Тревожное небо

В октябре 1942 года последовал приказ командующего АДД:

«Командир эскадрильи 432-го тяжелобомбардировочного авиационного полка 81-й авиационной дивизии Авиации дальнего действия майор Пусэп Эндель Карлович назначается командиром 890 ТБ АП 81 АД АДД».

А еще несколько месяцев спустя — в январе 1943 года мне было присвоено очередное воинское звание — подполковник.

На огненной дуге

«Два наших самолета не вернулись на свои аэродромы. Совинформбюро».

Начало июля 1943 года выдалось знойным и жарким. Солнце припекало к полудню так сильно, что нельзя было притронуться к наружным частям самолетов.

В эти дни враг готовился к очередной операции под названием «Цитадель», в результате которой намеревался уничтожить советские войска на Курской дуге и открыть себе путь на Москву — вожделенной цели Гитлера и его генералитета. Шум, поднятый по этому поводу геббельсовской пропагандистской машиной, доходил и до нас: то по обрывкам подслушанных радиопередач, то через листовки, щедро разбрасываемые фашистскими летчиками. Со свойственной ей помпой и трескотней, геббельсовская пропаганда расписывала невиданную по мощи новую армию, оснащенную непробиваемыми танками и самоходными орудиями, против которой «истощенной и обескровленной» Красной Армии не устоять…

Восточный фронт, как ненасытное гигантское чудовище, пожирал с каждым днем все больше и больше сил, истощая до предела и так уже скудные запасы Германии и всей оккупированной фашистами Европы. Беспрерывным потоком, днем и ночью катили железнодорожные эшелоны с запада, доставляя живую силу, военную технику и боеприпасы на железнодорожные узлы Орла и Белгорода. Львиную долю всего этого «добра» пускали под откос неуловимые народные мстители — партизаны Украины и Белоруссии, объявившие в те дни ненавистным оккупантам беспощадную «рельсовую войну».

То, что все же доходило до места назначения, попадало под удары бомбардировщиков советской авиации.

Авиация дальнего действия в эти дни воевала в тесном взаимодействии с наземными войсками, которые готовились к отражению очередного вражеского натиска.

В этот душный июльский вечер подготовка к очередному вылету подходила к концу. Распластав у опушки леса широченные крылья, наши четырехмоторные красавцы ПЕ-8 (ТБ-7) принимали в свое чрево смертоносный груз — бомбы. Одна за другой, втягиваемые с помощью лебедки, исчезали в широко раскрытых люках кораблей двухсотпятидесятикилограммовые сигарообразные авиабомбы. Когда к ним привинтили взрыватели и люки закрылись, на каждый корабль подняли еще по две бомбы для наружной подвески под крылья. Командиры кораблей и штурманы сидели в это время в душном помещении штаба, готовили маршрутные карты и рассчитывали курсы, готовясь к очередной бомбардировке Орловского железнодорожного узла.

Начальник штаба полка, худощавый остроносый седой подполковник Никитин, дочитывал командирам и штурманам кораблей последний пункт боевого приказа:

«… бомбардирование контролирует штурман полка майор А. Синицын».

Прослушав сводку погоды и закончив навигационные расчеты, экипажи направились к кораблям.

Когда до старта оставалось еще минут пять, я объехал без шофера на лендлизовском ^{11} «виллисе» корабли и предупредил экипажи о возможных атаках ночных истребителей врага.

— По разведывательным данным известно, что в направлении Орел-Брянск фашисты собрали своих лучших асов. Ночныеистребители пилотируются летчиками, прошедшими войну в Испании, во Франции и Югославии. До последнего времени их использовали инструкторами для выучки молодежи. Видно, не очень-то много у фрицев осталось людей, раз даже из школ приходится забирать. Будьте внимательны, следите беспрерывно за воздухом!

Взглянув на часы, я поднял руку. Тут же взметнулись в небо две зеленые ракеты: «Запустить моторы и выруливать».

Один за другим, грузно покачиваясь на неровностях с крыла на крыло, двинулись корабли к старту. С северо-запада небо покрывал багрово-золотистый закат, как бы напоминая о лавине огня и потоках крови там, на западной стороне.

Оставляя за собой тучи поднятой винтами пыли, корабли шли на взлет. Я следил за каждым и мысленно давал оценку взлету. Лишь тогда, когда последний корабль растаял в пурпурном закате, я влез на сиденье «виллиса» и уехал на командный пункт.

— Товарищ подполковник, связь со всеми кораблями установлена, — доложил оперативный дежурный.

Один за другим сообщали командиры кораблей о прохождении контрольных этапов и погоде в пути следования. Каждая радиограмма к радости всех присутствующих, кончалась лаконическим: «Все в порядке».

Подходило время бомбового удара. Радисты теснее прижимали наушники и вылавливали из хаоса радиосигналов позывные своих кораблей. На командном пункте стояла сторожкая тишина. Капитан Борис Низовцев, дежурный навигатор, обложившись транспортирами и линейками, вычерчивал на большой карте линии пеленгов и определял местонахождение кораблей.

Вскоре начали поступать радиодонесения:

«Подполковник Лавровский выполнил боевое задание»…

«Капитан Марусиченко выполнил боевое задание»…

Несколько минут спустя пришло последнее из них — от контролера, майора Синицына. Вслед за этим начались по радио подробные доклады о количестве попаданий — взрывов, пожаров, прожекторов и зенитных орудий.

Я курил папиросу за папиросой и ждал свободного доклада от контролера. Уже поступили подробные донесения от всех. Лишь два корабля: майора Сушина, на борту которого находился штурман полка, контролер майор Синицын, и майора Вихорева — не подавали больше никаких сигналов.

В сердца наши закралась тревога.

— Товарищ дежурный, распорядитесь, чтобы еще двое слушали только 069-го и 109-го, — приказал я.

Два радиста перестроились на прием замолчавших кораблей. Томительно шло время… Первые корабли уже возвращались к своему аэродрому, запрашивали разрешения на посадку. Волнуясь и беспрерывно дымя «Казбеком», сидел я у стартовой рации и вглядывался в номера приземлявшихся в лучах прожектора самолетов.

«Кокорев, Ермаков, Архаров», — называл я мысленно фамилии командиров кораблей, садившихся на гладкую бетонную полосу аэродрома.

«Марусиченко, Лавровский, Родных, Белков, Дьяченко…»

Опираясь на палку, потихоньку зашагал к командному пункту. Шофер медленно ехал за мной вслед.

Вот идет еще один… 068 — это майор Н. И. Пахомчик.

Посадочный прожектор продолжает светить. Из темноты выскакивает на его свет номер 015 — старший лейтенант П. И. Немков… И еще машины… и еще… Но это уже начинают возвращаться корабли соседнего полка. Садится командир эскадрильи майор Додонов, за ним Адамов, Каминский.

«…Все… Неужели сбили?» — думал я с тревогой, возвращаясь на командный пункт. Там уже собрались все командиры и штурманы вернувшихся кораблей. Нет только Сушина и Вихорева.

Молча слушаю рапорты летчиков — командиров кораблей.

— В 0.17 восточнее цели, в районе деревни 0. наблюдали воздушный бой, а 0.20 на высоте 4000 метров летел курсом на восток горящий самолет, — заканчивает доклад капитан Кокорев.

— Наш? Большой корабль? — задаю вопрос.

— Темно было, видимость плохая, — подумав секунду, добавляет Кокорев.

— В 0.20 восточнее цели видели горящий самолет, большой, наверное, наш…, — докладывает командир третьей эскадрильи майор Павел Архаров.

Доложив о выполнении задания, экипажи уходят «поужинать», хотя уже утро, а затем спать. Вечером — снова в бой.

Штабные офицеры во главе с начальником штаба составляют итоговое донесение в штаб дивизии. Тревога не покидает нас. Пепельница на столе заполняется окурками. Мысли всех там, над Орлом, где остались Сушин, Вихорев и Синицьш с двумя экипажами воздушных бойцов.

— Вернутся, — утешаю я окружающих. Вихорев из-под Карпат пришел, а здесь — рукой подать… И, закурив которую уже по счету папиросу, вспоминаю, как выбрался из вражеского тыла Вихорев.