История русской революции. Том 2(2). Октябрьская революция

Продолжая внедрять комиссаров в учреждения, которые еще не попали под его контроль, Военно-революционный комитет расширял и укреплял исходные позиции для предстоящего наступления. Дзержинский вручил днем Пестковскому, старому революционеру, клок бумаги, изображавший мандат на звание комиссара главного телеграфа. — Каким образом занять телеграф? спросил не без удивления новый комиссар. — Там караул несет Кексгольмский полк, который на нашей стороне! В пространных пояснениях Пестковский не нуждался. Достаточно оказалось двух кексгольмцев с винтовками около коммутатора, чтобы достигнуть временного компромисса с враждебными чиновниками телеграфа, среди которых не было ни одного большевика.

В 9 часов вечера другой комиссар Военно-революционного комитета, Старк, с небольшим отрядом матросов, под командой бывшего эмигранта, Саина, тоже моряка, занял правительственное телеграфное агентство и этим предопределелил не только судьбу учреждения, но, до известной степени, и свою собственную: Старк стал первым советским директором агентства, прежде чем оказался советским послом в Афганистане.

Были ли эти две скромные операции атаками восстания или только эпизодами двоевластия, правда, переведенного с соглашательских рельс на большевистские? Вопрос может, не без основания, показаться казуистическим. Но для маскировки восстания он все еще сохранял свое значение. Факт таков, что даже вторжение в здание агентства вооруженных матросов носило еще половинчатый характер: формально дело шло пока не о захвате учреждения, а об установлении цензуры над телеграммами. Так, вплоть до ночи 24-го пуповина «легальности» не была окончательно перерезана, движение продолжало прикрываться остатками традиций двоевластия.

При разработке планов восстания Смольный большие надежды возлагал на балтийских моряков как на боевой отряд, сочетающий пролетарскую решимость с крепкой военной выучкой. Прибытие матросов в Петроград приурочивалось заранее к съезду советов. Вызвать балтийцев раньше значило бы открыто встать на путь восстания. Отсюда выросло затруднение, которое превратилось в запоздание.

В Смольный прибыли днем 24-го 2 делегата Кронштадтского Совета на съезд: большевик Флеровский и равнявшийся по большевикам анархист Ярчук. В одной из комнат Смольного они столкнулись с Чудновским, который только что вернулся с фронта и, ссылаясь на солдатские настроения, возражал против восстания в ближайший период. "В разгар спора, — рассказывает Флеровский, — в комнату вошел Троцкий… Отозвав меня в сторону, он предложил мне немедленно вернуться в Кронштадт: "События назревают так быстро, что каждому надо быть на своем месте"… В коротком распоряжении я остро почуял дисциплину наступающего восстания". Спор прекратился. Впечатлительный и горячий Чудновский отложил свои сомнения, чтобы принять участие в разработке военных планов. Вдогонку Флеровскому и Ярчуку пошла телефонограмма: "Вооруженным силам Кронштадта выступить на рассвете на защиту съезда советов".

Через Свердлова Военно-революционный комитет отправил ночью телеграмму в Гельсингфорс Смилге, председателю областного комитета советов: "Присылай устав". Это означало: присылай немедленно 1500 отборных балтийских матросов, вооруженных до зубов. Хотя балтийцы смогут прибыть только в течение завтрашнего дня, но откладывать боевые действия нет основания: внутренних сил достаточно, да и нет возможности — операции уже начались. Если с фронта прибудут на помощь правительству подкрепления, то моряки подоспеют достаточно рано, чтобы ударить им во фланг или в тыл.

Тактическая разработка схемы овладения столицей была делом, главным образом, Военной организации большевиков. Офицеры генерального штаба нашли бы в плане профанов много прорех. Но военные академики не принимают обычно участия в подготовке пролетарского восстания. Самое необходимое было во всяком случае предусмотрено. Город разбит на боевые участки, подчиненные ближайшим штабам. В важнейших пунктах сосредоточены дружины Красной гвардии, связанные с соседними воинскими частями, где бодрствуют наготове дежурные роты. Цели каждой частной операции и силы для нее намечены заранее. Все участники восстания, сверху донизу, — в этом его могущество, но в этом же моментами и его ахиллесова пята — проникнуты уверенностью в том, что победа будет взята без жертв.

Главные операции начались с двух часов ночи. Небольшими военными партиями, обычно с ядром из вооруженных рабочих или матросов, под руководством комиссаров, заняты одновременно или последовательно вокзалы, осветительная станция, военные и продовольственные склады, водопровод. Дворцовый мост, телефонная станция, государственный банк, крупные типографии, закреплены телеграф и почта. Везде поставлена надежная охрана.

Скудны и бесцветны отчеты об эпизодах октябрьской ночи: они похожи на полицейский протокол. Всех участников треплет нервная лихорадка. Некому и некогда наблюдать и записывать. Стекающиеся в штабы сведения не заносятся на бумагу или заносятся небрежно, записи теряются. Позднейшие воспоминания сухи и не всегда точны, так как исходят в большинстве от случайных людей. Те рабочие, матросы и солдаты, которые были действительными вдохновителями и руководителями операций, стали вскоре во главе первых отрядов Красной Армии и в большинстве своем сложили головы на разных театрах гражданской войны. В определении характера и порядка отдельных эпизодов исследователь наталкивается на большую путаницу, которую еще больше осложняют отчеты газет. Порою кажется, что овладеть Петроградом осенью 1917 года было легче, чем восстановить этот процесс полтора десятилетия спустя!

На первую роту, самую крепкую и революционную в саперном батальоне, возложено овладение соседним Николаевским вокзалом. Уже через четверть часа вокзал без единого удара занят сильными караулами: правительственная команда просто рассеялась во тьме. Полна подозрительных шумов и таинственных движений холодная пронизывающая ночь. Подавляя острую тревогу в душе, солдаты добросовестно останавливают прохожих и проезжих, тщательно проверяя документы. Они не всегда знают, как поступить, колеблются, — чаще отпускают. Но с каждым часом прибавляется уверенности. Около 6 часов утра саперы задерживают два грузовика с юнкерами, около 60 человек, обезоруживают их и отправляют в Смольный.

Тому же батальону приказано выслать 50 человек для окарауливания продовольственного склада и 21 человека для охраны электрической станции. Наряди следуют за нарядами, из Смольного, из района. Никто не возражает и не ропщет. По донесению комиссара, распоряжения исполняются "немедленно и с точностью". Движения солдат приобретают давно невиданную отчетливость. Как ни расшатан рыхлый гарнизон, годный лишь на слом, но этой ночью старая солдатская муштра снова просыпается в нем и в последний раз напрягает каждый мускул на службе новой цели.

Комиссар Уралов получил два мандата: один — на занятие типографии реакционной газеты "Русская воля", основанной Протопоповым незадолго до того, как он стал последним министром внутренних дел Николая II; другой — на получение партии солдат из гвардейского Семеновского полка, который в правительстве, по старой памяти, продолжали считать своим. Семеновцы нужны были для занятия типографии; типография — для выпуска большевистской газеты в большом формате и в большом тираже. Солдаты уже укладывались на ночь. Комиссар изложил кратко цель своей миссии: "Не успел я закончить, как со всех сторон раздались крики ура. Солдаты вскакивали со своих мест и тесным кольцом окружили меня". Перегруженный семеновцами грузовик подъехал к типографии. В зале ротационных машин быстро собиралась ночная смена рабочих. Комиссар изложил, зачем приехал. "И здесь, как в казарме, рабочие ответили криками ура и да здравствуют советы". Задание выполнено. Так же приблизительно происходили захваты и других учреждений. Применять насилие не приходилось, ибо не было сопротивления. Восставшие массы раздвигали локти и оттирали вчерашних господ.