Евгений Чудаков

В это время наша автомобильная промышленность испытывала немалые трудности. Производство автомобилей в стране снизилось с почти 200 тысяч штук в 1937 году до 145 тысяч в 1940-м, причем выпуск легковых машин уменьшился более чем в 3 раза. Многие опытные конструкции оказывались неудачными, а другие, удачные, так и не доходили до серийного производства. Все это Чудаков тяжело переживал.

Потому и ухватился он при первой же возможности за совершенствование автотранспорта. С энтузиазмом молодого инженера принялся за создание автомобильной лаборатории Академии наук в разгар войны с дальним прицелом на мирные дела. Надеялся, что такая лаборатория станет всесоюзным координационным центром автомобильной науки. И в конце войны лед тронулся.

На Горьковском автомобильном заводе в 1943 году было освоено производство полноприводных вездеходов ГАЗ-67, подготовлен проект комфортабельной легковой «Победы». Начато было строительство нескольких новых автозаводов, один из которых — УралЗИС в Миассе — к 1944 году уже выпустил тысячи грузовых автомашин. А на московском ЗИСе были начаты работы по созданию качественно новых грузовиков ЗИС-150 и ЗИС-151. 20 сентября 1944 года был утвержден разработанный автозаводцами проект легковой автомашины высшего класса ЗИС-110. К 7 ноября 1944 года — годовщине своего двадцатилетия — советская автомобильная промышленность подошла с большими надеждами на будущее.

В это время в журнале «Автомобиль» появилась большая статья Чудакова «Перспективный типаж автомобилей для производства в СССР». «За годы Великой Отечественной войны, — говорилось в статье, — автомобиль во многих случаях оказывал решающее влияние на исход крупнейших сражений. В знаменитой Сталинградской битве целые войсковые соединения были в кратчайший срок подвезены на автомобилях к месту боя. При широких наступательных операциях Красной Армии от Волги до Днепра и далее на запад огромная доля всех перевозок выпала на автомобильный транспорт. Доставка продовольствия и боеприпасов в Ленинград через замерзшее Ладожское озеро — одна из крупнейших заслуг автотранспорта в Отечественной войне… В настоящее время мы располагаем недостаточным числом типов автомобилей, и не всегда они вполне соответствуют тем эксплуатационным условиям, в которых им приходится работать».

Чудаков писал, что из десяти типов автомобилей, выпускавшихся до войны, страна в военное время получала лишь четыре типа — горьковские полуторку и «эмку» и московские трехтонку и автобус ЗИС. Машины других типов выпускались в ничтожных количествах и обладали существенными недостатками. Надо, утверждал Евгений Алексеевич, расширить число типов советских автомобилей до пятидесяти, обеспечить их высокое качество и выпуск в достаточном количестве.

С этой статьи, по сути дела, развернулась дискуссия о том, каким быть автомобильному парку страны после войны. В автомобильной лаборатории под руководством Чудакова началось формирование конкретных требований к автомобилям разных типов. Так, было решено, что необходимо делать многие машины в южном и северном вариантах, ставить дизельные двигатели на грузовики и автобусы, унифицировать детали и агрегаты электрооборудования, систем питания и управления. Необходимо было создать более удобные в управлении, более надежные и совершенные модели автомобилей.

Казалось бы, залогом решения этих проблем было создание новых машин, таких, как «Победа», ГАЗ-51, ГАЗ-63, ЗИС-110, к которому приступили автомобильные конструкторы, но Чудаков смотрел на дело шире. Он понимал, что более совершенные автомобили потребуют и более квалифицированного обслуживания. Расширение и модернизация автомобильного парка страны не дадут ожидаемого эффекта, если новые машины не попадут в руки людей, любящих автомобиль, технически грамотных, одержимых идеей автомобилизации всего народного хозяйства.

И вот статьи академика Чудакова стали появляться не только в массовых технических журналах и центральной прессе, но и в таких изданиях, как «Вечерняя Москва» и даже «Пионерская правда». В том же 1944 году, почти одновременно с фундаментальными проектами развития автомобилестроения в СССР, Евгений Алексеевич опубликовал небольшую статью в журнале «Смена», где писал: «Само собой разумеется, что в стране с высокоразвитой автомобильной промышленностью должно быть много людей, которые умели бы управлять автомобилем и хорошо знали бы мотор. Мне кажется, что наша молодежь должна заняться этим незамедлительно. Знание автомобиля, умение управлять им должны войти в тот технический минимум, которым необходимо владеть каждому молодому человеку».

Да что там выступления в печати! Чудаков ездил в рабочие коллективы, в студенческие общежития и школы, стараясь словом зажечь сердца молодых, привить им любовь к автомобилю, вселить веру в его возможности.

В этой технико-пропагандистской деятельности было у Евгения Алексеевича пристрастие. Имя ему — кино. Еще до войны при непосредственном участии Чудакова был впервые в мире создан звуковой кинокурс «Автомобиль» из пятнадцати полнометражных учебных фильмов. Он был рассчитан на наглядное знакомство будущих шоферов, автомехаников и студентов-автомобилистов с устройством машины. Однако эти фильмы использовались мало. После войны положение изменилось. Киноустановки появились почти в каждом заводском и сельском клубе, каждом учебном заведении. Наглядный метод объяснения основных взаимодействий в системах автомобилей новых конструкций оказался как нельзя кстати. И Евгений Алексеевич с энтузиазмом юноши, восхищенного беспредельной силой кинематографа, окунулся в необъятную работу по созданию модернизированного киносериала «Автомобиль».

Шофер Н. А. Жуков вспоминает: «Почти каждую неделю мы с Евгением Алексеевичем ездили на Лесную улицу. Там находилась студия научно-популярных фильмов. Это было недалеко от автомобильной лаборатории на Краснопролетарской. Евгений Алексеевич как консультант картины тщательно просматривал каждый отснятый эпизод. Но он не мог ограничиться только техническим содержанием ленты. Он повторял, что „в картине все должно быть прекрасно — и тема, и изображение, и звук“. Забирался на просмотрах „в сферы искусства“. Например, мог заметить на озвучивании, что голос диктора звучит неубедительно. Киношники сначала с ним не соглашались, пылко доказывали, что это их область. Но потом, как правило, признавали, что Евгений Алексеевич прав. После рабочих просмотров он просил показать художественный фильм. Очень любил он мультипликационные фильмы про зверей».

Рядом с домом Чудакова, на Чистых прудах, находился старинный московский кинотеатр «Колизей». Несмотря на огромную занятость, Евгений Алексеевич старался не пропустить ни одной кинопремьеры (правда, тогда это случалось не чаще раза в месяц). Обычно он шел в кино рано утром, на первый сеанс.

«К его увлечению кино мы все относились спокойно, пока киношники не стали появляться в доме, — вспоминает Вера Васильевна. — Конечно, я понимала желание Жени использовать в деле всей его жизни самое массовое из искусств, но насколько же это оказалось утомительно! Десяток киношников собирались в гостиной. Они громко разговаривали, курили, спорили друг с другом и с Женей до глубокой ночи. Иногда такие „творческие конференции“ проходили чуть ли не ежедневно. Научные работники — коллеги Евгения Алексеевича — вели себя куда как тише. Но он оправдывал киношников, говорил мне: „Верусик, они люди искусства, эмоции — их инструмент, будь снисходительна во имя большого дела“».

Снисходительность, чуткость, внимание к людям, сдержанность в полной мере проявил Евгений Алексеевич в столь непростое послевоенное время. Непростое в масштабах и всей страны, перестраивающейся на мирный лад, и семьи. Ибо в это время сын и дочь Евгения Алексеевича определяли свои пути в жизни.

Начать с Тани. Трудно себе представить дочь академика, заканчивающую десятилетку в школе рабочей молодежи, а днем посещающую заведение, на первый взгляд весьма смахивающее на цыганский табор.

Художественно-промышленное училище имени М. И. Калинина располагалось в помещении бывшего монастыря Всех Скорбящих Радости на Новослободской улице. Часть аудиторий занимала большой зал монастырского собора. Аудитории отделялись одна от другой тяжелыми темными занавесями. Иногда учащимся казалось, что они опущены на дно мрачных колодцев из новеллы Эдгара По. Однако такие ощущения не могли продержаться более нескольких секунд. Ибо вся жизнь училища была пронизана бесшабашным и беспорядочным весельем.