Письма Георгия Адамовича Ирине Одоевцевой (1958-1965)

11

3 Scarsdale Road

Victoria Pfrk

Manchester

16/V <19>59

Дорогой друг chere Madame

Я сейчас вернулся в Манчестер, был два дня в Leeds для экзаменов. Надеюсь, Вы получили два моих коротких письмеца, второе в отмену первого. Нашел на столе Ваше письмо, чтобы я написал Вейнбауму [88] или Полякову об Ульянове, и уже думал, как и что написать (Полякову, не Вейнбауму, кот<орому> писать не хочу), но тут же другое известие, – что статья Ульянова уже в «Н<овом> Р<усском> С<лове>» появилась [89]!

Дорогая душка, не расстраивайтесь и, так сказать, плюньте. Не стоит. Все это такая чепуха, что тошно о ней думать. Главное – газета живет один день; и в общей грызне и шпильках завтра никто не будет помнить, что кто написал. Ради Бога, только не отвечайте. Ульянова не читал, но та фраза, которую Вы мне привели (о белье), она действительно чудовищна. Но она обратится против него, а не против Вас. Не знаю, как мне Вас убедить, чтобы Вы не совались во всю эту мерзкую кухню, забыли бы о ней, и, как бывало при Буренине [90] (кот<орый> именно о чьем-то белье писал), люди брезгливые мыли руки, прочитав такие фельетоны [91]. Мне только жаль, что Вы из-за этого волнуетесь, а Вам это вредно, если у Вас не в порядке сердце.

I Если бы Вы прочли (м<ожет> б<ыть>, читали?), что обо мне написал Рогаля-Левицкий в «Возрождении» [92], то Ульянов рядом – розы и Убиган [93]. А с меня – как с гуся вода, честное слово. М<ожет> б<ыть>, это у меня — общее равнодушие, «великая сушь», не знаю, но все-таки волноваться не стоит. Я во всяком случае Полякову напишу (когда получу статью), выражу изумление и все такое. А кроме того, как-нибудь (летом) сочиню статью о поэзии с указанием, какая Вы гениальная поэтесса. Ну, а как вечер? [94] Я не хочу Вас разочаровывать, но сейчас у меня сомнения: удастся ли он финансово? Конец сезона, на Зайцева [95] все дамы и патронессы истратили энергию. Поезжайте непременно в Hyeres. Вот, что я хочу Вам сказать: если у Вас не будет денег достаточно, я Вам оплачу дорогу aller-retour (есть billet-touristiques [96] , годные 2 месяца — с большой скидкой). А там проживете, сколько можете, даже если недолго, то лучше, чем ничего.

Целую Вас и шлю всякие чувства.

Ваш Г.А.

12

8/ХI-<19>59

104, Ladybarn Road

Manchester 14

Дорогая Madame, получил Ваше письмо, но был все время столь обременен делами, что только сегодня отвечаю. Впрочем, Вы ответили мне через две недели!

Письмо Ваше взволнованное из-за Покровского и всего прочего. Chere amie Madame, ну стоит ли из-за этого портить себе кровь? Вы меня слегка попрекаете, что я за старого подлеца заступался. Я и теперь готов заступиться. Ведь он неистовствует из-за любви и ревности, – что же с него взять! Изволите помнить, Отелло даже задушил свою любовь, а винить его трудно. Вот так же и Покровский. Но что все его мучения из-за толстого прокурора с животом, довольно комично. Добро бы был какой-нибудь юный красавец! Ну, оставим это. Вы – человек отходчивый, и я надеюсь, что все опять придет в норму, с красным винцом по вечерам, и что расходы в 50 тысяч достигнут ста.

Статью Вашу о<б> Азефе [97] я, конечно, прочел. C'est tres [98] Одоевцева, и в этом – признак таланта: узнаешь с первого слова (Готье писал о Бодлере, что на каждой его строке, вернее – после, стоят инициалы С.В.) Но разрешите, Madame, дать Вам маленький совет в качестве опытного старца: не впадайте чересчур, а главное впоследствии, в жанр Померанцева – не ссылайтесь на Гегелей, говоря о Гулях. Еще мелочь: не употребляйте «безусловно» в смысле «бесспорно». Это постоянно делают теперь, особенно в советск<ой> печати, и это придает языку какой-то жаргонный склад. Я думаю, что Гуль [99] будет доволен, но не уверен: в конце Вы не удержались и шпильки подсунули, и совершенно правильно [100] ! Но он, кажется, считает себя великим стилистом.

Как Ваши дела и все вообще? Да, пожалуйста, не вздумайте вернуть Лит<ературному> Фонду их доллары! Вейнбаум обидится насмерть, ведь фонд это он, a qui sait [101], он может еще Вам пригодиться. На днях я прочел «Лолиту» [102]. Столь же талантливо, сколь и противно, и вовсе не из-за девочки, а вообще, во всем. Но у него в одном пальце больше savoir faire [103], чем у Пастернака [104] .

До свидания, сhere . Поступайте хорошо, не ссорьтесь с людьми и прощайте слишком пылких и слишком седовласых поклонников. Тер-Погосяну [105] я писать о том прокуроре не хочу, но увижу его в декабре и постараюсь словечко замолвить, хотя он говорит, что переводы вообще трудны. У меня

crayon a bille [106] , оттого почерк такой, а stylo [107] высохло.

Ваш ГА.

13

Manchester

8/III-<19>60

Дорогая Madame

Получил Ваше письмецо несколько дней назад, а отвечаю кратко, ибо надеюсь вскоре на личную встречу и литературный обмен мнений au cours d'un diner intime [108].

Конечно, я все Ваше читал. Но комментарии – устно. Из стихов, представьте, мне особенно по душе третье [109], но, думаю, Вы не согласны (только мне не совсем нравится «вдыхает в облаке сора» [110]). Водову я не писал, но скажу то, что Вы просите, как бы мимоходом, в разговоре. А Тер-Погосяну писал, и даже дважды о Сысоеве упомянул. Но будет ли результат? Они в этих делах упорны и несговорчивы, неизвестно почему.

Значит, до свидания – недели через две или вроде. Читали Вы статью некоего Левина о Есенине? [111] <…> [112] , а оказывается, статья была принесена Маковским [113]! О Прегельше Вы написали хорошо [114], и, верно, она довольна. Как говорил Пушкин, литература прейдет, а дружба останется.

Ваш Г.А.