Три жизни Жюля Верна

«Вода, вся облитая светом, не препятствовала видеть дно, состоявшее из оконечностей столбов, имевших от четырех до семи граней, прильнувших друг к другу и образовавших подобие мозаики. На боковых стенах отражалась удивительная игра света и теней. Все это гасло, когда против отверстия пещеры останавливалось облако, подобно газовому занавесу на сцене театра. И наоборот, когда сноп лучей врывался в пещеру и отражался от кристаллов на дне пещеры и потом поднимался длинными лучами к своду, вся пещера начинала сиять и сверкать всеми семью цветами призмы…

«Свет, проникавший снаружи, играл на этих блестящих гранях. Отражаясь в воде внутри пещеры, как в зеркале, он придавал сверкающий блеск этой воде и в то же время доходил до подводных камней и водорослей, которые давали отблески разных цветов, от зеленого и тёмнокрасного до светложелтого; от воды свет отражался, в свою очередь, выступающими участками базальта, которые громоздились неправильными грудами на своде этого единственного в мире подземелья, где царило какое-то звонкое безмолвие, если только возможно сочетать эти два слова».

…А кругосветное путешествие? Оно все откладывалось. Не напоминало ли это Полю давнюю историю их несостоявшегося бегства?…

В следующем году «Сен-Мишель» посетил Роттердам и Копенгаген. Нет, он не искал новых путей, скорей наоборот: все снова и снова его владелец направлял путь корабля по знакомым маршрутам, казалось, отыскивая в этих водах годы молодости и свои мечты…

В 1884 году Жюль Верн впервые почувствовал себя очень усталым. Нужно было сделать большой перерыв в работе. Прогулка вдоль побережья не казалась уже достаточной, большие моря и заморские страны снова, как в юности, стали манить стареющего писателя.

«Сен-Мишель» отправлялся в плавание более длительное, нежели обычно.

— Вы отправляетесь в Бразилию? — спрашивали любопытные.

— Жюль Верн едет открывать остров Линкольн?

— Вы плывете к истокам Амазонки?

— Ба, — отвечал капитан Оллив, не вынимая трубки изо рта, — гораздо дальше! Мы отплываем в Страну мечты…

В это путешествие Жюль Верн пригласил только самых близких людей: Поля и его сына Гастона; Онорина и Мишель присоединились к ним в Оране.

Плавание это ознаменовалось целым рядом триумфов. В Лиссабоне их посетил португальский министр, в Гибралтаре писателя чествовала группа молодых английских офицеров. Тунисский бей прислал за прославленным романистом экипаж, украшенный цветами, губернатор Мальты лорд Симмонс устроил праздник в честь гостей. Перед путешественниками прошли берега Франции, Португалии, Испаний, Марокко, Алжира, Туниса, Италии… На Сицилии они поднимались на вершину Этны, в Неаполе осматривали Везувий и пресловутую Собачью пещеру.

В Чивитта-Веккиа Онорина почувствовала себя нездоровой, и Жюль Верн решился на время расстаться со своим кораблем. Супруги побывали в Риме, где писатель был принят воинственным папой Львом XIII, затем направились во Флоренцию, Милан и Венецию. Венецианцы устроили им встречу, похожую на фантасмагорию. Город был иллюминирован, балконы и карнизы украшены светящимися транспарантами. «Эввива Джулио Верне!» — кричала толпа. Маленькая девочка поднесла герою празднества лавровый венок…

Однако здоровье Онорины все ухудшалось, и муж и жена решили возвратиться в Амьен по железной дороге. Путешествие было прервано — на время.

…8 февраля 18З5 года, в день рождения Жюля Верна, в доме на Лонгевилльском бульваре был устроен костюмированный бал. у входа висела большая афиша: «Гостиница для путешественников вокруг света, разрешается бесплатно пить, есть и танцевать». Хозяин был одет трактирщиком, хозяйка — трактирщицей; они несли огромный котел с вареными овощами и большими ложками раздавали угощение желающим. На галерее был организован уже настоящий великолепный буфет. Гости были одеты китайцами, русскими, неграми, американцами, шотландцами, турками, арабами, испанцами, индийцами… Все народы мира окружали творца «Необыкновенных путешествий»!

Конец века

Ну, а все-таки, как же кругосветное путешествие? Оно было совершено, но… в мечтах. За месяцы последнего плавания по морю Жюль Верн закончил новый роман «Робур Завоеватель».

В этом произведении писатель словно вступил в единоборство с самим собой — тем Жюлем Верном, каким он был четверть века тому назад. Темой новой книги было соревнование воздухоплавания и авиации, столкновение двух систем «легче» и «тяжелее» воздуха.

Казалось бы, что воздух уже был завоеван Жюлем Верном в романе «Пять недель на воздушном шаре». Но ведь с тех пор прошло больше двух десятилетий. Жизнь далеко обогнала мечты писателя, но мечты писателя теперь снова обгоняли жизнь.

Одним из героев нового романа был управляемый аэростат «Вперед». Надаровский «Гигант», — а вспомним, что «Гигант» был прототипом «Виктории», — показался бы перед ним игрушкой: «Велик ли был объем надаровского «Гиганта»? — писал сам Жюль Верн. — Шесть тысяч кубических метров…

Хорошо, сравните теперь его с воздушной машиной Велдонского института, объем которой равнялся сорока тысячам кубических метров, и вы согласитесь, что было чем гордиться дяде Прюдану и его почтенным коллегам».

И вот этот воздушный великан терпит тяжкое поражение в соревновании с аппаратом тяжелее воздуха, которому Жюль Верн дал название аэро-неф — воздушный корабль.

«- С этим кораблем, — говорит Робур Завоеватель, его конструктор и строитель, — с этим кораблем я покорил своей власти седьмую часть света, которая больше Австралии, Океании, Азии, Америки и Европы вместе. С ним я владею тою таинственной Икарией, которую со временем населят многие миллионы икарийцев…»

Что же это за корабль? На языке современной техники мы бы назвали его геликоптером. Впервые мысль о такого рода аппарате была высказана Ломоносовым, предложившим проект «аэродромической машины» для исследования верхних слоев атмосферы. Жюль Верн не знал о работах русского ученого, но он очень точно указал на исходные пункты изобретения своего героя:

«В общем аппарат инженера Робура представляет усовершенствованное сочетание трех систем: системы Коссю, системы Ляланделя и системы Понтон д'Амекура. Но истинным изобретателем аппарата должен, по всей справедливости, все-таки считаться Робур, потому что выбор и применение двигательной силы принадлежат в этом случае всецело ему одному».

Ну, а двигатель? «Двигательную силу для своего аппарата Робур не взял ни у воды, ни у воздуха, ни у какого бы то ни было сжатого газа. Для движения он воспользовался электричеством, тою силою будущего, душою дальнейшего как промышленного, так и технического прогресса…»

Сюжетная схема этого произведения напоминает роман «Двадцать тысяч лье под водой». Как и там, трое похищенных пассажиров насильственно совершают кругосветное путешествие, только в первом случае подводное, а в данном — надземное. Пожалуй, что и «Альбатрос» чем-то напоминает «Наутилус». Но создатель и водитель чудесного корабля не что иное, как только тень капитана Немо.

«Робур Завоеватель» — прекрасный роман. Но он кажется нам еще лучше потому, что мы читали его после того, как познакомились с историей капитана Немо. И мы невольно подменяем один образ другим, без оснований наделяем таинственного инженера титулом «гения воздуха», как с именем капитана «Наутилуса» у нас неразрывно связано представление о гении моря.

Но капитан Немо — великий ученый, исследователь. Немо — гениальный изобретатель, создатель «Наутилуса». Немо — великий борец за свободу своего народа и за счастье всего человечества. Побежденный в неравной борьбе, он удалился на морское дно не потому, что проклял человечество. Нет, и в водной стихии он остался великим гуманистом и борцом.

Если бы Робуру не нужно было похитить президента и секретаря Велдонского воздухоплавательного клуба и совершить вместе с ними кругосветный полет с целью доказать преимущество системы тяжелее воздуха, то какую иную цель избрал бы «Альбатрос», скитаясь в облаках? Только испытание механизмов? Только демонстрацию техники будущего?