Жизни для книги

П. Бирюков. И. Д. Сытин и дело «Посредника»

Моя скромная литературная деятельность вращалась вокруг личности, жизни и имени моего великого друга Л. Н. Толстого. Вот в этой-то деятельности мне и пришлось столкнуться с крупной фигурой издателя и человека — с Иваном Дмитриевичем Сытиным.

В первой половине 80-х годов Лев Николаевич Толстой со своим другом Владимиром Григорьевичем Чертковым задумали издание хороших дешевых книг, которые могли бы доставить здоровую духовную пищу русскому народу взамен плохой, доставлявшейся ему так называемой лубочной литературой. В самом начале этого предприятия я был приглашен участвовать в нем. Конечно, центром этого дела и главной литературной силой был сам Л. Н. Толстой. Но одной из главных задач, одним из условий успеха этого дела был выбор исполнителя наших планов, как со стороны материально-технической, так и со стороны той духовной энергии, которая нужна была, чтобы предпринять борьбу за реформу народной литературы.

Лев Николаевич, всегда интересовавшийся народной жизнью, уже задолго до этого посещал Никольский рынок и присматривался к различным типам и деятелям этого рынка, заходил в книжные лавки, беседовал с торговцами, рассматривал книжки и картины и расспрашивал о различных условиях этой торговли. Своим верным чутьем он угадал истинный источник свободного образования русского народа и решил влить в этот источник светлую струю живой воды. Выбор его пал на Ивана Дмитриевича Сытина. Вскоре и я познакомился с ним. Это было, если я не ошибаюсь, в ноябре 1884 года, почти в то же время, когда состоялось и мое личное знакомство со Львом Николаевичем Толстым.

Я помню еще скромную лавку у Ильинских ворот, на Старой площади, где сам Иван Дмитриевич стоял за прилавком и вел все дело, отдавая приказания ловким приказчикам, тут же в лавке ворочавшим огромные короба-тюки с книжным товаром. Когда мы приходили по делу, требовавшему беседы, он оставлял свою лавку и вел нас в соседний трактир попить чайку, и за этим чайком прошло много задушевных бесед, в которых разные практические соображения перемешивались с самыми глубокими принципиальными вопросами. Часто во время этих бесед являлись клиенты Ивана Дмитриевича, мужички-коробейники, и присоединялись к чаепитию.

Толстой не ошибся в своем выборе. Необычайная энергия и чуткая внимательность Ивана Дмитриевича к нуждам «Посредника» (так называлась ваша издательская компания), его искреннее уважение и любовь к инициатору этого дела обеспечили ему успех.

Связь «Посредника» с И. Д. Сытиным сделалась столь естественной, что два дела питали друг друга. Те повышенные как литературные, так и художественно-технические требования, которые мы предъявляли к исполнению наших заказов, заставляли Ивана Дмитриевича расширять и совершенствовать свое дело. А успех изданий «Посредника» в зависимости от его содержания как среди народа, так и среди прогрессивной интеллигенции скоро доставил фирме И. Д. Сытина широкую известность. Расширение же и развитие дела, руководимого опытной рукой, доставляло возможность расширять и дело «Посредника». Успех нашего совместного дела превзошел наши ожидания.

Условия лубочной печати и торговли не позволяли вести точной статистики. Но, по более или менее проверенным минимальным данным, мы в течение первых 4 лет распространили около 12 миллионов брошюр. Так как Л. Н. Толстой и «Посредник» не утверждали литературной собственности на свои издания, то вскоре другие издатели стали перепечатывать наши книжки и самостоятельно распространять их, так что общая цифра распространения их может с большой вероятностью быть доведена за это время до 20 миллионов. И книжки эти действительно прошли в народ. Видя успех нашего дела, многие интеллигентные кружки обратились за содействием к Ивану Дмитриевичу, и дело его постепенно разрослось до нынешних гигантских размеров.

Такова в кратких словах внешняя сторона нашего общего дела. Но что мне было особенно дорого в моих сношениях с Иваном Дмитриевичем, это сознание того, что в нем есть божия искра, влекущая его к участию в добром, просветительном деле, эта искра всегда горела в его душе, и она-то и была источником той энергии, которая нужна была для борьбы с темными силами, как всегда, старавшимися затемнить свет, проникающий в массы народа.

В минуты откровенности И. Д. Сытин признавался нам, что общение с «Посредником» и участие в нем были для него нравственным удовлетворением среди суетливой коммерческой жизни в постоянном общении с корыстными конкурентами, с одной стороны, и представителями духовной и светской администрации — с другой; он отдыхал душой на чистом деле «Посредника».

Мне пришлось работать с Иваном Дмитриевичем в течение трех периодов: первый период — с основания «Посредника» до конца 80-х годов. К этому времени деятельность «Посредника» начала ослабевать вследствие начавшихся цензурных гонений. Кроме того, мы, главные участники дела, разъехались из городов по деревням и предались земледелию. Последовавшие затем голодные годы поглотили все наши свободные силы. Но с осени 1893 года деятельность «Посредника» снова оживляется. Мы с И. И. Горбуновым поселяемся в Москве, возобновляем все народные издания и начинаем новый отдел для интеллигентных читателей. Дело Ивана Дмитриевича уже получило к этому времени значительное развитие, и участие его в «Посреднике» было незаменимо. Этот период продолжался около 4 лет, до начала 1897 года, когда меня и Черткова сослали за участие в духоборческом движении [98].

Третий раз сошелся я с Иваном Дмитриевичем для издания посмертного полного собрания сочинений Л. Н. Толстого, редактировать которое поручено было мне В. Г. Чертковым.

Четыре издания полного собрания сочинений Л. Н. Толстого, выпущенные Товариществом И. Д. Сытина одновременно, сделали свое дело. Россия узнала Толстого, так как по всему ее необъятному пространству были разбросаны миллионы томов этих изданий. Можно смело сказать, что одна из больших заслуг. И. Д. Сытина перед русским народом и обществом — это ознакомление русского многомиллионного читателя с творениями своего гения. И я чувствую глубокую благодарность за это к И. Д. Сытину и горжусь тем, что мне пришлось быть его сотрудником в этом деле.

Печатается по книге «Полвека для книги», изд. И. Д. Сытина, М., 1916, стр. ИЗ—116.

К. Мазинг. Воспоминание

Это было давно. В Москве существовал Комитет грамотности, основанный просвещенными помещиками при Московском обществе сельского хозяйства и закрытый правительством в годы реакции. Председателем был И. Н. Шатилов; состав активных деятелей был самый разнообразный. Я помню в заседаниях Л. Н. Толстого и московского цензора Рахманинова, многих прогрессивных педагогов и помещиков, еще не забывших крепостного права. Дебатировались различные вопросы и даже делались опыты на фабрике С. В. Ганешина для испытания того, как лучше обучать грамоте: по звуковому методу или по буквослагательному. Были члены, высказывавшие опасение, как бы распространение грамотности не развило подделки паспортов, приводились факты в подтверждение этой возможности. В то же время Комитет заботился о распространении хороших книг среди населения. Несколько знаменитых писателей, назову Л. Н. Толстого и И. С. Тургенева, предоставили Комитету выбрать, что он найдет нужным из их произведений, и распоряжаться по усмотрению Комитета грамотности. В первую очередь представились затруднения с цензурой. На обложке «Севастопольских рассказов» Л. Н. Толстого проектировалась виньетка — часть кремлевской стены с башней. Это было недопустимо: ведь на эту башню, по сообщению цензора и члена Комитета, был перенесен вечевой колокол из Новгорода! [99] Рассказ «Муму» тоже вызвал сомнение, часть его нужно было выкинуть, для чего просили разрешения И. С. Тургенева. Но вот поставлен вопрос о способах распространения изданий в народе и о количестве необходимых экземпляров. Одни думали печатать 3600 экземпляров, другие доходили до 7200; сколько помнится, остановились на 6000 экземпляров, как пределе возможного распространения книги для народа. При обсуждении этого вопроса познакомился я с И. Д. Сытиным. Пришел в заседание молодой человек, очень стесняющийся в малознакомой компании, и стал говорить, что поле распространения народных книг в России безгранично. Издатели и книгопродавцы страдают от того, что им приходится распространять плохую книгу, а не книгу хорошего автора. Но способы распространения, которых придерживаются авторы и просветительные общества, не обеспечивают широкого распространения книги. Нельзя ждать, чтобы малограмотный народ поехал в город, чтобы купить книгу, ему нужно принести ее так же, как приносят всякий товар. Книга, как хорошая, так и плохая, есть товар, и не следует думать, что к книге народ применит другую мерку, чем к любому товару, что плохую книгу предпочтет хорошей. Кроме внутреннего достоинства книга должна быть дешева, чтобы быть доступной покупателю, и должна быть там, где народ покупает себе другой товар. Книга должна быть на любом рынке, на ярмарке, в лавке не только специально книжной, но и в лавке всякого другого товара и в узле всякого разносчика. Пока это не будет сделано, будут вестись дебаты о 3 тысячах или 6 тысячах экземпляров, а на самом деле Россия требует, чтобы печатались сотни тысяч экземпляров; но, напечатав, не нужно ждать, пока крестьянин придет за книгою, а преподнести ему на удобных условиях. И. Д. Сытин убежден, что в народе нет предубеждения относительно серьезных и хороших книг, напротив, он уже сам разбирается в них. Рекомендация односельчан для распространения книги — самое действительное средство. И скоро придет время, говорилось более 40 лет тому назад, что вся литература сделается доступною народу.