Братья Стругацкие

13. АН любил всякую мистику и колдовство и даже к слухам псевдонаучным про НЛО и бермудские треугольники относился в меру серьёзно. БН никакой мистики не признаёт, он материалист и рационалист до мозга костей.

14. АН не имел никаких хобби, коллекционирование как таковое было ему чуждо. БН многие годы основательно и с удовольствием занимается филателией.

15. АН был фантастически непрактичен — как и для чего в этой жизни используют деньги, зачем их считать до получения, а тем более, после, он так и не понял до конца дней. БН — с математическим складом ума. Деньги, как и всё остальное, считал он всегда быстро и хорошо. И, не будучи рвачом, а тем более крохобором, он, тем не менее, умел и умеет вести вполне грамотные финансовые переговоры с издателями. Да и траты его в жизни всегда были куда более рациональны.

16. АН не любил спортивных занятий даже в детстве и никогда не был спортивным болельщиком. БН в юности мечтал стать спортсменом, пока интеллект не взял верх, а потом, как зритель, фанатом не был, но по телевизору вместе со всеми смотрел и олимпиады, и чемпионаты мира.

17. АН относился к компьютеру, так же как к автомобилю, у него вообще с техникой были сложные отношения. БН увлекался информационными технологиями с тех времен, когда ещё и термина такого не было, а была только книжка Норберта Винера «Кибернетика».

18. АН полюбил Москву как второй родной город, да так и не сподобился переехать обратно в Питер, хотя думал об этом. БН никогда не любил Москву, ему и в голову не могло прийти в ней жить.

19. АН любил науку, но все его друзья-учёные с улыбкой подтверждают, что он не разбирался в ней совсем и относился к науке, как к своего рода магии. БН науку знает изнутри, и этим всё сказано.

20. Отдельного сопоставления заслуживает отношение братьев к путешествиям. Они вроде и любили их. А вроде и не любили. Ну, примерно, как тот Гиви из анекдота — помидоры: «Кушат — нэт, а так — очэн!» Но главное, что и любили и не любили они эти путешествия совершенно по-разному. Только рассказывать это лучше на конкретных примерах в соответствующих главах.

А сейчас подытожим: различий у нас получилось в четыре раза больше.

Так вот, эта их редчайшая для родных братьев, удивительная, трудновообразимая непохожесть и рождала эффект идеального взаимодополнения. Как у двух половинок разорванной купюры? Нет, не так. В том-то и дело, что не так! Геометрически идеально совпадают в жизни пресловутые «платоновские» половинки — мужчина и женщина. В творчестве всё сложнее. Когда братья-соавторы встречались, им ещё требовалось время на то, чтобы притереться друг к другу, адаптироваться, преодолеть колоссальную психологическую дистанцию, существовавшую между ними, а уж потом начиналась работа. Да и работа эта была далеко не лёгкой и радостной, она тоже была непрерывным преодолением, сопротивлением, отчаянным прорывом по ту сторону возможного и реального.

Очень хорошо сказал их коллега и добрый приятель прекрасный фантаст Владимир Дмитриевич Михайлов:

Это было чисто гегелевское — единство и борьба противоположностей. У каждого — своя жизнь. Свои увлечения, свой круг общения, свои любимые места и даже свои любимые книги. В молодости они хотя бы несколько раз ещё отдыхали вместе. С годами и это прошло. Вместе — только работа.

Да, их тянуло друг к другу, им не хватало друг друга, они всё время писали друг другу, звонили, но быть рядом подолгу никогда не могли. Две недели, три, максимум — месяц. С годами — намного меньше. Десять дней — это уже был предел.

А строго разграниченные круги общения? Что это, как не поначалу чисто интуитивный, а позднее уже вполне осознанный и продуманный способ максимального повышения эффективности творчества. Их было двое, и надо было пользоваться этим — они должны были собрать максимум информации о мире, к чему же дублировать впечатления?

Они никогда и нигде не выступали вместе. Исключение — Брайтон, Всемирный конвент фантастов 1987 года. Обоих с трудом уговорили поехать туда. БН вообще не любитель ездить куда-то, если не сам за рулем. АН же был крепко обижен на десятки отказов, полученных по всем приглашениям за границу в предыдущие годы и, вообще говоря, к тому времени был уже болен и тяжёл на подъём.

БН никогда не был на московском семинаре фантастов. АН — ни разу на ленинградском. У московских АНовых друзей БН был считаные разы. А в Ленинграде у АНа были свои друзья. Общих и там, и там — два с половиной. После смерти АНа БН ни разу (!) не был в Москве. Зачем?

АН ни разу не был в НИИЧАВО, то есть в Пулковской обсерватории, и ни в одном из «соловцов» — маленьких северных городков, по которым регулярно путешествовал БН — тоже ни разу. БН никогда так и не собрался доехать до Дальнего Востока…

Этот перечень можно продолжать, но уже и так ясно, что здесь не нагромождение случайностей, а четкая и согласованная совместная позиция.

Больше того, в их нежелании появляться на людях вдвоём было что-то эзотерическое, шаманство какое-то. Сознательно это делалось или подсознательно? Каким бы ни был сегодня ответ БНа, его нельзя будет считать стопроцентной истиной.

Но он же признаёт, что оба не любили работать под магнитофон и единственную запись, обсуждение рассказа «Загадка задней ноги», однажды — «по ошибке» — стёрли. Они не допускали никаких свидетелей к этому священнодействию — ни друзей, ни жён, ни даже маму.

Один известный китаист Май Михайлович Богачихин, склонный к восточному эзотерическому мышлению и, кстати, учившийся в Канской ШВП как раз в те годы, когда там преподавал АН, очень любопытно подметил, что произведения АБС, как правило, не окончены в общепринятом смысле и зачастую имеют серьёзные провалы в середине повествования не потому, что это такой литературный приём, а потому, что АБС черпали информацию напрямую из Космоса, а она приходит оттуда именно так — дискретно.

Этому можно верить или нет, но образ красивый. И уж, конечно, негоже посторонним видеть, как АБС общаются напрямую с Космосом, а тем более вмешиваться в это общение.

И вот ещё, что удивительно: десятки самых разных людей, не только старых, но и относительно молодых, уверяли меня, что видели Стругацких вдвоём на съёмках «Сталкера» и «Чародеев», в московских залах и в ленинградских школах, на пляже в Юрмале и в аэропорту Новосибирска, в ресторане ЦДЛ в Москве и в Эрмитаже… Я уточнял специально, убеждался с помощью документальных подтверждений, что не было этого, не было, и. предъявлял доказательства людям. Они соглашались, извинялись, но, по-моему, в глубине души продолжали верить в то, что видели именно ДВОИХ Стругацких. Я-то полагал, что это обыкновенная аберрация памяти, но аберрации по всем законам теории вероятностей дают отклонение то в одну, то в другую сторону. А тут всегда только в одну. Далеко не случайны и совсем не так смешны в этом свете бесконечные оговорки: «Вот пошла жена братьев Стругацких», «А вы слышали про дочь братьев Стругацких?», «Познакомьтесь — это сын братьев Стругацких»… Всё это куда больше похоже не на шутку, а на чудо.

Да, собственно, вся книга моя и есть попытка с применением формальной логики и сугубо рационального подхода описать технологию чуда. Разложить по литературоведческим полочкам жизнь духа.

Я очень многих людей допрашивал, в чём тут тайна, в чём секрет, где собака зарыта. И были интересные ответы, неожиданные мнения, оригинальные мысли, я обязательно ещё вернусь к ним по ходу своего рассказа. Но был один ответ, который запомнился лучше других — дал его мне Евгений Львович Войскунский, фронтовик, замечательный человек и отличный писатель, не только фантаст, хотя известен он, конечно, именно фантастическими романами в соавторстве с Исаем Лукодьяновым.