Однажды в России, или Z cesku - z laskou

Тем временем, моя жизнь в Петербурге шла своим чередом. Я не менял ее стиля - по-прежнему сторонился шумных компаний, жил по самому собой заведенному распорядку и дальше базы, любимого японского ресторана и дома не ездил. В команде даже посмеивались, когда я приобрел себе серый «Мерседес» - зачем мне столько машин, если я могу добираться до всех нужных пунктах назначения пешком? Что поделаешь, я люблю машины, и об этом уже говорил. А кроме того, когда у меня был один лишь клубный «Мондео» и приезжала жена, я мог оставаться прикованный к месту, что как раз подавляло во мне пресловутое чувство внутренней свободы. Она, такая вся красивая-нарядная, уезжала по магазинам, а я как дурак, сделав все дела, и проведя все тренировки, должен был сидеть до потери сознания сидеть на базе и ждать, когда она соизволит меня забрать.

Петербург я полюбил почти до безумия. Каждый раз, когда мы возвращались с выездных матчей из других городов, я с облегчением вздыхал и мои глаза отдыхали на знакомых питерских пейзажах. Домой без особой надобности не ездил, в связи с чем вызывал неудовольствие собственной жены, которая ругала меня как могла: мол, ты, такой-сякой, по мне не скучаешь.Зато Зуза полюбила приезжать ко мне в Питер. Апартаменты у меня были вполне уютные, все было под рукой, у нее была возможность привозить из Чехии собачек, без которых ни я, ни она себя не представляли. Правда, однажды мне пришлось переехать из своего первого пристанища на Глухарской улице в жилой комплекс «Дубравы», где уже нашли себе квартиры зенитовские иностранцы. Прямо напротив меня жили Павел Мареш, Мартин Горак, рядом был и Камил Чонтофальски, с которым я, кстати, потом поменялся квартирами.

Что касается Горака, то ему в Питере оставалось жить совсем недолго. Я в глубине души любил Мартина, и расставание с ним оказалось для меня болезненным. Однако футбол, как я уже говорил - отчасти жесток, и не прощает к себе не фанатичного отношения. Не хочу сказать, что Горак не любил футбол, просто он попал в определенный момент под зависимость от определенных обстоятельств. Сказала жена ему - «отрасти длинные волосы», он это сделал. Я же, как тренер, этого не люблю, потому что мне спокойнее, когда защитнику ничего на лицо не сваливается и не налипает. Горак же далеко не сразу отреагировал на мою, так скажем, рекомендацию постричься и довольно долго ставил супругу выше тренера. Карьера игрока - это лифт, который, если парень захочет, пойдет выше, а если нет, то застрянет где-то на полпути. Именно это и произошло со светлым парнем Гораком, который на самом деле мне очень помог сплотить команду в первый год. Мартин начал совершать в играх ошибки одну за другой, и чем больше их делал, тем больше нервничал, ибо всегда был несколько склонен к панике. Горак сам себя загнал в угол и в конце концов мне пришлось ему с тяжелым сердцем объявить о том, что мы расстаемся. Надеюсь, он не держит зла. В конце концов, это я привел его в большой футбол, а своих детей родителям всегда тяжело терять.

Признаюсь, существенно облегчило мне работу в клубе то обстоятельство, что в середине года клуб наконец-то покинул мой неприятель Борис Рапопорт, занимавший, напомню, должность спортивного директора. Он вел довольно обособленный способ жизни, помощи от него я не получал практически никакой, а вот нашептывал Борис на меня тому же Мутко, когда тот еще был в клубе, постоянно. Говорили мне, что Рапопорт любил в офисе клуба, куда я, напоминаю, не ездил без острой необходимости (и не с моей стороны), собрать импровизированные «летучки», где по косточкам раскладывал мою работу с прочими сотрудниками клуба. Понятно, что я представал обычно в самом негативном свете, чему, собственно, удивляться не стоило. Я еще раз повторю - не могу понять, каким образом на должность спортивного директора в нормальной стране могли оставить бывшего тренера! Такого вы не увидите практически нигде, так как все профессионалы футбола знают, что есть корпоративная зависть. Доходило до смешного - я вел переговоры по одним игрокам, Рапопорт общался с какими-то своими агентами, в итоге смысл его функции сводился практически к нулю. Между нами не было никакой коммуникации, что ненормально, и что страшно вредило делу. Как и ненормально то, что несмотря на это спортивный директор Борис Рапопорт долгое время продолжал работать в клубе «Зенит».

В то же время о другой одиозной фигуре «Зенита» (знаю, болельщики в большинстве своем к ней относились негативно) генеральном директоре Илье Черкасове у меня остались положительные воспоминания. Ему, бедному, поначалу пришлось тяжело - Банк отправил его «на передовую», когда в клубе еще было довольно сильное влияние Мутко. Тот к Черкасову отнесся болезненно, началась холодная война. В то же время, шаг владельца основного пакета акций - ввести в структуру «Зенита» своего человека, который бы занимался деньгами - был предельно логичен. Сам Илья как-то признавался, что работать под прицелом подозрительных глаз подавляющего большинства сотрудников «Зенита» было весьма непросто. Фактически он ощущал себя, как мышка, запертая в клетку для экспериментов. Только в отличие от нее, Черкасову еще необходимо было в таких условиях приносить клубу пользу, если хотите, выгоду. И все-таки когда в 2004-м году руководство клуба поменялось, и Черкасов получил полномочия, он проявил себя как жесткий, и в то же время демократичный руководитель во всех делах, что не касались собственно футбола. В мою вотчину он не лез, уважал мою территорию и у меня ни разу ни возникло с Ильей ни одного конфликта из-за того, как он себя ставил, как руководитель. Он старался быть незаметным, и сосредотачиваться на своих функциях. Независтливый, прямой человек, который говорил всегда то, что думает, и всегда умел подвести под свои слова базу. Поскольку вещи, которые он произносил публично, далеко не всегда были приятными для большинства, прямота Илье часто вредила. Лично мне то, что он дистанцировался от собственно процесса общения с командой, нисколько не мешало. Но в то же время знаю, что болельщиков «Зенита» страшно покоробило признание Ильи в газетах о том, что ему, дескать, на футбол вообще наплевать. На самом деле, здесь он кривил душой. За матч Черкасов был способен выкурить пачку сигарет - так сильно переживал за результат! А самое главное, чем больше он работал в «Зените», тем больше начинал разбираться в футболе, что, поверьте, дано не каждому боссу. У него всегда было свое мнение об игроках после каждого матча, и, поверьте, вещи Илья говорил совсем не глупые.