Че Гевара. Важна только революция

Подтекст этих слов Ильды очевиден: Эрнесто был невнимателен к другим и безответственен, что ей было крайне неприятно.

Перед Рождеством Фидель вернулся в Мехико. Его турне по Соединенным Штатам имело огромный успех. Он ездил по восточному побережью в течение двух месяцев, много общался с людьми, убеждал их и давал смелые обещания. «В 1956 году мы или будем свободны, или примем муки», — провозглашал он, а в ответ получал аплодисменты и деньги, которых в итоге скопилось достаточно, чтобы создать повстанческую армию. В нескольких городах из тех, что он посетил, открылись отделения «Движения 26 июля» и так называемые «Клубы патриотов». Вернувшись в Мексику, Фидель Кастро излучал энергию и был полон решимости начать боевые действия.

В сочельник он приготовил традиционный кубинский обед, состоявший из жареной свинины, бобов, риса и юкки. Че с женой были среди приглашенных, и Фидель, по словам Ильды, говорил о своих планах относительно будущего Кубы с «такой уверенностью, что на миг мне показалось, будто война уже выиграна».

Итак, революция Фиделя Кастро должна была начаться в 1956 г. Поддерживая форму, Эрнесто продолжал заниматься восхождениями, однако теперь он обратил свой взор на Истаксиуатль — вулкан чуть ниже Попокатепетля, взобраться на который, однако, было значительно труднее. Он сделал несколько попыток покорить вершину, но все они оказались неудачными.

В январе и феврале в Мехико из Гаваны начали прибывать ополченцы, для которых по всему городу было снято с полдюжины домов (получивших название каса-кампаменто). К середине февраля в распоряжении Фиделя имелось около двадцати человек. Они приступили к обучению. Сначала оно заключалось в ходьбе по городу на марафонские дистанции. Затем под руководством упоминавшегося выше Арсасио Ванегаса они стали укреплять выносливость, совершая походы по горам в окрестностях мексиканской столицы. Во время одной из тренировок Ванегас увидел, что Че задыхается от нехватки воздуха и судорожно пытается впрыснуть себе лекарство от астмы. Когда же Че оправился от приступа, он попросил Варгаса никому, даже Фиделю, не говорить об увиденном. Очевидно, Гевара опасался быть исключенным из отряда из-за болезни, пребывая во власти иллюзии, будто товарищи о его недуге не догадываются.

Также Ванегас давал уроки самообороны в спортивном зале на улице Букарелли, принадлежавшем одному из его друзей. «Я был очень требователен к ним, — говорит Ванегас. — Я показывал Че и остальным, как ударить человека, чтобы причинить ему максимальную боль, как пнуть по яйцам, как схватить за одежду и повалить на землю».

Альберто Байо взял на себя занятия по тактике ведения партизанской войны, а в феврале группа избранных, включая Эрнесто Гевару, стала посещать стрелковый клуб «Гамитос», где их научили обращаться с оружием. По договоренности между Кастро и владельцем «Гамитоса», клуб закрывался по определенным дням, так что бойцы Фиделя могли заниматься без посторонних.

Эрнесто с Ильдой отметили День святого Валентина, переехав в более просторную квартиру на другом этаже того же дома по улице Наполес. В ту же ночь у Ильды начались схватки, и на следующий день она родила девочку.

«Много времени миновало, много изменений произошло в моей жизни, — писал Эрнесто в дневнике вскоре после этого. — Отмечу только самое главное: 15 февраля 1956 г. я стал отцом; дочку мы назвали Ильда Беатрис. <…> Мои планы на будущее неясны, но я надеюсь закончить пару научных проектов. Этот год может оказаться важным для моего будущего. Я ушел из обеих больниц. Подробнее напишу потом».

Но своего намерения Гевара не осуществил. Это были последние строки, которые Эрнесто занес в свой дневник, начатый за три года до того — когда он сдал медицинские экзамены и отправился в путешествие вместе с Каликой Феррером. Тогда он намеревался приехать к своему другу Альберто Гранадо и начать работать в больнице для прокаженных в Венесуэле. А в итоге отклонился совсем в другую сторону, оказавшись на пути к революции.

Глава 13

«Священное пламя внутри меня»

Словно выброшенный на необитаемый остров моряк, увидевший вдруг на горизонте спасительный корабль, вдохновленный Эрнесто бросил все силы на дело кубинской революции. Чтобы скинуть вес, он отказался от всегдашнего бифштекса на завтрак и сел на диету, состоявшую из вареного мяса, салата и фруктов на ужин. Днем он стал ходить в спортзал.

Но физических нагрузок ему было недостаточно. К тому великому дню, когда революция победит, он хотел как следует изучить политическую и экономическую теорию. Гевара погрузился в изучение экономики и начал штудировать труды Адама Смита, Кейнса и других экономистов, изучать Мао Цзэдуна и советские книги, которые брал в Институте советско-мексиканских культурных связей. Кроме того, он скромно присутствовал на собраниях мексиканской компартии. Большинство вечеров Эрнесто проводил с кубинцами на конспиративных квартирах, где обсуждалась ситуация на Кубе и в других странах Латинской Америки.

Гевара все глубже постигал марксизм. Он взял свои старые дневники, где делал выписки и замечания по поводу философских трудов, и перепечатал их, убрав лишнее и сократив их до одной книжки. В ней триста машинописных страниц, и эта «философская тетрадь» демонстрирует сужение круга интересов Гевары и показывает, насколько серьезнее он стал изучать работы Маркса, Энгельса и Ленина. Последняя запись, посвященная понятию «я», взята из сборника Фрейда «Клинические случаи» и представляет собой цитату из Джалаладдина Руми, знаменитого персидского поэта: «Там, где просыпается любовь, умирает мрачный деспот "я"».

Гевара стал жить двойной жизнью, избегая общения со всяким, кому не мог полностью доверять. Он неоднократно просил Ильду быть осторожнее в разговорах с друзьями, чтобы не раскрыть его причастности к повстанческому движению Фиделя. В итоге он потребовал, чтобы жена разом прекратила общаться со всеми своими знакомыми перуанцами из АНРА — которым не доверял. Теперь он мало с кем виделся помимо кубинцев.

Все свободное время Эрнесто проводил с ребенком. Он был очень счастлив и 25 февраля написал своей матери о рождении дочки. «Дитя просто ужасно, и, взглянув на нее, понимаешь, что малышка ничем не отличается от прочих младенцев, она плачет, когда хочет есть, часто писает… ее беспокоит свет, и она все время спит; но все же есть нечто резко отличающее девочку от других детей: ее папу зовут Эрнесто Гевара».

Тем временем в другой своей ипостаси — начинающего партизана, Че — он проявлял замечательные способности стрелка. 17 марта Мигель «Кореано» Санчес — ветеран корейской войны, нанятый Фиделем в Майами в качестве инструктора по стрельбе — дал такое заключение о его успехах: «Эрнесто Гевара посетил 20 занятий. Является отличным стрелком. Произвел около 650 выстрелов. Отличная дисциплина, отличные лидерские качества, выносливость отличная. Был наказан (отжимания) за неверное истолкование приказов и дерзкие ухмылки».

Уже тогда Че выделялся из толпы. Его сильная личность, близость к Фиделю и Раулю и быстрое выдвижение на ведущие позиции в группе, несомненно, подогревали то чувство обиды, которое некоторые кубинцы и раньше ощущали по отношению к этому «иностранцу», пробравшемуся в их среду. Большинство из них предпочитало безлично называть Гевару аргентинцем, и только те, кто знал его очень хорошо, использовали прозвище Че.

Позже Фидель вспоминал об одном «неприятном инциденте», который произошел после того, как он — «за серьезность, ум и характер» — назначил Че главой одной из явок в Мехико. «Там было двадцать-тридцать кубинцев, — рассказывал Кастро, — и некоторые из них… решили оспорить его лидерство, так как Гевара был аргентинцем, а не кубинцем. Мы были против такой позиции… против неблагодарности к тому, кто, не будучи рожден на нашей земле, готов был пролить за нее свою кровь. И, я помню, этот случай очень меня задел. Думаю, он задел и самого Че».