки стал совсем другим. Во всяком случае, один из главных соперников Макартура, Дьюи, сказал о нем: "Сегодня не кризис. Военный гений, независимо от того, насколько он великолепен, не может дать нужного результата".

Набросился на Макартура и сенатор Джо Макарти. Он (кстати, совершенно несправедливо) объявил о слабом здоровье Макартура, а кому нужен старый да еще слабосильный президент! После сигнала "покопаться в грязном белье" противники генерала взялись за историю с разводом, разворошив попутно "могилу добродетелей Дуга" (так называют суд над Митчеллом).

"Наполеон Лусона" потерпел поражение, не дойдя даже до финиша. Журнал "Тайм" в связи с этим написал:

"Жалкие результаты (подсчета голосов на первичных выборах.- Л. К.) выпустили с внезапным и гнетущим унижением воздух из Макартура, как из дутого пузыря". А приближенный к генералу журналист Кларк Ли свидетельствовал: "Когда Уитни сообщил новость Макартуру, он поник головой в глубокой печали".

Но и на этот раз поражение не покачнуло позиции Макартура как "проконсула Японии". Наоборот, укрепило его. Ведь он не перестал быть самим собою, не избавился от своих качеств, в частности от антисоветизма. В своих мемуарах бывший президент Трумэн пишет:

"Я принял решение, по которому генерал Макартур получает после победы право полного командования и контроля в Японии. Мы не собираемся подвергать себя беспокойству со стороны русских, их тактики на Тихом океане".

2 сентября 1945 года выдалась прохладная погода. Небо скучно-серое, с низко нависшими облаками.

На церемонии подписания капитуляции Японии Д. Макартур произнес речь:

"Мы собрались здесь, представители главных воюющих держав, чтобы заключить торжественное соглашение, которым может быть восстановлен мир. Конфликты, в том числе порождавшиеся различными идеалами и идеологиями, решались на полях войны и поэтому не.подлежат сейчас обсуждению или дискуссиям... Я искренне надеюсь так же, как надеется все человечество, что с этого торжественного момента появится лучший мир, появится из крови и резни прошлого,- мир, основанный на вере и понимании, мир, уважающий достоинство человека и способствующий достижению самого священного желания - свободы, терпимости, справедливости".

После того как была поставлена последняя подпись, Д. Макартур медленно произнес: "А теперь давайте помолимся за мир, который был сейчас восстановлен для мира, и за то, чтобы бог хранил его всегда. Процедура закончена". Казалось, поставлена точка. Но сегодня уже можно сказать, что Д. Макартур на самом деле думал о запятой. В момент, когда замолкли слова пышной фразы, вспоминает японский дипломат, тучи раздвинулись, ярко засияло солнце. Но ненадолго. Раздался тяжелый рокот, и небо закрыла воздушная армада - четыреста В-29 и полторы тысячи других самолетов.

Пройдет время, и многие из этих самолетов откроют бомбовые люки над Кореей, будут перебрасывать войска США в Индокитай, приземляться (чтобы в любую минуту взлететь) на многочисленные американские военные базы, сетью раскинувшиеся на возможно близком расстоянии от Советского Союза. А сам Д. Макартур в своих выступлениях и действиях будет наращивать, увеличивать "антисоветскую струю".

Конечно, принадлежность к правому лагерю уже автоматически предполагает отсутствие, мягко говоря, симпатий к СССР. Однако антисоветизм Д. Макартура - это нечто оригинальное. Д. Макартур никогда не мог переломить свою собственную натуру. Для себя он с первого дня существования Советской власти закрыл новую Россию, никогда не хотел признавать ее. В собственном объемном мемуарном труде он только на 130-й странице упомянул об СССР. Один-единственный раз нашлось у Макартура доброе слово в адрес нашей страны. После получения известия о разгроме немецких войск под Москвой он сказал:

"Масштабы и грандиозность сокрушающего контрудара Советов, раздавившего нацистов на подступах к русской столице, являются самым великим в истории военным достижением".

Более того, Д. Макартур даже приказал выпустить специальный бюллетень, в котором говорилось:

"... Ситуация, сложившаяся в настоящее время, свидетельствует о том, что надежды цивилизации покоятся на достойных знаменах храброй Красной Армии".

Это мгновение истины, это озарение пришло в период, когда гордый американский генерал укрывался от японских самолетов на острове Коррехидор зимой 1941/42 года.

Д. Макартур был, наверное, одним из последних, кто пришел к выводу: Гитлер, фашизм нацистского образца представляют смертельную угрозу. Тем не менее он нашел силы подняться над собственными, эгоистическими концепциями. Более того, он отдал свой опыт, знания делу борьбы против гитлеризма и японского милитаризма.