Калиостро

Подготовившись, Жанна симулировала обморок в покоях принцессы Елизаветы; хитрость удалась, принцесса обратила на нее внимание, а услышав, сколько лишений пришлось претерпеть несчастной женщине из рода Валуа, распорядилась о ежемесячной пенсии в 1500 ливров для графини де Ла Мотт. Такая подачка Жанну не устраивала; ничтожные, по ее меркам, деньги не позволят ей даже рассчитаться с долгами. Она еще дважды прибегала к той же уловке, но понимания более не встретила, скорее наоборот, и четвертый раз падать в обморок остереглась. Пришлось заводить знакомства среди мелкой сошки из обслуги, дабы получить возможность присутствовать при королевских трапезах, а потом подробно их расписывать, намекая собеседнику, что она часто обедает при дворе.

И тут в Париж приехал кардинал Роган. Жанна нанесла ему визит, и вскоре супруги Ла Мотт перебрались в дом на улицу Сен-Жиль — поближе к кардинальскому дворцу. В своих мемуарах мадам де Ла Мотт писала, что именно кардинал уговорил ее обратиться к королеве, уверяя, что только та сможет помочь ей восстановить справедливость. По совету Рогана Жанна бросилась к ногам королевы. Ее величество выслушала просительницу и, проникнувшись состраданием, обещала добиться у короля признания ее принцессой Королевского дома. «А пока, — заявила королева, — мы станем встречаться тайно, вдали от любопытных глаз». На прощание Мария-Антуанетта вручила графине туго набитый кошелек…

Жанне не составило труда узнать, что с той минуты, когда Роган увидел юную дофину, мечтой всей его жизни стало добиться ее расположения. И мадам Ла Мотт принялась настойчиво намекать на свою крепнущую дружбу с королевой и готовность помирить свою державную подругу с кардиналом. Однажды из очередной поездки в Версаль она приехала в придворном экипаже и немедленно похвасталась его преосвященству, что ее величество, желая облегчить подруге дорогу домой, предложила ей воспользоваться королевской каретой. Каким образом Жанна сумела раздобыть сей экипаж, осталось загадкой. Наверное, помогло знакомство с мелкой сошкой.

В небольшом разношерстном обществе, постепенно сложившемся на улице Сен-Жиль, мадам де Ла Мотт сыпала громкими именами и пересказывала свежие придворные сплетни, утверждая, что узнала их из первых уст. Ей верили: Мария-Антуанетта создала в Версале свой собственный мирок со столицей в Малом Трианоне, куда допускались исключительно близкие королеве люди; даже королю приходилось испрашивать разрешения, чтобы посетить сей уголок. Потайные покои, известные только приближенным королевы, имелись и в Версальском дворце. Жанне нельзя было отказать ни в остроумии, ни в искусстве рассказчицы, а ее собственная история, такой, какой она ее преподносила, и вовсе походила на роман, так что никто не сомневался, что королева, пребывавшая в постоянной погоне за развлечениями, могла приблизить к себе особу, подобную графине де Ла Мотт. Алчных и беспардонных личностей, наделенных талантом развлекать и сорить деньгами, вокруг Марии-Антуанетты вращалось немало; например, ближайшая подруга графиня де Полиньяк со своим многочисленным семейством обходилась казне более чем в полмиллиона ливров в год. Поэтому кардинал не усомнился, что его любовница Ла Мотт стала наперсницей королевы. Все еще стройный, хотя и с первыми признаками полноты, видный, с приятным лицом, чистой кожей и юношеским румянцем, с прозрачными голубыми глазами, кроткий взор которых никак не вязался с всепоглощающим честолюбием, в свои пятьдесят лет кардинал продолжал пользоваться успехом у женщин и, видимо, искренне считал, что если он сумеет перебороть неприязнь королевы, то добиться ее расположения труда не составит.