Иван Федоров

Дело зашло в тупик.

Вероятно, в конце концов Иван Федоров сам сколотил печатный станок и оборудование первой необходимости, так что типография смогла начать работу. Но нужда в постоянном работнике-столяре все равно оставалась, и препирательства со столярным цехом продолжались еще долго. В декабре того же года Иван Федоров снова просит дать ему столяра «хотя бы на время, в связи с острой необходимостью в своей типографской мастерской», а городской совет извещает Ивана Федорова, что, стараясь «отнестись к пришельцу с необходимым вниманием и заботясь о том, чтобы он, не закончив начатой им работы, не имел по той причине какого-либо убытка», но в то же время «не нарушить ни в чем прав и привилегий столяров этого города и цеха», посоветовали ему найти работника «там, где он этого пожелает» и приписать его к столярному цеху. Решение, вероятно, всех удовлетворило.

Львовская типография — первая типография на Украинской земле — начала работать 25 февраля 1573 года. Первой вышедшей из нее книгой стал «Апостол» — повторение московского издания.

Как и к московскому «Апостолу», Иван Федоров написал к нему послесловие, которое назвал «Сия убо повесть изъявляет откуда начася и како сверится друкарня сия». Это послесловие — ценнейший исторический источник и великолепное литературное произведение. И еще — из него явственно видно, насколько совпадают история русского книгопечатания и история самого Ивана Федорова. Повествование о становлении печатного дела — по сути бесхитростные воспоминания первопечатника о собственной жизни. Иван Федоров рассказывает об основании Печатного двора в Москве, о своем изгнании из России, о работе в Заблудове и переезде во Львов, о своих мыслях, сомнениях и переживаниях. Энергичный, выразительный, обладающий внутренним ритмом язык, живая, искренняя интонация позволяют специалистам-литературоведам причислять Ивана Федорова к талантливым русским писателям.

Как и московское, так и львовское издание «Апостола» украшено гравюрой с изображением апостола Луки в декоративной рамке. Доску с московским Лукой, скорее всего, забрал с собой Петр Мстиславец, рамка же, выполненная по рисунку самого первопечатника, осталась у Ивана Федорова. В эту рамку теперь было заключено совсем другое изображение апостола, сильно отличающееся от московского. Московский Лука сосредоточен, напряжен, в нем чувствуются энергия и скрытый драматизм. Львовский — мягче, задумчивее. В. И. Свенцицкая в статье, посвященной этой гравюре, высказывает соблазнительное, но, к сожалению, ничем не подтвержденное предположение: «Реалистические тенденции нашли отражение <…> в неидеализированном, почти портретно решенном лике апостола, обрамленном буйной массой коротко остриженных волос и широкой окладистой бородой. Невольно даже возникает мысль — а может быть, это портрет самого Ивана Федорова?»

Искусствоведы высказывают различные догадки насчет того, кто был автором этой гравюры. Возможно, это Лаврентий Пилиппович Пухало, хороший знакомый первопечатника.

В оформлении львовского «Апостола» использована также гравюра, где рядом с гербом города Львова Иван Федоров впервые поместил свой типографский знак: S-образно изогнутая лента и стрела. Если значение герба Львова с изображением крепостной стены, в воротах которой помещен «шагающий лев», хорошо известно — лев намекает на название города, крепостная стена означает его неприступность, а ворота с поднятой решеткой — гостеприимство, то значение знака Ивана Федорова — еще одна загадка, связанная с первопечатником. В этом знаке видели намек на печатный знак Альда Мануция — дельфин, обвивающий якорь; видели сходство с гербом белорусского дворянского рода Рагоза, что позволило выдвинуть гипотезу о дворянском происхождении первопечатника. Высказывалось предположение, что изогнутая лента — это река, напоминающая об известном изречении: «Книги суть реки, вселенную напояющие», а стрела — устремленность вперед, указание на прогрессивную роль печатного дела. В стреле видели также изображение угольника, одного из типографских инструментов, или наконечника плуга — рала, что могло напоминать о словах Ивана Федорова о том, что ему надлежит «духовные семена рассеивати». Так или иначе, в дальнейшем первопечатник помечал этим знаком все свои книги.

Львовский «Апостол» вышел в свет 15 февраля 1574 года. Как и другие книги Ивана Федорова, он получил широкое распространение не только на территории бывшего Великого княжества Литовского, но и в России. Известен экземпляр, купленный в Москве в 1575 году англичанином Джеромом Горсеем и увезенный им в Англию. (Сейчас этот экземпляр хранится в Кембридже.) О том, что «Апостол» приобретали люди самых разных слоев общества, в том числе и представители простого народа, свидетельствуют владельческие записи на сохранившихся экземплярах. В 1574 году киевский мещанин Хоцко Балыка передал принадлежавшую ему книгу в город Коростышев, а на экземпляре, обнаруженном в Будапеште, есть запись о покупке «Апостола» в 1581 году крестьянином Семеном Загорецким.

Одновременно с «Апостолом» Иван Федоров начал печатать еще одну книгу — «Азбуку», в основу которой положил трактат о грамматике византийского писателя и богослова Иоанна Дамаскина, жившего в VII–VIII веках. Иван Федоров переработал ученый трактат «ради скорого младенческого научения» и создал первый русский (и восточнославянский) печатный учебник, ставший очередной вехой в истории русского просвещения. Четкая конструкция «Азбуки», учитывающая психологию детского восприятия, позволяет исследователям говорить об Иване Федорове как о педагоге.

Заканчивается «Азбука» обращением Ивана Федорова к читателям: «Возлюбленный честный христианский русский народе, греческого закона! Сия еже писах вам, не от себе, но от божественных апостол и богоносных святых отец учения, и преподобного отца нашего Иоанна Дамаскина от грамматики мало нечто. Ради скорого младенческого научения вмале сократив сложих. И аще сии труды моя благоугодны будут ваши любви, примите сия с любовью. А я и о иных писаниях богоугодных с вожделением потрудитися хочу, аще благоволит Бог, вашими святыми молитвами. Аминь!»

Ввиду все усиливающейся тенденции к ополячиванию обучение русских, белорусских и украинских детей грамоте и родному языку становилось одной из форм борьбы за сохранение национальной культуры. В начале 70-х годов XVI века, то есть как раз во время приезда Ивана Федорова, во Львове активизировалась борьба против польско-католического гнета. Движение возглавили Василь Теневич, Фома Бабич, Лесько Малецкий и др. В числе прочего велась подготовка к созданию украинской школы — «гимназиона» и «братства» — организации, одной из целей которой была забота о школьном образовании. Противники народного просвещения понимали: грамотность способствует росту национального самосознания. «Непокорны сами да и других пуще всего приохочивают к непокорности те украинцы из плебса, которые умеют читать свое письмо <…> Поэтому нужно <…> обязать управителей имений пристально следить за тем, чтобы мужицкие дети привыкали не к книгам, а к плугу, ралу, цепу!» — писал один из них.

Своей «Азбукой» Иван Федоров внес существенный вклад в борьбу за сохранение национальной культуры, причем сделал это вполне сознательно. В раздел, предназначенный для закрепления навыков чтения, он включил тексты не только на старославянском языке, но и на близком к белорусско-украинской живой речи. В заключении «Азбуки» приведен фрагмент из Библии — Молитва Манасии, в которой тот сожалеет, что в тяжкую годину отступился от веры своего народа. Для современников Ивана Федорова здесь было очевидно созвучие с современностью.

«Азбука» пользовалась огромной популярностью. Она не раз перепечатывалась позднее в Киеве, Львове, Чернигове и других украинских городах, по ней учили крестьянских детей «мандрованные дьяки» — учителя, странствующие от одной сельской школы к другой.

Известно, что книги, предназначенные для детей, чаще других зачитываются до дыр и растворяются в мировом пространстве. Долгое время исследователи даже не подозревали о существовании «Азбуки» Ивана Федорова — не было известно ни одного ее экземпляра. И лишь во второй половине XX века обнаружилось два экземпляра: один в библиотеке Гарвардского университета США, а второй — в Британской библиотеке в Лондоне.