Мифы Даманского

6 сентября возглавляемая А.Н. Косыгиным делегация прибыла в Ханой для участия в траурных меропри-

II них в связи с кончиной лидера Вьетнама Хо Ши Мина.

11< скольку там же находилась делегация Китая во гла-| с Ли Сяньнянем, советский премьер-министр реши л использовать предоставившуюся возможность для и наживания контактов. Посредниками в этом деле вы-

|пили вьетнамские дипломаты.

Ли Сяньнянь получил сообщение о желании Косыгин сделать остановку в Пекине после завершения трапных мероприятий и обсудить сложившуюся ситуацию с китайскими лидерами. Практически сразу соот-ветствуюшая депеша была направлена Мао Цзэдуну и Чжоу Эньлаю.

Обдумав поступившее предложение, Мао согласился. Однако при этом было поставлено условие: встреча должна носить неформальный характер и пройти вне китайской столицы. Наилучшим местом был признан пекинский аэропорт.

Дальше произошла накладка, едва не испортившая все дело: китайское посольство в Ханое получило ответ из Пекина утром 10 сентября, а Косыгин уже улетел в Москву через Индию.

Чувствуя свою ответственность за возможный срыв переговоров по глупейшей технической причине, китайские руководители проявили настойчивость. Во-первых, советскому послу во Вьетнаме было передано о согласии вести переговоры опять, кстати, через вьетнамских дипломатов. Во-вторых, временному поверенному в делах СССР в Китае Елизаветину сообщили о согласии Чжоу Эньлая встретиться в аэропорту Пекина.

Руководствуясь интересами дела, А.Н. Косыгин немедленно вылетел из Ташкента, где в тот момент находился, в Пекин.

И сентября 1969 г. в пекинском аэропорту состоялись переговоры председателя Совета Министров СССР А.Н. Косыгина и премьера Государственного совета КНР Чжоу Эньлая. С советской стороны присутствовали секретарь ЦК КПСС К.Ф. Катушев и заместитель председателя Президиума Верховного Совета СССР М.А. Яснов, с китайской — заместители премьера Госсовета КНР Ли Сяньнянь и Се Фучжи. Встреча продолжалась три с половиной часа.

Во время разговора А.Н. Косыгин особо подчеркивал необходимость скорейшего урегулирования всех разногласий, накопившихся между двумя странами. Чжоу

Эньлай не возражал, однако главный упор делал на решении пограничных вопросов.

Премьер Госсовета КНР заявил, что «Китай не имеет территориальных претензий в отношении Советского Союза» и признает существующую границу.

В то же время Чжоу Эньлай поднял вопрос о так называемых «спорных участках», т. е. тех территориях, которые когда-то принадлежали Китаю, но затем были отторгнуты в результате так называемых «неравноправных договоров». Однако члены советской делегации уклонились от обсуждения вопроса в такой постановке, ибо в противном случае могло создаться впечатление, что А.Н. Косыгин и его коллеги признают дефектность существовавших тогда договоров о границе. Тем самым была бы создана основа для дальнейшего обсуждения проблемы в нужном китайцам ракурсе. Поэтому глава советского правительства ограничился лишь замечанием. что тут должны поработать эксперты.

Главным результатом дискуссии стала договоренность о прекращении враждебных акций на советско-китайской границе и остановка войск на тех рубежах, которые они занимали на момент переговоров.

Надо сказать, что формулировку «стороны остаются там, где они находились до сих пор», предложил Чжоу Эньлай, а Косыгин сразу с ней согласился. И именно в этот момент остров Даманский стал китайским де-факто!

Для понимания этого неожиданного вывода следует внимательно проследить за развитием событий в районе острова после завершения мартовских боев.

Итак, нарушители границы разгромлены и выброшены с советской территории. Район Даманского передается 135-й дивизии.

Через полтора месяца, когда обстановка стабили-шровалась, остров снова возвращается пограничникам, но они на Даманский не заходят, а осуществляют огневое прикрытие. Всякая попытка китайцев высадиться на остров пресекается снайперским и пулеметным огнем.

10 сентября 1969 г. пограничники получили приказ: огонь прекратить. Сразу после этого китайцы вышли на остров и там обосновались. В тот же день произошла аналогичная история на острове Киркинском.

Таким образом, вдень пекинских переговоров 11 сентября на островах Даманском и Киркинском находились китайцы. Значит, согласие А.Н. Косыгина с формулировкой «стороны остаются там, где они находились до сих пор» означало фактическую сдачу островов Китаю.

В связи с этим возникают по меньшей мере два вопроса:

1. Знал ли советский руководитель о китайском присутствии на островах в день переговоров?

2. Если знал, то почему согласился с предложением Чжоу Эньлая?

Ответ на первый вопрос: знал. И приказ прекратить огонь с 10 сентября был отдан лишь для того, чтобы создать благоприятный фон для начала переговоров. Советские руководители прекрасно знали, что китайцы высадятся на Даманском, и сознательно пошли на это.

Ответ на второй вопрос: в Кремле решили, что рано или поздно, но придется провести новую границу по фарватерам Амура и Уссури. А раз так, то нечего держаться за острова, которые все равно отойдут китайцам.

Остров Даманский не был завоеван китайцами. Как раз наоборот: на поле боя Народно-освободительная армия Китая потерпела сокрушительное поражение. Остров Даманский был просто отдан Китаю советским руководством, для которого 58 загубленных жизней не

киш таким аргументом, который требовал иного решения проблемы.

Вскоре после завершения переговоров А.Н. Косы-

■ чп и Чжоу Эньлай обменялись письмами. В них они

■ огласились начать работу по подготовке договора о ненападении.

Советские и китайские пограничники получили от . оответствующих инстанций своих государств следующие указания:

1. Поддерживать нормальные отношения с соседями и сохранять существующую линию границы.

2. Все пограничные вопросы решать спокойно и доброжелательно, без угроз и применения силы.

3. Учитывать интересы мирного населения соседней стороны в сфере хозяйственной деятельности.

4. Не вести пропаганды против соседей (в том чис-ie не использовать громкоговорители).

19 октября 1969 г. в Пекин прибыла правительственная делегация СССР во главе с первым заместителем министра иностранных дел В.В. Кузнецовым. Целью i n шта было возобновление переговоров по погранич-| и ям вопросам.

К сожалению, наметившееся ослабление напряженнее™ не получило развития. И вина здесь целиком ло-| и гея на китайскую сторону.

Дело в том, что в пекинском руководстве наиболее ' и явные позиции занимала группа министра обороны ] инь Бяо, который во всем видел коварство Москвы. Именно так им была истолкована позиция А.Н. Косы-| и на на переговорах с Чжоу Эньлаем. Что касается Мао И I гчуна, то и он считал советские мирные инициати-| I! лишь ширмой для подготовки внезапного удара по i n гаю. В качестве доказательств Мао приводил Данциг разведки о готовности советских войск стратеги-ь гкого назначения, а также тот факт, что никто из высшего советского руководства не встречал А.Н. Косыгина в московском аэропорту (тем самым, по мнению Мао, Кремль выразил свое отношение к результатам переговоров).

Пре льер Госсовета Чжоу Эньлай мог думать иначе, но его долголетие в руководстве страной было обусловлено своеобразным разделением труда: Мао занимался политикой, а Чжоу — экономикой. Чжоу Эньлай мог быть принципиальным человеком, но только не в отношении председателя Мао. «И бог, и царь, и воинский начальник» — вот кем был Мао Цзэдун для Чжоу Эньлая. Таким образом, слово Мао Цзэдуна всегда имело для премьера решающее значение, даже тогда, когда Чжоу Эньлай был внутренне не согласен с «великим кормчим». Похоже, конфликт на границах с СССР являлся именно таким случаем.

Многие советские (российские) историки, лично встречавшиеся с Чжоу Эньлаем, с неизменной симпатией вспоминают об этом человеке. Некоторые идут дальше, утверждая, что премьер Чжоу никогда бы не допустил ухудшения отношений с СССР, но он не обладал достаточной властью.