Перебежчики. Заочно расстреляны

После войны Кулак поступил в институт пищевой промышленности, а когда в 1947 году в Московском химико-технологическом институте был создан секретный факультет для подготовки кадров для атомной промышленности, его в числе немногих счастливчиков перевели туда. Как бывший фронтовик, он никогда не афишировал свое героическое прошлое и все время посвящал учебе. Поэтому ни для кого не было неожиданностью зачисление его как сталинского стипендиата после окончания института в аспирантуру. В 1957 году он блестяще защитил диссертацию по теме «Радиоактивный анализ редких металлов» и перед ним открывались перспективы солидной научной карьеры. Но в это время руководство «Т» ПГУ КГБ (научно-техническая разведка) предложило ему работу во внешней разведке. После некоторого раздумья Кулак дал согласие и в 1958 году был направлен в 101-ю разведшколу КГБ.

После окончания разведшколы Кулак был направлен и управление «Т», а в ноябре 1961 года был командирован в Нью-Йорк, под видом сотрудника ООН. С ноября 1961 года по январь 1964 года он работал в Секретариате ООН, в отделе заместителя генерального секретаря по специальным политическим вопросам и одновременно пыл консультантом Научного комитета ООН по изучению последствий атомной радиации, а в январе 1964 года был переведен в советское представительство ООН, где проработал до января 1968 года, после чего вернулся в Москву. Снова в Нью-Йорк: Кулак был командирован в середине 1971 года на должность атташе по науке при советском представительстве в ООН и находился там до февраля 1977 года.

В начале весны 1962 года он явился в представительство ФБР в восточной части Манхэттена и предложил свои услуги. Свое решение он мотивировал тем, что к СССР не ценят его способности и не продвигают по службе в КГБ. В ФБР новый агент получил псевдоним ФЕДОРА, а в ЦРУ — СКОТЧ. [41] За годы сотрудничества Кулака с ФБР он раскрыл сведения о сотрудниках КГБ в Нью-Йорке, сообщал о ежегодных заданиях резидентурам по сбору информации в области науки и техники, а также перечни вопросов, которые интересовали руководство разведки. Он помог установить объекты интереса КГБ в военной области, прежде всего в сфере производства вооружений. Учитывая ограниченные возможности ФБР для проникновения в советскую колонию в Нью-Йорке, Кулак являлся весьма полезным источником информации Шеф ФБР Эдгар Гувер безоговорочно доверял ФЕДОРЕ, а за полученные сведения ФБР выплатило ему, по некоторым данным, 100 тысяч долларов.

Чтобы в резидентуре КГБ в Нью-Йорке и в Москве укрепилось мнение о Кулаке как об инициативном, перспективном работнике, ФБР поставляло ему соответствующую информацию. Это были подлинные материалы, либо имеющие низкий гриф секретности и были предварительно обработаны в ЦРУ, либо научно-технические разработки в области передовых технологий, на внедрение которых в СССР потребовалось бы более двадцати лет. Регулярные встречи Кулака с представителями ФБР записывались на видеопленку. Один из работников ЦРУ позднее рассказывал: «Я видел записи этих встреч. Коренастый парень, типичный русский. Нью-йоркские сотрудники ФБР беседовали с ним на английском языке. И при этом все пили виски».

В нью-йоркской же резидентуре, по признанию ее тогдашнего начальника Б. Соломатина, были явно заворожены геройским званием Кулака и прощали ему многое из того, что другим никогда не сошло бы с рук. Так, Кулак мог спокойно сказать начальнику, что любит выпить после обеда, и отправлялся в бар, а вернувшись вечером, не смущаясь, благоухать перегаром. Он частенько засиживался в резидентуре допоздна, по его словам, для изучения открытых источников информации. Позднее это обстоятельство было расценено некоторыми как факт сбора им информации о работе резидентуры путем изучения разговоров сослуживцев. Так или иначе, но к концу своего пребывания в США Кулак был награжден орденами Красного Знамени и Красной Звезды и имел звание полковника. Сам факт награждения двумя орденами говорит о ценности добытой им информации, ибо для большинства сотрудников резидентуры и медаль была недосягаемой мечтой.

В 1964 году в связи с расследованием на предмет выяснения искренности бежавшего в январе в США нывшего сотрудника КГБ Ю. Носенко доверие к Кулаку со стороны американцев несколько поколебалось. Дело н том, что он подтвердил: да, Носенко истинный перебежчик. Это крайне не понравилось Энглтону, решившему, что ФЕДОРА сам является подставой, коль скоро замеряет ФБР в том, что Носенко настоящий перебежчик из КГБ. Вдобавок, заявил Энглтон, по словам ФЕДОРЫ, из Москвы якобы пришла телеграмма о дезертирстве Носенко, однако анализ перехватов, произведенный Агентством национальной безопасности (АНБ), не обнаружил доказательств ее существования. [42]

Заявление Энглтона вызвало возражения со стороны сотрудников ФБР. Если Носенко подстава, говорили они, то ни ФЕДОРА, ни кто-либо другой в резидентуре вряд ми мог знать об этом. Поэтому Кулак передал содержание разговоров, имеющих место в резидентуре и в советском посольстве. Что же касается телеграммы, то АНБ не безгрешно, и оно не всегда может точно определить факт передачи конкретного сообщения.

Т. Вольтон в своей книге «КГБ во Франции» утверждает, что ФЕДОРА был подставой (правда, он отождествляет ФЕДОРУ с Лесиовским) на основании дела о «досьe Пентагона», имевшего место в 1971 году. Тогда назревал громкий скандал, связанный с секретными военными документами, просочившимися через журналиста Дэниела Элсберга в «Нью-Йорк таймс». В то время Кулак сообщил сотрудникам ФБР, что комплект документе был передан в советское посольство. «В этом-то и заключался обман, — пишет Вольтон. — Президенту Никсону доложили об информации, полученной от «крота». Враг оказался в курсе событий, и ничто больше не препятствовало публикации секретов Пентагона. Белый дом дал добро, и досье предали гласности. К явной выгоде Северного Вьетнама, ибо положению и моральному духу американских войск был нанесен большой ущерб». Однако, как свидетельствует Дэвид Янг, при принятии этого решения информация ФЕДОРЫ не принималась во внимание. «Мы знаем человека, который передает нам подобную информацию, — сказал тогдашний директор ЦРУ Р. Хелмс, — и у нас есть свои сомнения в отношении их».

А в 1973 году тучи, сгустившиеся над головой Кулака, нагрянули с неожиданной стороны. В декабре журналист Симур Херш опубликовал в «Нью-Йорк таймс» ряд статей, в которых высказал предположение, что одна из причин, побудивших президента Никсона создать секретное подразделение под видом рабочих по обслуживанию Белого дома, — показное беспокойство по поводу того, что сотрудник-КГБ в советском представительстве при ООН, работавший на ФБР, мог оказаться скомпрометированным в ходе расследования уотергейтского скандала. Из публикаций следовало, что источник ФБР был двойным агентом в течение почти десяти лет. По словам бывшего сотрудника ФБР, руководство ЦРУ, дабы удостовериться в том, что никакая опасность ФЕДОРЕ не грозит, передало одну из статей аналитику, и тот через несколько часов назвал Кулака как вероятного агента ФБР. Сам же Херш в ответ на обеспокоенность ФБР по поводу его, возможно, пагубной для ФЕДОРЫ публикации заявил, что его информатор находится в высшем эшелоне ФБР. Тем не менее Кулак благополучно отбыл свой срок в Нью-Йорке и в 1977 году вернулся в СССР.

Но в 1978 году уже ушедший в отставку Энглтон, считая ФЕДОРУ подставой, раскрыл его писателю Эдварду Эпштейну, который в своей книге «Легенда: тайный мир Ли Харви Освальда» описал ФЕДОРУ как сотрудника КГБ, работавшего под прикрытием ООН и занимавшееся сбором научно-технической информации. Сотрудники ЦРУ были потрясены совершенно очевидной утечкой этой информации, и пришли к выводу, что теперь Кулаку уже не уцелеть. Но с ним так ничего и не случилось.