Клан Кеннеди

Утверждения любителей жареного далеко не полностью соответствуют действительности, хотя любовных связей у Джона, в том числе и случайных, разовых, на самом деле было немало. Видимо, легенду о сексуальной неразборчивости Кеннеди породил он сам, ибо в молодые годы любил похвастаться своим успехом у женщин, и в основном это было правдой.

Его школьный товарищ Лем Биллингс рассказывал, что Джон частенько посмеивался над ним, потому что он не умел ухаживать за девушками. Как-то Лем в сердцах сказал, что успех Джона у женщин связан не с его неотразимостью, а с тугим кошельком. В ответ Кеннеди предложил эксперимент. Они обменяются одеждой, пойдут на танцы и будут представляться новым знакомым слабого пола именами друг друга.

Понятно, что фамилия Кеннеди означала явную связь с миллионером, да и многие девушки знали, что у Кеннеди-старшего есть сын Джон. Позже Л ем откровенно признал: «Каждый из нас старался произвести как можно более приятное впечатление на девушек. Но я боюсь, что Джон удовлетворил свою случайную партнершу лучше, чем я» ^{311}. Так что дело было не только в кошельке. Джон обладал неким особым шармом, умением производить действительно яркое впечатление на представительниц прекрасного пола.

В юности у Джона Кеннеди было несколько более или менее серьезных романтических историй. Но одна из них оказалась драматической по целому ряду особых причин.

Еще до того как Джон поступил на службу в военно-морскую разведку, он познакомился в Вашингтоне с Ингой Арвад, журналисткой, сотрудницей газеты «Вашингтон тайме геральд». Познакомила их, очевидно, в 1941 году сестра Джона Кэтлин, также работавшая в этой газете. Инга, старше Джона на четыре года, к этому времени была известна своим бурным и весьма противоречивым прошлым. Она была датчанкой, девушкой очень красивой, завоевавшей даже в юном возрасте первое место на национальном конкурсе красоты, а затем участвовавшей (правда, безуспешно) в аналогичном европейском конкурсе.

Став репортером одной из датских газет, она отправилась в Германию, откуда освещала Олимпийские игры 1936 года и несколько раз брала интервью у Гитлера и других нацистских лидеров. Дело дошло до того, что фюрер обратил на нее внимание и пригласил сопровождать его, представив ее как «подлинно нордическую красавицу».

Тем не менее в конце 1930-х годов Инга перебралась в США. Дважды она меняла мужей, но узы брака особенно ее не тяготили. К тому времени, когда она сблизилась с Джоном Кеннеди, второй ее супруг — археолог по специальности — находился в какой-то экспедиции в Южной Америке, а Инга заочно возбудила дело о разводе с ним.

Джон просто не мог не увлечься этой весьма привлекательной во всех отношениях молодой женщиной. Друг Кэтлин Кеннеди Джон Уайт писал, что она прекрасно говорила по-английски (несмотря на то что являлась «свежей» американкой), обладала живым умом, отлично владела журналистским ремеслом (чтобы усовершенствовать свое образование, она училась в Школе журналистики Колумбийского университета в Нью-Йорке) и, главное, была просто красавицей, имевшей немалый сексуальный опыт ^{312}.

Отношения зашли настолько далеко, что молодые люди не только поселились в одной квартире, но стали поговаривать о свадьбе. Инга колебалась — с одной стороны, она испытывала к Джону нежные чувства и даже как-то сказала ему, что хотела бы иметь от него ребенка. С другой стороны, будучи женщиной опытной, она понимала, что ее возлюбленный — человек ветреный и скоро остынет, а прерывать третий брак она никак не желала.

К этому времени Арвад и в Америке стяжала себе реноме талантливого репортера, специализировавшегося в области международных отношений. Накануне Второй мировой войны и в первый ее период, когда США еще сохраняли дипломатические отношения с Германией, она вновь побывала в этой стране и по старой памяти смогла взять интервью у нескольких представителей нацистской верхушки, в том числе и у самого Гитлера, который обычно с зарубежными корреспондентами, тем более с американцами, встречался очень редко.

Поступление Джона на военную службу не прервало его связи с Ингой.

Между тем ФБР начало за ней наблюдение, так как ее подозревали в выполнении германских то ли разведывательных, то ли пропагандистских заданий. Всё началось с того, что репортер газеты «Тайме геральд» обнаружил старое фото, на котором можно было увидеть Ингу, сидевшую рядом с Гитлером во время какого-то состязания Олимпийских игр 1936 года. Сразу же возникли подозрения, и в дело вступила вездесущая контрразведка.

Но наблюдение за И. Арвад иначе, как примитивной глупостью, назвать нельзя, ибо ее журналистские контакты с гитлеровцами были широко известны, Инга их не скрывала и жила совершенно открыто, что очень скоро и было установлено слежкой. Тем не менее наблюдение продолжалось, причем никакого секрета из этого не делалось. По своей просьбе Инга была допрошена сотрудником ФБР, который докладывал: «Мисс Арвад (а не миссис, что, видимо, было механической ошибкой, ибо о том, что она замужем, просто не могли не знать. — Л. Д., Г. Ч.) требует провести расследование, с тем чтобы ей была предоставлена бумага, констатирующая, что она не является шпионкой». Инга мотивировала свою просьбу намерением повторно выйти замуж за «известного в США» молодого человека и желанием, чтобы ее имя было полностью освобождено от каких бы то ни было подозрений. К ее просьбе письменно присоединился Джон, и таким образом становилось ясным, с кем именно собирается связать свою судьбу Арвад.

ФБР, однако, отказалось удовлетворить это пожелание ^{313}. В воспаленных мозгах его сотрудников даже возникло подозрение, что во второй половине 1930-х годов Арвад руководила нацистской пропагандой в Дании, хотя она, как показывали многочисленные свидетельства, никогда не разделяла ни нацистских, ни каких-либо других экстремистских взглядов, да и вообще интересовалась политикой лишь в силу своей репортерской профессии.

Дело И. Арвад считалось настолько важным, что директор ФБР Гувер даже доложил о нем президенту Рузвельту, причем доложил так, что Рузвельт распорядился установить за датчанкой, подозреваемой в шпионаже, особое наблюдение ^{314}.

ФБР легко обнаружило, что при каждом отпуске Джон Кеннеди находил возможность встретиться с Ингой. Когда в январе 1942 года Джона перевели в город Чарлстон (штат Южная Каролина), Инга, в свою очередь, стала его регулярно навещать. Предостережения отца по поводу того, что сын может напрочь испортить себе карьеру «подозрительной связью» (предупредительные офицеры ФБР в январе 1942 года оповестили Кеннеди-старшего, что Арвад «интересует их ведомство с точки зрения внутренней безопасности» ^{315}), не возымели действия.

В номере отеля, где встречались молодые люди, были установлены подслушивающие устройства. Никаких компрометирующих сведений собрать, разумеется, не удалось. Тайное наблюдение за И. Арвад продолжалось всю войну и было прекращено только в 1945 году в связи с тем, что «никаких подрывных или шпионских действий [с ее стороны] не было обнаружено» ^{316}.

Позже, когда Джон Кеннеди стал конгрессменом, он пытался заполучить хранимые в архивах ФБР пленки с записями его свиданий с Ингой. Официально это сделать было невозможно. Личные связи не дали результата. Исследователь, занимавшийся этим вопросом, констатировал: «Они висели над общественной карьерой Джека подобно темным облакам» ^{317}. Документация, связанная с наблюдением за Арвад, была рассекречена лишь в 1990-е годы, причем, как и в других рассекреченных документах ФБР, часть текста вымарана и прочитать ее невозможно.