Совместный исход. 1078

Но оказалось: это произойдет (24-го Б.Н. будет говорить речь) за день до выступления Брежнева на съезде комсомола, где будут провозглашены односторонние сенсационные вещи по сокращению вооружений; за три недели до выступления Громыко на специальной сессии ООН по разоружению; за 10 дней до визита Брежнева в ФРГ, где опять про то же.

Даже намекнуть на то, что будет 25-го в Кремлевском дворце, Б.Н. не может. И после произнесения своего пропагандистского трепа о монбланах вооружений и о чудовищности гонки будет на другой день, когда весь мир зашумит по поводу инициатив Брежнева, выглядеть мальчишкой перед прожженными социал-демократическими политиканами.

Громыко ему тоже не позволит произносить то, что он хотел бы, чтобы у него это выглядело новацией на Генеральной ассамблее ООН. В результате мы (консультанты, сочинители пономаревской речи) выкручиваем себе (под его руководством) мозги, чтобы выдумать что-нибудь этакое.

Во вторник Б.Н. собрал чуть ли не всю консультантскую группу и замов. Наговорил (под стенограмму) около 18 страниц текста. И все это либо запугивание американской (!) гонкой, либо словесно-идеологические «доказательства», что мы хорошие и нас не надо бояться, либо прожектерские, наивные предложения о сотрудничестве с социал-демократами. И все это, повторяю, - для прожженных политиканов, в основном антисоветчиков и антикоммунистов.

Пришлось фактически заново писать текст. Предыдущий вариант был разумней - менее банален по аргументации и не так криклив.

Арбатов, который привлечен к написанию в качестве «внешнего советчика», в ужасе от этой пономаревской демагогии. Ну, а мы привыкли, да и деваться некуда. Местами словесность получается даже красивая.

При всем этом сидит на мне Блатов с интервью Брежнева для «Форвартса». Четвертый вариант уже ему преподношу. Он то и дело вызывает. и каждый раз мука адская: то, на чем он настаивал по предыдущему варианту, оказывается, совсем не нужно; то, что отредактировано по его же совету в уже им принятых абзацах, оказывается хуже, раньше было - предпочтительнее.

Разговор идет так: две минуты он нудит (ничего определенного, во всем сомневается, даже в том, что сам предлагает, а если ты усомнишься, то сразу отказывается), пять минут говорит по одному из многочисленных телефонов. В результате «работа» над одним абзацем продолжается иногда по часу, полтора.

Но самое главное - чем он занимается! Стол завален шифровками. Звонит ему, судя по всему, Галя (наперсница-стенографистка), неотступно находящаяся при Л.И., звонит с дачи, как я понял из Завидово. Он ей медленно выдиктовывает кое-что (по его мнению, самое существенное) - minimum minimorum из весьма некоторых телеграмм. Для доклада. если ей удастся улучить момент. Например, он ей сообщает, медленно диктуя: Штоф (премьер ГДР) в тайне от Хоннекера и др. своих коллег сообщает о решении ПБ СЕПГ (принятом без него, Штофа) с предложением к КПСС - отказаться от привилегированных цен, по которым оплачивается пребывание наших войск в ГДР; поднять цены на урановую руду, поставляемую заводом «Висмут» в СССР.

Или: Живков в разговоре с Катушевым обращается с драматическим призывом спасти Болгарию от финансового банкротства. Мол, чтобы расплатиться с Западом по долгам, болгарам надо увеличить годовой экспорт туда на 33 %. Это немыслимо. У советских товарищей, мол, мы знаем, создается впечатление, что болгарское руководство не справляется со своими обязанностями, заваливает экономику и т.д. Пусть, мол, так. Но с нами или без нас (!), - мы, мол, готовы уйти, - но многомиллиардный долг остается, и Болгарии надо помочь.

И сколько таких дел на день! Заключенных в шифровки, из которых докладывается, может быть, сотая часть. А за этим ведь проблемы исторические, судьбы содружества и т.п. Но стоит посмотреть в телевизор, например, Брежнев награждал космонавтов, берет оторопь: состояние его такое, что, кажется, он не может даже понимать, о чем речь, своих собственных слов не слышит, не то, чтобы принимать государственные решения колоссальной важности.

Москвичи в один голос говорят (даже в троллейбусе), что его поездка по Сибири и Дальнему Востоку - чистый телеблеф.

Очень встревожил меня один момент, который ненароком вылез в разговоре с Блатовым. Поскольку мне уже известно, что на съезде комсомола будут важные вещи по разоружению, а интервью будет позже, я спросил, как с этим быть. Блатов начал мямлить: мол, вот разослали по ПБ уже несколько дней назад, реакции пока никакой. Предложения там очень важные, как еще к ним отнесутся.

Что происходит? С каких это пор начинают сомневаться, что кто-то не поддержит предложений, изложенных в тексте, разосланным самим Брежневым??

И тут я смекнул: значит, дело дошло уже до того, что Александров, который является главным автором текста, даже не имел возможности прочитать его, как обычно, вслух самому докладчику. И докладчик, возможно, конкретно и не знает, что именно он распорядился разослать по Политбюро к комсомольскому съезду.

Если так, то маразм, значит, вступил в последнюю фазу. И это уже совсем не «лично». Это «общественно».

В 6 часов вечера вместе с Арбатовым и др. встречал в Шереметьево Эгона Бара - в канун визита Брежнева в ФРГ. Бар, вроде был по «научно-теоретической части», а на самом деле, чтоб показать всем, что СДПГ и он лично умеют обделывать с нами дела.

29 апреля 78 г.

Кажется, меня берут в визит Брежнева в ФРГ. Случилось это потому, что Загладин (его страна и партия, и в прошлый раз, в 1973 году он ездил) оказался с 16 апреля в Испании на съезде КПИ. А Вадим до этого то болел, то объезжал Бельгию и Швейцарию. По поводу чего Александров сказал Б.Н.'у: Ваш Загладин либо болеет, либо за границей. Раздражение по этому поводу сыграло свою роль в том, что выбрали меня.

А мне неловко перед Вадимом, да и не хочется: не люблю я участвовать в таких помпезных делах, где чувствуешь себя не в своих санях, униженно.

Работа с Блатовым измотала. Он до остервенения пунктуальный и ответственный человек, потрясающий тугодум (что не означает - не умный, совсем наоборот). Выворачивает наизнанку каждое слово. И эти его жесты, когда он ищет подходящее выражение, - будто дирижирует своим мыслям, медленно ворочающимся извилинам.

Идея всех материалов (беседы со Шмидтом, Брандтом, Шелли Штраусом, Колем, Мисом, Геншером.), интервью для газеты и теле - подтянуть к себе Западную Германию, попытаться добиться того, чтобы в качестве партнера № 1 она избрала нас, а не США. Тогда мир можно считать «сделанным», по крайней мере до 2000 года, пока Китай не станет сверхдержавой. Да и с экономической точки зрения близость с ФРГ - самое надежное дело. Вся Восточная Европа - «между нами двумя».

Кажется, мы искренне хотим дружить с этим своим «самым страшным врагом». И это правильно. Но. мы за близость, за «предпочтительность» по существу ничем не хотим, да и не можем, платить. А их цена высокая: признать единство германской нации.

Они видят нашу «игру» и боятся ее, хотя их что-то тоже завлекает, они понимают, что их великодержавные потенции осуществимы лишь в союзе с нами. С Америкой - никогда. Тут действуют силы, превосходящие даже экономическое соперничество.

Вчера выяснилось, что они начали отруливать от текста Декларации до 2001 года, который согласовал здесь Бар. Вписали в свой «контрпроект» права человека, Западный Берлин, намек на Африканский Рог и т.п. вещи, которые означают - под откос.

Посмотрим. Замах на визит был большой, а сейчас вроде бы дело тает.

Прошел XVIII съезд ВЛКСМ. Целиком и полностью посвящен Брежневу. Апология разматывается небывалым даже при Сталине темпом. Причем, на очень вульгарном для XX века уровне, пошлом.

После «Малой земли» написано еще «Возрождение» - о Днепропетровске после войны. (в № 5 «Нового мира», сегодня начали печатать и центральные газеты). По всей стране идут идеологические конференции, руководимые первыми секретарями республик и городов, об изучении этих произведений, о воспитании в советских людях на материале этих книг разных патриотических и коммунистических качеств, в том числе скромности.